Василий Горлов - Код Маннергейма

• Название: Код Маннергейма
• Автор: Василий Горлов
• Издательство: Астрель
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9725-0349-0

Сотни лет в Тибете в древней резиденции далай-лам хранилась величайшая святыня, способная пошатнуть основы христианского мира. В начале XX века во время секретной операции Генштаба полковник русской армии Маннергейм невольно становится обладателем этой реликвии… Перед смертью старый маршал составляет своеобразное завещание…

…Спустя полвека к сотруднице теленовостей Анне Троицкой попадают письма Маннергейма и неизвестный биографам дневник его восточной экспедиции. Послания содержат руническую тайнопись, расшифровка которой укажет местонахождение некоего тайника…

С этого момента жизнь журналистки превращается в ад. Жестокое убийство, ужас исламского террора — все горит и рушится вокруг. Остался только страх от незримого присутствия того, кто хочет первым добраться до цели…

---

Вместе с ощущением стекающей вниз по шее крови — он не видит, что это всего лишь несколько капель чернил, — приходит ужас…

— Не шуми — умрешь, — негромко советует Монгрел.

Лихорадочно нащупывая путь к спасению, Олег непроизвольно тянется рукой к ящику своего роскошного, из красного дерева с инкрустациями, рабочего стола — вице-губернатор города на Неве — сибарит.

— Ну, давай, — подбадривает Монгрел. — Делай, что собирался.

Олег нерешительно тянет на себя ящик и левой рукой неумело захватывает широкую рукоятку пистолета.

— «Беретта» — хорошая машинка, — в голосе убийцы слышится одобрение. Он перехватывает руку вице-губернатора и резко, снизу вверх, бьет Филиппова по носу. Боль пронзает череп, в глазах темнеет, а в распахнутый в беззвучном крике рот Монгрел глубоко вбивает массивный ствол пистолета.

Олег безвольно сникает — не пытаясь сопротивляться, лишь хрипло с трудом дышит, периодически сглатывая кровь из сломанного носа.

— Вот теперь совсем хорошо…

Жесткий страшный голос, кажется, бьет по ушам.

— Ты приготовил деньги, дружище?

В сейфе, скрытом большим поясным портретом президента, стоит приготовленный для московского курьера кейс. Там — пятьсот тысяч долларов — доля от питерских проектов для тех, кого принято назвать «московскими петербуржцами». Они не очень доверяют банковским схемам и по старинке предпочитают «кэш», блеклую зелень долларовых купюр.

«Будьте вы прокляты…» — Олег служил им верой и правдой, а они не смогли его защитить.

Свободной рукой он указывает на портрет.

Монгрел подкатывает массивное кресло к стене, позволяя Олегу самостоятельно открыть сейф.

Когда вице-губернатор с трудом, трясущейся рукой, извлекает пластиковый кейс, Монгрел приказывает:

— Открывай.

Оценив содержимое, он уточняет:

— Сколько?..

Олег растопыривает пальцы правой руки — пять. Левая, все также накрытая мощной кистью убийцы, вдавливает ствол пистолета в рот, и обливающемуся холодным потом Филиппову кажется, что его указательный палец все больше и больше выбирает свободный ход спускового крючка. Монгрел вернув кресло к столу, приказывает:

— Выкладывай.

Запечатанные банковские бандероли со стодолларовыми купюрами одна за другой ложатся на край стола, и убийца неторопливо рассовывает их по карманам.

— Достаточно, — останавливает Олега все такой же равнодушный голос. — Финансовые вопросы улажены — сто тысяч за твоего приятеля Мишаню, сто пятьдесят — за тех трех придурков, которых ты послал меня убить.

Олег послушно замирает, готовый исполнить любое следующее задание.

— Только это еще не полный расчет. — Слова падают с неотвратимостью сверкающего лезвия гильотины, — Ничего личного — просто так будет разумнее.

Появившаяся минуту назад безумная надежда на то, что убийца, забрав деньги, уйдет, — исчезает.

Олег понимает, что сейчас умрет, и последнее, что успевает осознать перед тем как слышит хруст собственных шейных позвонков, — яркое воспоминание пионерского отрочества.

Филиппов — четырнадцатилетний активист и отличник. На районных пионерских сборах, оказываясь рядом, незаметно для окружающих гладит под столом полные, обтянутые блестящим капроном и высоко открытые короткой юбкой бедра старшей пионервожатой района, здоровенной рыжей девицы. Она не может не чувствовать прикосновений его дрожащих, влажных от страха и возбуждения ладоней, но почему-то делает вид, будто ничего не замечает. Нравится ей это, что ли? Как же ее фамилия?.. У нее смешная, какая-то лошадиная фамилия — Кобылкина или… Вспомнить он так и не успевает…

Монгрел осторожно опускает на стол обмякшее тело. Его взгляд ненадолго задерживается на вице-губернаторской «беретте».

«Хорошая машинка, но громкая, — думает он. — Жаль. Могло бы получиться классическое самоубийство».

Монгрел с удовольствием оправляет в рот леденец и без проблем выходит в смольнинский коридор — совещание по поводу усиления охраны вице-губернатора Олега Филиппова все еще продолжается.

Он неторопливо идет к выходу по бордовой ковровой дорожке, скрадывающей звук шагов. Неожиданно ему вспоминается прочитанный накануне дневник маршала.

«Забавно, старый лис Маннергейм, оказывается, тоже любил леденцы».

Ноябрь 1908 г., Пекин, русская миссия

Очнулся я после того как, словно куль с мукой, меня бросили на землю. Я успел почувствовать, что конечности крепко связаны, и снова впал в забытье.

Сознание медленно возвращалось. Сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, я разглядел источенную временем каменную плиту, чуть позже — почувствовал холод и понял, что лежу на каменном полу. Путы сняли, и я с болезненным удовольствием принялся разминать затекшие кисти рук. Голова болела и сильно кружилась, и лишь с третьей попытки мне удалось сесть, прислонившись спиной к стене.

Теперь я наконец смог оглядеть помещение, в котором очутился. Одна стена небольшого, почти квадратного каменного мешка отсутствовала. Вместо нее устроена решетка из крепких бамбуковых жердей. Никакой двери я не обнаружил — видимо, при необходимости решетка сдвигалась.

Освещенный двумя масляными светильниками, сидел на скамье, поставив винтовку между колен, индус в чалме и военном френче. Караульное помещение значительно превосходило размерами мою темницу — видимо, в этом каземате были и другие камеры. Стены, покрытые влагой и плесенью, указывали на то, что тюрьма находится в подземелье.

Рассматривая узилище, я пытался понять, кто и с какой целью меня захватил. В это время сверху раздался лязг металла и скрип открываемой двери. Я услышал голоса — говорили по-английски. Охранник встрепенулся, подскочил, схватил ружье и вытянулся.

В полосу света вошли, продолжая разговор, двое мужчин и остановились перед решеткой моей камеры. Некоторое время мы молча разглядывали друг друга. Наконец тот, что постарше, с нашивками полковника и глубоким шрамом от сабельного удара на загорелом хмуром лице, постукивая по кавалерийской привычке стеком по высокому голенищу сапога, сказал своему спутнику:

— Ваша выходка, Рейли, не скрою, — мне на руку. Но, тем не менее, я не хотел бы иметь с ней ничего общего. Моя задача — без потерь провести караван до Непала. Этот пленный русский полковник не представляет для меня никакого интереса. Вы вольны поступать с ним, как сочтете нужным. Но мне хотелось бы надеяться, что при решении его судьбы вы останетесь джентльменом.

— И не подумаю, полковник! — ответил второй визитер — брюнет среднего роста, с выразительной мимикой остроносого подвижного лица, в мундире майора колониального Бенгальского корпуса. — О каком военнопленном вы ведете речь?.. Перед нами грязный тибетский дикарь-кочевник. Не правда ли, мой друг?.. — обратился он ко мне по-русски.

Полковник пожал плечами и, кивнув на прощание, удалился.

— Вы ведь говорите по-английски, господин барон?.. — вновь спросил тот, кого называли Рейли.

Я кивнул.

— Прекрасно — значит, вы поняли, о чем я говорил с полковником Янгхасбендом. — И он, приказав часовому подвинуть поближе лавку, уселся перед бамбуковой решеткой.

Нас разделяло не более метра, но я, к сожалению, настолько ослаб, что думать о нападении на моего тюремщика не приходилось.

— Не желаете ли сигару? — предложил он, достав из кармана кожаный портсигар. Не курил я уже очень давно — запасы папирос и табака окончились во время путешествия.

Я с трудом поднялся на ноги, при этом обнаружив, что стоять в полный рост не могу из-за очень низкого свода, и сделал два неуверенных шага к решетке. Рейли протянул сигару и, крутнув колесико зажигалки, поднес ярко вспыхнувший на кончике фитиля язычок пламени.

Чуть зеленоватый покровный лист был шелковистым и имел сладковатый привкус. Я с наслаждением глотнул ароматного дыма, и вновь все закружилось перед глазами… Когда приступ слабости прошел, я поблагодарил Рейли — сигара оказалась великолепной.

— Рад, что наши вкусы совпадают. Не понимаю британский истеблишмент — высшее общество вслед за Уинстоном Черчиллем, герцогом Мальборо курит исключительно горькие кубинские «короны». Нет, я предпочитаю куда более нежные и тонкие «тринидады» и «доминиканы»…

Он вдруг резко подался вперед и впился в мое лицо пристальным взглядом:

— А еще я не понимаю любителей, которые лезут в неизвестные им игры с незнакомыми правилами. Шпион-дилетант — что может быть отвратительнее?! Это я про вас, полковник. — Он отодвинулся от решетки и принял прежнюю вальяжную позу. — Скажите, мое лицо не кажется вам знакомым?

Действительно, этого субъекта я где-то уже видел, но вспомнить, где именно, — не мог.

— Помните ли вы затерянный среди гор городок Верный и милейшую Екатерину Михайловну? Там вы, кстати, меня сильно удивили — я не ожидал, полковник, что вы способны так увлечься.