Михаил Садовский - Фитиль для керосинки

• Название: Фитиль для керосинки
• Автор: Михаил Садовский
• Жанр: Русская классическая проза

---

-- Ты чего такой? Что случилось? Пришел к барышне и сидишь, как пень! Если ты из-за Генки, так не обращай внимания -- мало ли что он наговорит. А нарешер!.. их бин нит а шиксе...73 Ему так хочется... а как будет, это только я знаю... да не бойся ты! Ты что и в самом деле маленький?.. -- она стояла теперь так близко перед ним, сидящим на стуле, что его взгляд упирался только в широкий пояс, завязанный бантом со свисающими концами. -Я могу и на тебя обидеться, -- капризно сказала Лизка и наклонилась так, что теперь их глаза были на одном уровне -- Ну! -- Венька только чувствовал, что это "ну!" похоже на то, как понукают лошадь, но не знал, что надо делать, может, тоже бежать скорее. Он внимательно посмотрел прямо в ее зрачки, которые, как всегда бегали из стороны в сторону, и сказал:

-- Меня переводят в другую школу...

-- Ну и что? За драку?

-- Да! Отец ходил к директору!

-- Ерунда! Подумаешь...

-- И мы уезжаем отсюда...

-- Уезжаете? Как?

-- На ту сторону... на Советскую... поближе к школе...

-- Поближе к школе, -- машинально повторила Лизка...

-- Да... -- в горле у Веньки стоял комок. После грустного молчания Лизка опустилась перед ним на одно колено, вывернула голову так, что ее лицо оказалось ниже Венькиного, и прямо выдохнула на него --Знаешь, это даже лучше

-- я буду приходить к тебе, ты ко мне, а то тут все на глазах очень. -- И поцеловала его прямо в губы. Венька отшатнулся. Лизка отошла и отвернулась.

-- А теперь уходи -- скоро мать вернется... слышишь... ГЛАВА YI. НОВИЧОК

Снег выпал неожиданно. Ночью, в первый день после их переезда. Из-под его тонкого слоя торчали высохшие травинки, кое-где даже зеленые ростки, кочки, ветки -- все привычное вчера. Но все казалось новым и при том не вызывало протеста глаза -- приятно было смотреть на эту новую и в то же время привычную картину.

Одноэтажное здание школы из толстенных стволов выделялось среди прочих. Его построили в прошлом веке и ни разу не ремонтировали. Чистые стекла в переплетах огромных рам сверкали особенно ярко от белизны новой, может быть уже сотой зимы, которую они видели. Внутри было тепло. По-домашнему скрипели широченные половицы. Попахивало дымком и сосновой смолой. И учителя были какие-то домашние, и классы не переполненные. Венька все уроки просидел молча. Его никто не задирал, как обычно новичка. Он ничем не отличался от остальных: ни стрижкой, ни своими лыжными брюками из "чертовой кожи" в чернильных пятнах.

На первый день работы у него было выше головы: прочитать все надписи на парте -- и не только свежие, вырезанные и процарапанные в прошлом, а может, и в этом году, но главное -- те, что заплыли черным лаком, наслоенным не одним десятилетием. Удалось расшифровать не многое: "Новик..." может быть Новиков. Потом наискось ровно и не сбивая строки "Нина + ..." Кто был этот плюс, осталось тайной, зато сразу стало грустно по своему классу, Нинке Поздняковой, тараторке. Он высматривал по привычке заоконную жизнь. Но здесь она была много беднее, чем прежде с его точки обзора с задней парты со второго этажа. Тут взгляд упирался в маленький редкий штакетник забора. По лаге благополучно шествовала серая кошка и явно кого-то высматривала на ветке. Она делала шажок, замирала с поднятой и полусогнутой лапой, пригибала холку, вытягивала вперед шею и снова делала крошечный шажок. Еще было видно какую-то закутанную восемью платками тетку, тащившую санки с бидоном

--наверное отправившуюся по воду. Венька стал придумывать, как она будет наполнять этот бидон и как повезет, чтобы он не соскользнул. Делать было нечего. Скукотища. Его никто не трогал, не вызывал, не спрашивал. На парте лежали все новенькие тетрадки -- старые он предусмотрительно оставил дома. Он ждал последний звонок. И хотя ему строго-настрого было запрещено ходить одному на прежнюю квартиру, как только этот звонок прозвенел, побежал трусцой в свой новый дом -- непривычно открыл дверь (вход был отдельный) ключом, висевшим на шее, бросил сумку, отрезал ломоть хлеба, посыпал его сахаром и, жуя на ходу, отправился по Советской к станции. Через две улицы он нагнал мальчишку, медленно и неохотно тащившегося с тощей полевой сумкой через плечо. Веньке показалось, что они только что были в одном классе. И точно -- когда они поравнялись, тот спросил: "Ты что тут недалеко живешь?" -"За школой... а ты тоже на станцию?" -- "Мать велела хлеба купить..." -- "Ну, пошли..." -- " Я Шурка Соломин". -- Он, как взрослый, протянул руку.

--"Вениамин." -- Фамилию он уточнять не стал. До станции было два километра. Они шли не спеша. Светлый день незаметно по-зимнему серел. Навстречу попадались только тетки с кошелками -- чем ближе к магазинам, тем чаще. Когда уже показались магазины, выстроившиеся в ряд вдоль платформы, и сгрудившиеся между ними палаточки ремонта часов, обуви, с сигаретами и консервами, из-за них вывалилась стая ремесленников. Их было пятеро. Венька невольно притормозил. Шурка посмотрел на него, проследил его взгляд и тихо, помедлив, прошипел -- "Я драться не умею, пошли, пошли, " -- и потянул Веньку в сторону. Венька отдернул руку и прирос к месту. Среди "черных" он заметил одного из тех четверых. Тогда он лег сзади Нинки, и она через него полетела назад. Бил он или не бил, Венька не помнил. Силы были явно не равными. Холодок потянул по спине. Он стоял и смотрел на них в упор. Расстояние было достаточно большим, чтобы рвануть и забежать куда-нибудь, даже в двухэтажную синюю милицию, но такой вариант Веньку не устраивал. Драться тоже было нельзя, не говоря уже о том, что они впятером могли с ним сделать... он дал слово всем... кому всем? Да всем подряд! Родителям, старому директору "Сковородкину", Эсфири, Лизке, Нине и ее бабке, даже доктору Фейгину... может и еще кому-то, кажется, соседям и даже Генке, потому что тот привязался со своей дружбой и взял с него слово, что если Веньке надо будет драться, то только с ним вместе против общих врагов. Ремеслуха тоже притормозила, но не остановилась. Они на ходу о чем-то быстро спорили и пошли мимо вдоль платформы, киосков, магазинов к переезду. "Мне в магазин, -- тихо напомнил Шурка,-- а ты?" "А мне на ту сторону". --Решительно ответил Венька и шагнул тоже вдоль платформы только в противоположную сторону: тут ближе перейти рельсы --успокаивал он себя, чтобы самому себе доказать, что не струсил, и почему-то вспоминая разговор о стратегии и тактике. Если б струсил -- повернул бы назад. Может, конечно, и стратегия, и тактика, но если они поймут, что боюсь, -- будут бить все время.

-- Ты меня навестить собрался? -- Как она умеет неожиданно появляться, -удивился Венька. -- Идем, я тут матери помогала. Идем же -- а то она сейчас выглянет -- Лизка потянула его за рукав. -- Они проскользнули между двух ларьков и оказались как бы на заднем дворе среди куч мусора, консервных банок, разбитых и целых ящиков из-под водки и копченой рыбы... -- Я сама хотела тебя найти. Как устроились? Как в школе? -- Лизка смотрела на него внимательно и серьезно. И вдруг он почувствовал, что ему хочется все ей рассказать про переезд, про непривычное ощущение отдельного входа в жилье и отсутствие кухни с тринадцатью соседями, про собаку, которая охраняет двор, школу и новый равнодушный класс, про Шурку -- ему некому было больше рассказать! Нинка начнет учить что так, что не так -- друзей ... а кто друзья? Школьные товарищи, с которыми за полгода, что он здесь, еще не успел подружиться... отец всегда в отъезде, мама с утра до ночи на работе... Венька уже начал говорить, что он хотел все ей рассказать сейчас, но здесь как-то ...

Из-за палатки выскочил Генка: "Вот ты где! А! Вениамин! Здорово! В гости, значит! Уже соскучился! Давай! Лиза, надо сумки отнести -- мать велела! "

-- Вот и отнеси, -- спокойно возразила Лизка.

-- Темнеет уже... тут ремеслуха бродит...

-- Ничего. Меня Венечка проводит. -- Генка открыл рот, чтобы возразить, ему явно не по душе было оставлять их одних... -- Ну! --поторопила Лизка

-- Ладно! -- жестко сказал Генка и перехватил тяжелую, видно, сумку.

-- Ты что насупился? Из-за него, что ли? Ой! Ротовет!74 Мне вырваться отсюда надо,-- вдруг зашептала она, близко придвинув лицо,-- вырваться, понимаешь! Я не могу больше при отце и своей мамаше. Спать с ними в одной комнате, выслушивать все...

-- Куда?

-- Ин дер велт арайн!75

-- А зачем ты школу бросила?

-- Семь классов есть и хватит! Ты не думай о нем -- он пусть сумки таскает... под мою мамашу подбивается. Его отец узнает- убьет его, за то, что я еврейка, а мне то что... ты не думай...

-- Я сегодня опять с ремеслухой встретился, -- неожиданно для себя сказал Венька.

-- Ты что! -- Испугалась Лизка. -- Когда? Сейчас?

-- Они мимо прошли.

-- Может, не заметили?

-- Нет. Видели и мимо прошли.

-- Как же ты обратно пойдешь? Может, у тетки переночуешь?

-- Нет. Родители с ума сойдут.

-- Генку пошлем предупредить!

-- Нет.-- Твердо сказал Венька. -- Идем, я тебя провожу.

-- Вот еще! Меня провожать не надо. Пойдем мимо переезда -- там Арон торгует, в случае чего у него спрячемся.