Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы

• Название: Собрание сочинений в 6 томах. Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы
• Автор: Габриэле д'Аннунцио
• Издательство: Книжный Клуб Книговек
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904656-34-8

Габриэле Д’Аннунцио (настоящая фамилия Рапаньетта; 1863–1938) — итальянский писатель, поэт, драматург и политический деятель, оказавший сильное влияние на русских акмеистов. Произведения писателя пронизаны духом романтизма, героизма, эпикурейства, эротизма, патриотизма. К началу Первой мировой войны он был наиболее известным итальянским писателем в Европе и мире.

В третий том Собрания сочинений вошли новеллы и пьесы «Слава», «Франческа да Римини», «Дочь Иорио», «Факел под мерой», «Сильнее любви», «Корабль».

---

Марко Гратико. Великий духом! Я боюсь только, что не буду достойным того, чтобы ты измерил часы моей жизни так, как ты измеряешь высоту звезд. Клянусь тебе истинным Богом, что час моей смерти будет самым великим. Дадим же великую клятву, спутники мои! И ты, почтенный старец, клянись вместе с нами. Кто отделит нас от сердца Христа? Да не принудит нас к этому ни голод, ни опасность, ни оружие, ни настоящее, ни будущее, ни жизнь, ни смерть, ни высота небес, ни глубина вод! Вдова, дозволь мне в час моего отправления вспомнить о родоначальнике твоем Вультейо д’Опитерджо и о его спутниках, на которых смотрел орел Цезаря, превративший их этим взглядом в римлян, когда они, не желая уступить врагу судна, перебили друг друга и наполнили водой свой захваченный врагами корабль, как бочку — молодым вином. Сохрани память о нем и обо мне!

Диакониса, не поднимая головы, простирает правую руку к сыну с жестом благословения на далекий путь. С гордым нетерпением человека, сохранившего свою непоколебимую мощь, он оборачивается и стремительно отдает приказания.

К воде! К воде! Ветер приносит нам запах счастья. Пора! Смелей! Сдвигайте корабль! К подпоркам! К найтовам! Вниз! Вниз, мастера! С помощью Христа!

Народ. Христос и святой Марк! Христос и святой Эрмагора!

После этого краткого возгласа по толпе пробегает гул: так начинает расти волна под напором свежего ветерка, который постепенно крепчает. Мастера приступают к спуску корабля. На скате верфи сверкает сало, отражая блеск утренней зари. Внезапно неожиданный возглас парализует перешедшую в действие волю.

Базилиола. О, Гратико, вспомни обо мне и об этом алтаре!

Отчаянный крик предсмертной отваги вырывается из ее груди; она подставляет напору ветра запрокинутое горло. Наварх останавливается и оборачивается. Работа обрывается; толпа начинает волноваться; волна достигает предельной вышины и снова падает. Сомнение овладевает душой народа. Диакониса поднимает непреклонную голову и делает несколько шагов по направлению к палачу, ударив железным концом длинного жезла о землю. Но голос ее звучит необычайно тихо и глухо.

Диакониса. Асбеста, если клинок накалился докрасна, извлеки его из пламени и приведи в исполнение наказание, которое трибун-судья, Марко Гратико, назначил этой рабыне. Но сперва отрежь ей волосы.

Когда палач подходит, чтобы приступить к пытке, женщиной вдруг овладевает страх.

Базилиола. Асбеста, нет, не делай этого, не делай этого!.. Подожди, подожди… Нет, не касайся рукой волос моих!.. Смотри мне в глаза!.. Асбеста, Асбеста, я знаю, кто ты… Погоди!.. Скажу тебе…

Диакониса. Нет, не медли. Исполняй, исполняй! Почему изменилось твое лицо? Ты колеблешься?

Базилиола. Когда в Темной Яме я убила твоего брата, он хотел этого, он сам молил меня. Он был опьянен смертью, опьянен мной… Смотри же на меня!..

Диакониса. Если ты будешь медлить, то и тебя привяжут к жернову или посадят на гребную скамью. Исполняй!

Базилиола. Я запечатлела его в глубине моих глаз. Нет, не мсти мне! Не тронь меня! Если б он ожил, если б он воскрес, то отрезал бы руку твою до локтя… Смотри на меня!

Диакониса. Кто из вас заменит его?.. Люди, зараженные ядом, кого из вас наиболее свирепо укусила эта ехидна?

Базилиола. Подожди! Подожди лишь один миг!.. Эма, я хочу просить тебя… Выслушай меня, раба Божия. Ты победила, ты победила… Ты сломила меня. Вот, я — здесь. И не подняться мне… Я не хочу жить. Я не смерти боюсь. Убей меня сама. Будь мстительницей за всех. Возьми этот раскаленный клинок и вонзи его в грудь мою до эфеса, всади его в тело мое, чтобы его не было видно… наноси мне рану за раной, слушай, как шипит сердце, и умиротворись. Но не глаза… нет… только не глаза! Оставь мне их! Дай смерти ослепить их!

Диакониса. Никто не трогается с места? Неужели все, лица помертвели, все руки бессильно опустились и все колени подгибаются?.. Люди, неужели вы хотите, чтобы она еще раз потешалась над вашим телом, пронзая вас стрелами, словно дичь? Неужели вы хотите, чтобы был восстановлен среди атриума этот алтарь? Чтобы она опять бражничала с диаконами? Чтобы она предстала перед вами обнаженная? Чтобы она приготовила свое ложе на пристани? Неужели вы хотите, чтобы она вторично погнала вас безоружных бичом варвара? Отвечайте!

Базилиола. Люди, люди! Сколько наслаждений черпали вы из моих глаз… Как велики они… Еще раз полюбуйтесь ими! Они еще велики, невыразимо прекрасны и полны сверкающих искр. Вспомните, как один взмах ресниц заставлял вас бледнеть. Вспомните, как они казались вам вашими морями, вашими морями, смелые люди, со множеством пучин… Не гасите же их! Не уничтожайте! Я вижу зарю, люди; я наполняю их сиянием зари; та заря, которой я ждала, не появилась. Разрешите мне хотя бы унести с собой в великую тьму багрянец не железа, а враждебного мне неба!

Диакониса. Никто не отвечает? Вы все молчите?.. Пусть два закованных в цепи раба покинут свою скамью и придут сюда, — два сильных раба, — и пусть заменят они безумного палача! Так раскрывается воля Божия. Неужели Его волю я должна исполнить собственной рукой! «Пусть будет она принесена в жертву на том же алтаре, на котором совершала воскурения». Еще не утих ваш крик: «Исполни Его волю, Эма!» Теперь, как и всегда, у меня достаточно мужества исполнить волю Божию. Дочь Орсо, здесь нет больше твоего пояса. Ты не вернешься более к своей добыче, и я не отправлюсь в изгнание жевать среди змей полынь. Ну, возьми мой крест, акколит Павел. Асбеста, сними кожаную перчатку.

Базилиола. Не извращай, не извращай приговора Бога, Эма! Принеси меня в жертву Богу неугодно, чтобы я жила. Люди, ведь Он сказал: «Будет принесена в жертву». Вы слышали: «Будет принесена в жертву». Кричите же, кричите! Пусть Его воля не будет извращена! Возложи меня на алтарь, вдова.

Диакониса. Нет. Он сказал: «Час за час, день за день, год за год». И еще сказал: «Пусть живет в своем мраке». И наконец, сказал: «Пусть живет и состарится в своем мраке».

Базилиола. Люди, люди, разве у вашего Господа два слова? Разве Бог Эмы — двуличный? Разве Он произнес два различных приговора? Вы слышали? Если первый — истина, то разве второй — не ложь?

Диакониса. Ко мне, рабы! Ко мне, рабы! Пусть остригут ее, как зараженную овцу!

Базилиола. Гратико!

Диакониса. Пусть сойдут они со скамьи! Сейчас пусть сойдут!

Базилиола. О, Гратико, властитель, где ты? Где ты? Выслушай меня! Почти врага своего, ты, который смелее всякого смелого. Не ты ли, не ты ли — тот самый, что тело епископа за многочисленные вины его покрыл славой своего плаща? Правда, я боролась когтями и клювом, телом и душой, силой и обманом; я пускала в ход все оружия, все средства, измышляла всевозможные способы мести, о, ослепитель, о, мучение моей крови! Но неужели ты считаешь меня веред смертью недостойным врагом? Я не прошу, чтобы ты покрыл меня пурпурным плащом (я уже получила его от тебя, вспомни об этом!); но оставь мне хоть тот, что покрывает меня, тот, в котором я родилась, — мои две короны (вспомни слова Гауро!). Ради моего поцелуя любви и ненависти, который стоит Мира, дай мне прекрасную смерть! Ты знаешь, что я — Фаледра, родом из римской Аквилеи… Только не жернов, о, враг мой, не жернов… Уважай меня. Освободи меня от веревок и возьми меня тоже на корабль вместе с этим алтарем; потом отчаливай и вези нас, храня безмолвие, и брось нас; брось меня посреди моря, чтобы я отправилась искать в глубине вод свою третью корону!

Призываемый тотчас выступает вперед, как человек охваченный обаянием жесточайшей игры или высшей опасности.

Марко Гратико. Освобождаю тебя!

Мать гневно обращается к нему.

Диакониса. Что ты делаешь?

Марко Гратико. Вдова, я — трибун-судья. Подожди.

Неумолимая меняется в лице и отступает; снова берет свой крестообразный жезл, опирается на него, крепко сжав его обеими руками, слегка наклоняется вперед, искоса смотрит через промежуток между руками. Стоящие позади нее священники в волнении перешептываются.

Фаледра, освобождаю тебя.

Он направляется к обреченной на смерть. В его голосе и движениях — порывистая решимость; лицо его кажется таким, каким казалось тогда, когда в день истребления заключенных в Темной Яме он стал лицом к лицу с полуобнаженной женщиной, которая, неустрашимая, улыбалась, опершись о порфирную колонну и стоя под миртовой гирляндой и синим, оттененным тучей небом. Слышно тихое пение Катехуменов, славящих звезду моря.