Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

• Название: Возвращение из Трапезунда
• Автор: Кир Булычев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15119-2

Самым главным своим литературным проектом в последние годы жизни Кир Булычев считал цикл романов «Река Хронос». Автор могучей писательской волей отправил путешествовать по реке времени молодых людей начала прошлого столетия — Лидочку и Андрея Берестовых, дав им возможность прыгать через годы, с таким расчетом, чтобы они прошли весь XX век молодыми.

Перед вами первая книга, в которую вошли романы «альтернативной истории» «Наследник», «Штурм Дюльбера» и «Возвращение из Трапезунда».

Содержание:

Наследник (1913–1914 г.)

Штурм Дюльбера (1917 г.)

Возвращение из Трапезунда (1917 г.)

Составитель: М. Манаков

Оформление серии художника: А. Саукова

Серия основана в 2005 году

Издано в авторской редакции

---

— Жизнь, я тебе скажу, — продолжил свой монолог Коля, — очень сложная и гадкая штука. И я — далеко не идеал. Я мечтал вырваться из нищеты, я мечтал помочь моим родителям, Нине… Для этого я пошел на хитрости. А Альбина, должен тебе сказать, знала правду и разделяла мою точку зрения. Но моя трагедия заключалась в том, что я должен был соответствовать образу состоятельного молодого человека. — Коля криво усмехнулся. — И это требовало денег. Я должен был делать скромные, но недешевые подарки будущим теще и тестю к дню ангела, я должен был покупать билеты в театр… я должен был одеваться по-человечески, наконец!

— И много ты задолжал? — спросил Андрей.

— Не так много… чуть больше тысячи.

— Ого!

— Ужас в другом — ты знаешь, откуда эти деньги?

— Ты их украл? — прошептал Андрей.

— Нет, не бойся. Но я заложил драгоценности мамы. Семейные драгоценности.

Теперь они говорили совсем тихо, сблизив головы, как заговорщики.

— Мама в угрожающем состоянии, — продолжал Коля. — Она ждет смерти. Меня вызвала Нина… Нина требует, чтобы я немедленно выкупил драгоценности.

— Она знала?

— Как бы я это сделал без ее согласия и помощи?

— А теперь мама может их попросить?

— Она уже просила. Она составила завещание, но требует, чтобы мы взяли шкатулку из банка и принесли.

— Когда?

— У меня осталось два или три дня. И нет выхода… Я буду вынужден покончить с собой.

— Ну уж до этого не дойдет! — сказал Андрей.

Коля обиделся:

— Я уйду.

Но никуда не ушел.

Время тянулось медленно — часы над стойкой постукивали маятником. Андрюша считал секунды.

«А он и не думает о Лиде, — сказал себе Андрей. — Ему и дела нет до нее. А я старался быть благородным. И отказывался видеть ее». Андрей не чувствовал, что лукавит перед собой.

— Мне не к кому обратиться, кроме тебя, — неожиданно сказал Коля. — У меня мало друзей, а друзей со средствами нет вовсе.

— Но чем я тебе могу помочь?

— Мне нужна тысяча рублей. Только одна тысяча, Андрюша. На год. Даже меньше, на полгода. Если хочешь, с процентами. Но ведь ты не возьмешь с меня процентов, правда? Только нужна полная, абсолютная тайна!

— Но у меня нет тысячи рублей!

— Ты мне говорил, что отчим открыл счет на твое имя.

— Я не могу распоряжаться счетом до совершеннолетия! Пока что я получаю только проценты. Их мне хватает на жизнь, но, честное слово, ничего не остается. Я сейчас купил билет сюда, кое-какие гостинцы, и все — я чист и гол до Нового года.

— Но твоя тетя…

— Коля, ты же знаешь, что тетя получает жалованье…

— Андрей, ты должен что-то придумать! Если ты этого не сделаешь, я застрелюсь. Это вопрос чести.

Коля обессиленно откинулся на стуле, будто пробежал целую милю. Он закрыл глаза.

— Так я и знал, — сказал он, словно Андрей отнял у него тысячу рублей, вытащил из кармана. — Так я и знал… — Он поднес руку ко лбу. Это было изящно, но Андрею жест показался слишком театральным.

— Вам подать еще чего-нибудь, молодые люди? — спросил Циппельман, не подходя из деликатности близко.

— Нет, спасибо, — сказал Андрей. — Мы сейчас уходим.

Коля поднялся, как будто эти слова были командой. Не глядя на Андрея, подошел к круглой вешалке, взял свою шинель и, не надевая фуражки, пошел к выходу. Андрей задержался, расплачиваясь.

Пасмурный день перешел в тоскливый зимний вечер. На Пушкинской зажглись желтые фонари. Люди спешили домой со службы, и потому магазины на короткое время оживились. Коля стоял у витрины колбасного магазина. Витрина представляла собой рог изобилия, из которого сыто и не спеша вываливались колбасы и рулеты бекона.

Андрей остановился, не зная, что делать дальше. Подойти к Коле? Или тот настолько обижен, что не станет разговаривать?

— Пошли домой, — наконец окликнул он Колю.

— Я не хочу в эту юдоль скорби, — сказал Коля. — И у меня нет рубля, чтобы напиться.

— Рубль у меня найдется, — сказал Андрей, впервые в жизни почувствовав себя старше Беккера. — Но напиваться смысла нет.

— Тебе ли говорить о смысле!

Андрей вынул из бумажника три рубля и протянул их Коле.

Тот посмотрел на деньги, как на мерзкую лягушку, и неожиданно ударил Андрея по руке. Деньги упали на мокрый тротуар.

— До свидания, — сказал Андрей и пошел прочь.

Он не оборачивался и поэтому не видел, поднял ли Беккер эту трехрублевку.

Андрей пришел в себя в семинарском саду. Уже почти стемнело, и здесь фонарей было мало — до ближнего метров пятьдесят. В полутьме голубела мокрая скамья. Андрей дошел до нее и, обессиленный, сел. Его знобило. Он подумал, что в поезде он долго стоял в тамбуре, потому что в вагоне было душно. Его могло продуть. Еще не хватало пролежать в горячке все Рождество.

Два человека шли по грязной, истоптанной за день дорожке. Оба были в глубоко надвинутых на брови картузах и бушлатах, подобных морским, которые любили носить мастеровые. Андрей вдруг испугался — на версту вокруг никого. Если что — не докричишься. От этих фигур веяло угрозой. Андрей понимал — самое разумное встать и уйти. Быстро уйти отсюда. Может, даже убежать. Но с Андреем так бывало в жизни не раз — он понимал, что надо сделать, чтобы спасти себя, но не делал, замирая и стараясь переждать опасность или беду.

Мужчины замедлили шаг, подойдя к скамейке, и Андрей, глядя на них и не различая в сумерках лиц, мысленно молился: пройдите мимо, пройдите, не останавливайтесь.

Мужчины остановились.

Один из них сказал:

— Студент, закурить не найдется?

— Я не курю, — сказал Андрей.

— А ты получше посмотри, — сказал второй со смешком.

— Честное слово, я не курю, — сказал Андрей и поднялся со скамейки.

— Это мы сейчас посмотрим, — сказал первый мужчина. — Выворачивай карманы.

Андрей начал отступать от них. Он боялся повернуться к ним спиной. Мужчины шли за ним следом точно с той же скоростью, как Андрей отступал. Андрей задел каблуком камень.

— Я сказал тебе, — повторил первый мужчина негромко, — показывай, что в карманах.

Андрей запустил руки в карманы и вывернул их. Ключи и мелочь посыпались на дорожку.

— Ну, что нам с ним сделать? — спросил первый. И тут Андрей узнал его голос. Года три назад он служил в гимназии истопником, и гимназисты бегали вниз, в котельную: старшеклассники покурить или сыграть в карты, те, кто помладше, — потому что там было всегда тепло и интересно.

И это узнавание сразу успокоило Андрея. В мире, в котором он существовал, были свои порядки: в нем были и люди законопослушные, и тихие, и разбойники, и жулики, но существовала определенная установленность отношений. И еще не сказав ничего, Андрей понял, что своего эти мужики обижать не будут, даже если «свой» обозначает лишь гимназиста, которого этот истопник и не помнит. Как же его звали? Тихоном?

Теперь, когда они стояли рядом, Андрей разглядел и второго. У него было скуластое крепкое лицо, узкие губы и злые глаза.

— Не буду, — сказал Андрей. — Не буду, Тихон.

— Ты кто? — Тихон приблизил лицо — от него пахнуло водкой. — Ты кто такой?

— Я у вас в котельной все свои лучшие годы пробыл, — сказал Андрей, стараясь улыбнуться. Улыбка, правда, не получилась.

— Ах ты, мать твою! Гимназист! Из Александровской? Много вас было, разве всех упомнишь. А теперь что, в студенты пошел?

— Я в Глухом переулке живу, — сказал Андрей. — С теткой. Может, знаете?

— Кто вас всех знает, — сказал Тихон без злобы. — Они у меня, стервецы, курили. — Последние слова были обращены к спутнику, который стоял — руки в карманах бушлата — и покачивался.

— Если курили, — сказал он со злобой, — чего же он папиросу пожалел?

— А я не курил, — сказал Андрей. — И сейчас не курю. Но если вам деньги нужны, возьмите.

Тут он понял, что нетактично предлагать людям деньги, которые валяются на земле. Он опустился на четвереньки — ключи были большие, они блестели, их он нашел сразу, а монеты попали в грязь.

— Да ты чего, — сказал Тихон. — Ты ничего. Бог с ними.

Он тоже встал на четвереньки, и они с Андреем шарили руками по лужам.

— Во, — говорил Тихон. — Нашел. Двугривенный.

Его спутник стоял над ними. Ему это не нравилось.

— Пошли, — сказал он. — Штаны извозишь, мать твою.

— Не, — говорил Тихон. Он был совсем пьян. — Надо помочь. Гимназисту. Тебя как зовут?

— Андреем. Андрей Берестов.

— Как же, Андрей, Андрюша! Помню. Курносенький такой был.

Конечно же, Тихон Андрея не помнил, но теперь они были заняты общим и, с точки зрения Тихона, полезным делом.