Михаил Садовяну - Никоарэ Подкова

• Название: Никоарэ Подкова
• Автор: Михаил Садовяну
• Жанр: История

---

- Вести у нас добрые, Агапие, - отвечал Покотило. - Видишь, на той стороне уже разводят таборные костры. От Константина Шаха были гонцы?

- Уговор у нас такой: нет вестей - значит везде спокойно и дело идет своим чередом. Последний гетманский гонец примчался, когда мы выступили с Острова. Подкрепил он наше предположение, что и Шах подойдет к Днестру со стороны ногайского рубежа ноября одиннадцатого дня таким же распорядком, как и мы: впереди Оплетин с головным отрядом, а вслед за Оплетиным - его милость Константин Шах.

Карайман и Агапие со своими лазутчиками удивленно глядели, как от берега спешат ратники, подходят к уснувшему у костра начальнику переправы, понимают его и, подхватив под руки, тащат к парому, на котором стояли последние телеги есаула.

Когда сгустились сумерки, прибыл и сам Никоарэ с главными силами своего войска. На востоке поднялась почти полная луна, озарив на одном берегу широкую степь, а на молдавской стороне белевшие над Сороками, словно в туманной дымке, меловые утесы.

Двадцать две сотни ратников с великим шумом столпились у переправы. Фигуры молдаван в темной одежде отбрасывали черные тени на сияющую водную гладь, освещенную узкой полосой заката. Сверкали искры из-под копыт нетерпеливых коней. Телеги расставлены были гуськом на дороге к парому. Никоарэ Подкова, Елисей Покотило и Тадеуш Копицкий долгое время сидели в седлах, следя за переправой, получая донесения и направляя ответные приказы, требуя, чтобы шум переправы был не громче журчания бегущих вод. Голоса воинов не выделялись в этом неясном глухом гуле.

В десятом часу вечера левый берег успокоился. На паром въехал государев возок и все задержавшиеся. Местные паромщики давно сбились с ног от усталости и лежали без сил на правом берегу; переправляли паром ратники из сотен есаула Елисея.

Когда Подкова вступил на правый берег, стража подала весть, и у всех таборных костров с криками поднялись ратники, приветствуя государя. Но вышло повеление - быть тишине. Пусть сотни пекутся об ужине и отдыхе. С понедельника двенадцатого ноября начиналась война его светлости, не прихоти ради, а гневом и болью порожденная. В эту долгожданную ночь с одиннадцатого на двенадцатое ноября государь постится и бодрствует.

Вскоре табор умолк. Луна уже довольно высоко поднялась над землей; а выше луны в глубине небосвода показалась комета, подобная огненному мечу.

Люди, прибывшие встретить государя, все расспрашивали, что говорят в дальней киевской стороне о хвостатой звезде. Здесь, на этом берегу Днестра, православные еще не опомнились. Двое монахов Нямецкой обители призывают людей отдать все свое достояние святому монастырю.

- Отчего ж? - ухмыльнулся Доминте, младший из братьев Гырбову.

- Как "отчего"? - удивились собеседники. - Да ведь наступает конец света, ратник.

- Люди добрые, - робко проговорил Доминте. - Вот хоть спросите моего батяню Некиту: раз конец света, так ни скот, ни одежда, ни деньги никому уж не понадобятся, будь то воин, будь то монах.

Люди удивленно слушали мудреца, изрекшего такие умные слова.

- Да и не только батяня Некита - государь Никоарэ тоже говаривал: не смерти надо бояться молдавскому люду, а жизни, ежели останется она такой же горемычной, как теперь...

- И то правда... - бормотали слушатели.

В полночный час, когда огни костров, сияние луны и кометы окутывали табор светлой мглой, Никоарэ спросил есаула Елисея, бодрствовавшего рядом, что может он сообщить о ямпольском боярине.

- Хотел я посмотреть ему в глаза и услышать его голос, - сказал Никоарэ, - чтобы убедиться, верен ли он мне.

Тогда старый Елисей подал знак Копью - тот давно дожидался, стоя возле Никоарэ, как немой истукан. Верный слуга шагнул к государю и преклонил колено. Отвязал от пояса красную шерстяную суму и достал из нее голову Гаврила Пожара, тщательно омытую и прибранную; ни слова не промолвив, он положил ее на разостланную суму.

Никоарэ обратил взор к мертвой голове, на лоб ее упало золотистое сияние луны. Он видел лицо и потухшие глаза предателя, но голоса не суждено ему было услышать до скончания веков.

Камнем легла печаль на землю и небо. Никоарэ тяжело вздохнул, затем подал знак убрать подальше этот прах человеческий.

Молча сошел Копье к Днестру, пустил голову по волне и долго, пока не потонула, глядел, как плывет она по стремнине. А в это время есаул Елисей тихим голосом рассказывал государю, как погиб монах Агафангел.

Никоарэ внимательно слушал, лицо его потемнело от печали, а когда дед Покотило умолк, поднял глаза к небосводу.

- Стало быть, - шепнул он, - в ту ночь, когда его схватили, глядел и он на это знаменье?

- Да. И полюбовница его вышла с ним.

- Зовут ее "Прекрасной Леонорой", - пояснил пан Тадеуш. - Львовские хозяева подослали ее, чтоб следила за ним.

- Да-да... - вздохнул Никоарэ. - А теперь та Леонора смотрит, быть может, на знаменье одна, ждет и ничего не понимает.

Оба друга недоуменно взглянули на гетмана. Над ними раскинулось звездное небо и, казалось, никогда еще не было оно таким высоким и далеким.

Дед Елисей Покотило встал, лунный свет заиграл на его лысом лбу.

- Государь, - молвил он с поклоном, - дозволь идти. Хочу посадить на коней свои сотни и разбудить брата твоей светлости. За ночь надобно нам проскочить два перехода, чтоб очистить путь впереди. Когда ты достигнешь Прута, я захвачу переправы у Тазлэу и Ойтуза.

Ни Александру, ни старый Гынж не спали. Первый отправлялся с дедом Елисеем и был неспокоен, точно молодой конь по весне. Второй оставался при государе.

Младыш поцеловал Никоарэ, глаза его блестели от отсветов костра, лицо было радостно; затем, обхватив за шею деда Петрю, снисходительно принял его поцелуй и объятия. Одни в молчанье отправились в путь, другие остались. У коновязей с хрустом жевали овес лошади. Чей-то одинокий голос пел у догорающего костра:

Для тебя, моя Иляна,

Расцвели весной поляны...

Вскоре до слуха Никоарэ глухо донесся конский топот, удалявшийся по направлению к белым скалам на высоком берегу. Пустая, покинутая сорокская крепость осталась в стороне. В городке поднялась было тревога, однако глашатаи его светлости Никоарэ вечером принесли туда мирные вести.

На следующий день утром главная часть конницы Подковы двинулась вперед, оставив позади зоркую стражу. На пути к стольному городу предстояло немало остановок: нужно было во-время оповещать села и узнавать вести от капитана Козмуцэ Негри, шедшего по шляху из Липши к Сучаве, и от гетмана Шаха, который поднимался из Нижней Молдовы к Фэлчиу, Текучу и месту слияния Тротуша с Серетом.

Шестнадцатого ноября гонцы Шаха сообщили, что крепость Бендеры на Днестре оставлена немногочисленным турецким отрядом, охранявшим ее. Не надеясь на свои силы, турки предпочли убраться подальше; нагромоздили свой скарб на возы и перешли в пределы Буджака под покровительство хана Демира. С этой стороны беспокойства не будет: Демир Гирей слово свое не нарушит. Сотни Оплетина быстро движутся по дорогам Галаца и Браилы и к валашским переходам, перерезая тропы Кашина. Везде уже пронеслась весть о прибытии Иона Никоарэ Водэ. Жители, видя, что не терпят они никакого урона, мирно сидят у своих очагов. По списку, составленному Козмуцэ, начали задерживать кое-кого из бояр Нижней Молдовы, теперь переправляют их к Шаху, следующему с основной частью своего войска.

Около Потырникен, древнего рубежа Ясского края, Никоарэ получил весть и от капитана Козмуцэ: по словам рэзешей из северных селений, турки в Хотинской крепости проведали о вступлении войск в молдавские пределы, и, как водится у турок, баш-булук-баш запер тяжелыми засовами железные ворота крепости и ждет. Вдоль всего Липшевского шляха поднимаются молодые селяне и просятся на государеву службу.

Всюду пронеслась весть о призыве государя Никоарэ изловить и передать в руки новой власти вероломных бояр, продавших Иона Водэ. А те, кто не виновен в грабежах и притеснениях, на кого народ не жалуется, пусть ничего не страшатся. И пусть еще селяне ловят и передают в руки государевых ратников турецких сборщиков, разъезжающих по всему краю за данью, всякими поборами и дарами.

Пусть выбирают в селениях старост из людей, побывавших с Ионом Водэ в Нижней Молдове в лето тысяча пятьсот семьдесят четвертое.

Желающие вступить в войско его светлости Никоарэ пусть добудут себе доброго коня, зимнюю одежду да захватят харч на десять дней. Иначе капитан Козмуцэ не примет их. И да будет всем известно, что это не войско грабителей: воспрещено мирных людей обижать, грабить и убивать. Кто желает вступить в войско его светлости Никоарэ, непременно дает клятву, что будет соблюдать эти заветы.

Пришли вести и от есаула Елисея Покотило относительно поимки предателей бояр и успокоения жителей.

Как-то раз Доминте Гырбову по своей воле дерзнул выступить в сельской церкви с разъяснительным словом и робко высказал свое суждение о звезде с огненным опахалом и скудном разуме тех, кто полагает, что начинается светопреставление. Нет, мир как стоял, так и стоять будет. Приходит лишь конец притеснителям; вот только справят в церквах поминальные службы по усопшему Иону Водэ, - в Яссах откроется суд его светлости Никоарэ. Такого же мнения, оказывается, держался и батяня его Некита, великий мудрец.