Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона

• Название: Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: ТЕРРА— Книжный клуб
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02193-8

Еремей Парнов — известный российский писатель, публицист, ученый и путешественник, автор научно-фантастических, приключенческих, исторических и детективных произведений, пользующихся неизменным успехом у читателя

В шестой том вошел роман писателя «Сны фараона» В нем автор знакомит читателей с уникальными исследованиями ученых всего мира, пытающихся постичь загадку связи времен В сюжете переплетаются судьбы наших современников и людей Древнего мира Речь идет о человеческих возможностях, о новейших научных открытиях и неразгаданных тайнах прошлого

---

Он нехотя поднялся, оценил улов — бониты подскакивали и бились о стенки, отчаянно разевая окровавленные рты, — и выбросил сверкающую добычу за борт.

Несколько рыбин успели уснуть. Покачиваясь на легкой волне, то брюхом вверх, то боком, они вскоре исчезли из глаз, подхваченные течением. Остальные понемногу оклемались и ушли в сапфировые глубины.

Через пятнадцать минут Джонсон уже стоял под прохладным душем, смывая с рук присохшую чешую. Обернув бедра полотенцем, наподобие малайского саронга, сел за компьютер.

Операция с экспертами развивалась по плану. Небольшое отставание от графика можно было не принимать в расчет, расходы оставались в пределах сметы. Единственным досадным исключением явился отказ одного из кандидатов присоединиться к проекту.

Джонсон запросил данные. Вскоре на экране одна за другой стали возникать буквы, выстраиваясь в строку:

Хосе (Иосиф Лазаревич) Раппопорт. Родился в 1938 г., 11.07 в Чернигове (республика Украина). Закончил в 1962 Первый медицинский институт в Москве по кафедре невропатологии. Два последующих года подрабатывал переводами с английского и рефератами. В 1965 зачислен младшим научным сотрудником в Институт курортологии и физиотерапии. В 1970 защитил кандидатскую диссертацию на тему «Исследование влияния медиаторов на поведение животных». Автор двух монографий и сорока трех статей, посвященных различным аспектам мозговой деятельности. В 1978 получил степень доктора медицинских наук за работу «Исследование влияния нейропептидов на деятельность мозга человека». За публикацию статьи в журнале «Наука и жизнь» (№ 3, 1979) подвергся критике в газетах «Правда» и «Советская Россия». Статья «Подсознание или сверхсознание?» прилагается. В письме группы известных психологов, опубликованном в журнале ЦК КПСС «Коммунист» (№ 14, 1979), против Р. были выдвинуты обвинения во фрейдизме и идеализме.

В 1980 заявил о своем желании выехать из СССР, но получил отказ. В том же году оставил институт и примкнул к правозащитному движению. В «самиздате», а потом и в зарубежной печати, опубликовал ряд статей, разоблачающих методы карательной медицины. В 1981 арестован сотрудниками КГБ, но под давлением международной общественности вскоре освобожден и выдворен из СССР. Выехал по израильской визе в США. Получил вид на жительство. С 1981 по 1989 профессор в университете Кларка (штат Массачусетс), почетный доктор института имени Вейцмана (Израиль), Парижского университета и Католического университета в Лувене (Бельгия). В 1990 удостоен Нобелевской премии по медицине за открытие взаимодействия химических и электромагнитных факторов в деятельности головного мозга. С 1991 живет в Мексике. Вице-президент и заведующий отделом энцефалотерапии в институте Модеро (Мехико).

Жена — Раппопорт (урожденная Борисенко) Раиса Матвеевна скончалась накануне отъезда из СССР, дочь Эльвира Иосифовна Лубкова живет и работает в Москве, муж Лубков Петр Андреевич, геофизик, детей нет.

Отказ от участия в проекте «Эпсилона» мотивировал нежеланием отвлекаться на посторонние предметы.

«Два миллиона долларов для него посторонний предмет! — проворчал Джонсон. — Тот еще сноб».

Вверх поползла лента с крамольной статьей.

Владея навыками быстрого чтения, он ускорил движение строк, но вскоре вынужден был задержать текст на экране.

Абзац определенно заслуживал внимания:

«Попытка разгадать феномен индивидуального сознания невольно приводит к дуализму, как это можно видеть на примере работ английских нейрофизиологов Ч. Шеррингтона и Дж. Экклза. Создается впечатление, будто вне нас существует некое идеальное начало, которое и порождает индивидуальное сознание, входя в контакт с мозгом. Взаимодействие с этим началом — условно назовем его N-полем — осуществляется на уровне синапсов — образований, в которых нервные клетки вступают в контакт посредством отростков.

О физической природе N-поля трудно сказать что-либо определенное, поскольку оно не зафиксировано приборами. Это скорее область философии, нежели физиологии или физики. Подходить к такому явлению с позиций точных наук равносильно попытке проквантовать «мир идей» Платона или «абсолютную идею» Гегеля, которые проявляют себя через индивидуальное сознание, и не более».

Сноска объясняла: N-поле (от ноос — разум).

Сказано было достаточно определенно. Ссылки на источники и оговорки, вроде «создается впечатление», только привлекали внимание к позиции автора. Скрыться за столь жалкими фиговыми листочками ему не удалось, тем более, что он преследовал прямо противоположную цель.

Еще в Гарварде Джонсон собрал недурной урожай с изобильной нивы советологии. Возвратившись мысленно в брежневскую эпоху, он испытал ностальгическое удовлетворение, которое навевают воспоминания о счастливой и бурной юности. В памяти возникали знакомые фигуры из команды Михаила Андреевича Суслова: Пономарев, Федосеев, комсомолец Тяжельников — в тот момент, кажется, уже завотделом ЦК… На науке тоже сидел отъявленный сталинист — консерватор, и в политуправлении армии… Наконец, Снежневский, Морозов с их психушками и «вяло текущей шизофренией»…

Парень еще счастливо отделался. Под топор шел, на плаху. Впрочем, если взглянуть с другой стороны, это и вознесло его на вершину. Не шведский король, а Юрий Владимирович Андропов вручил Нобелевскую медаль этому черниговскому умнику.

— Леди! — он выключил компьютер и позвонил Лакшми. — Отмените прежний заказ. Мне нужен билет на Бостон через Кейптаун. Найдется такой вариант?

— Сейчас поглядим, мистер Джонсон… Я вам перезвоню.

Волосы высохли и можно было приступить к туалету. До ленча оставалось всего полчаса.

Он завязывал галстук, когда позвонила безотказная индианка.

— Ваш билет в офисе авиакомпании «KLM». Вылет в девятнадцать часов по местному времени. Что-нибудь еще, сэр?

— Спасибо, леди. Я и без того ваш должник.

— Это моя работа, мистер Джонсон. Счастливого вам полета.

Поискав глазами, Джонсон поднял с пола синий, в красно-белую косую полоску галстук и завязал широким узлом перед стеклом экрана. На уровне рефлексов он избегал зеркал, подозревая за каждым скрытую видеокамеру.

Оставалось уложить нехитрые пожитки: ноут-бук, бумаги, дорожный несессер. Коробка с рубашками, как ни верти, не умещалась. Это вызывало глухое раздражение. Оставить, чтоб переслали потом в Нью-Йорк? Мысль разумная, но сувенир требовал пиетета. Что ж, придется разжиться каким-нибудь пластиковым пакетом. Обременительно, но noblis oblige.[39]

Привычка продумывать каждый шаг и все расставлять по полочкам может довести до психиатрички. Кстати, именно туда он и направляется.

«Молодец, Пит, ты знаешь, чего тебе надо…»

Он выжимал вторую половинку лайма, обильно орошая женственную плоть папайи, когда вошла Глэдис.

— Все-таки решили лететь сегодня, Пит?

— Так складывается…

— Если будете в Кейптауне, закляните в институт Крюгера. По-моему, там не все благополучно.

«Если будете»! Как будто она не знала. Можно подумать, что Лакшми, которая все делает классно, держит на запоре глаза, уши и рот… Как те китайские обезьянки.

— У вас есть какие-то определенные сведения? — осторожно поинтересовался Джонсон.

— Посмотрите сами, это же ваша епархия… Надеюсь, рыбалка прошла успешно?

— Вполне. Только теперь я понимаю, как нужна была мне разрядка.

— И вам не жаль бедных рыбок?

— Я вегетарианец, а не буддист. Как и вы, Глэдис, не так ли?

Она рассмеялась и, набрав полную вазочку фруктовой смеси, устроилась рядом с Джонсоном.

— Тут вы попали в точку. Только зачем было разочаровывать Тома? Вам нравится мой китайчонок?

— Прелестный мальчуган!.. Он что, любит рыбу? Жаль, я не знал раньше.

Болтая о пустяках, они незаметно покончили с едой и почти сердечно распрощались.

Может быть, ненадолго, может быть, навсегда.

Институт Крюгера, в Вестэнде Кейптауна, занимал часть территории тенистого парка, засаженного редкими породами деревьев, привезенных со всего света. Отдавая дань сложившейся традиции, Джонсон тоже укоренил там саженец. Его секвойя из Йосемитской долины, наверное, уже слегка подросла, если, конечно, сумела прижиться. От эстакады на Питер Мариц Драйв ответвлялся отрезок частной дороги, которая вела к институтскому комплексу. Парк начинался сразу за пропускной кабиной: могучие стволы, сплошь покрытые листьями ползучих растений, влажный сумрак, оглушительное птичье многоголосье.

Асфальтовая лента огибала озеро, где гнездились фламинго и пеликаны, и выскакивала на развилку. Прямой луч упирался в лечебный корпус со всеми его вспомогательными службами и стоянкой, а плавно изогнутый сегмент терялся в зарослях, где находился контрольный пост со шлагбаумом и наблюдательной вышкой. Путь был проложен вдоль насыпи и огражден защитным барьером со светоотражательным покрытием. Плотно посаженные по обеим сторонам палисандровые деревья надежно укрывали от океанских ветров и чужого глаза. Открытый участок начинался уже в непосредственной близости от ворот второго корпуса. Точная копия лечебного, он был окружен стальной сеткой, умело декорированной колючими плетьми бугенвилеи — алой, сиреневой, белоснежной. Госпитальный корпус смотрел окнами на восток, медные зеркала-второго — исследовательского — корпуса отражали закатные зори. Глухие стены обоих зданий на уровне четвертого этажа соединяла галерея. Другие переходы и широкий туннель для контейнерных трейлеров находились под землей, двумя этажами ниже гаража.