Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи

• Название: Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: ТЕРРА— Книжный клуб
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-01819-8

Еремей Парнов — известный российский писатель, публицист, ученый и путешественник, автор научно-фантастических, приключенческих, исторических и детективных произведений, пользующихся неизменным успехом у читателя.

В первый том включен роман «Ларец Марии Медичи» — захватывающий детектив с элементами мистики, в котором автор, описывая похищение таинственного ларца, из XX века переносит читателя в глубины истории

---

Люсин запустил пальцы в волосы и с тоской уставился на дюралевую панель с какими-то лампочками, разноцветными жилками и наспех приваренными сопротивлениями. У каждой из шести позиций была наклейка с надписью и переключатель. Поворот переключателя направо — «Да», налево — «Нет» или 1 и 0 по двоичной системе.

Люсин вздохнул и взялся за первый переключатель. «Было ли у потерпевшего похищено имущество?» Конечно, было, иначе вся последующая работа, со схемой окажется бессмысленной. Итак, у потерпевшего похитили ларец Марии Медичи. Люсин повернул переключатель направо.

Зажглась лампочка № 2.

«Тайно или открыто похищено имущество?»

«Совершенно открыто». Он повернул направо и переключатель № 2.

«С насилием или без насилия было изъято имущество?»

«Это уж как посмотреть. Явного насилия не было. Но огненный питон, проглоченная кошка… Хорошо, пусть будет без насилия». Третий переключатель он повернул налево.

«Было ли похищение совершено с угрозой для жизни или здоровья?» — спросила лампочка № 4.

«Было. Определенно было. Если не для жизни, то для здоровья. Коты, конечно, не в счет». Он повернул переключатель направо, и зеленая лампочка тут же с веселым подмигиванием просигналила: «Разбой. Ст. 146».

«Итак, налицо преступление, предусмотренное статьей 146 УК РСФСР. Есть даже его алгоритм: 1101, который вместе с дактилоскопическим кодом отправится в электронную память… Но что с того? Забавная игрушка, не более. Опытный юрист квалифицирует такое преступление без всяких лампочек. Вся беда, что кража сундука — это только эпизод сложного, неимоверно сложного дела. И не помогут тут никакие электронные схемки… Недаром Данелия сказал тогда: «Погляди, дорогой, какую штуку принес! Скоро мы с тобой совсем не нужны будем. Все машина за нас сделает. И статью подберет, и бандита выследит. Понимаешь? На, поиграй себе ради смеха…» Что верно, то верно: ради смеха… И все же небесполезно знать, что этого Свиньина можно привлечь за разбой по статье 146. Очень небесполезно! В столь щекотливом деле это может здорово пригодиться. Кое-каким горячим головам очень даже нужен холодный душ! Вот он, господа, пропавший ваш интурист! Разбой-с! По статье 146 Уголовного кодекса… Меняет внешность и пугает старушек, между прочим, с угрозой для их здоровья этот ваш похищенный джентльмен. Вот как… И котов душит. Да, господа! Но позвольте-с! Я совсем забыл! Похищение питона Володьки! Это ведь тоже уголовщина!

Люсин тихо засмеялся и даже руки потер от удовольствия. Игрушка явно поднимала настроение. Он поставил все переключатели в нейтральное положение и принялся квалифицировать кражу питона. Это оказалось совсем просто. Уже во второй позиции он, предположив, что Володька был похищен тайно, иначе ведь и быть не могло, поставил переключатель на ноль и получил ответ: «Кража. Ст. 144».

«Великолепно! Разбой и кража! Очень убедительно. Очень! Это хоть кого проймет. Жаль, что мы не можем пока сообщить в газеты… Нет, игрушечка-то ничаво, право слово, ничаво…»

Позвонил Березовский и, захлебываясь от восторга, проорал в трубку:

— Жезл нашелся! Ты слышишь, старик? Жезл мальтийский обнаружился! Где мы и думали — в «золотой кладовой»! Это же триумф, дружище!

Итак, к настоящему моменту на Люсина работали четверо:

Замет был сделан. Но, только выбрав сети, можно было определить качество улова. Море есть море. Человек на палубе никогда не знает, что делается под водой. Пусть самописцы эхолотов рисуют сложный профиль дна, туманный слой планктона или рыбий косяк. Это еще ничего не значит. Дно может внезапно взметнуться кверху, и в жутком треске, под ногами, в грохоте обрушившейся антенны и скачущих и раскалывающихся бочек вы поймете, что… Но вы уже ничего не измените, даже если поймете… Подводные течения рассеют дымку планктона, безоблачное небо крупной, обжигающей солью метнет в лицо вам снежный заряд, а полный, тяжеленный трал, от которого надсадно стонут лебедки и потрескивает крепчайший стальной трос, поднявшись над серо-зеленой водой, этот трал вдруг раззявит страшные рваные дыры, из которых тяжело прольется обратно в море драгоценная рыбья ртуть — весь ваш богатый и трудный улов.

Может, это кашалот постарался, а может, касатки. Этого и знать не дано, и не к чему знать. Пусть хоть гигантский кальмар располосовал сети или задел их острым гребнем сам морской змей. Что с того? Потерянный улов не вернуть, и, пока залатают все дыры, уйдет косяк. А там… кто знает, что будет потом? То ли погода не заладится, то ли рыба не заловится, и пойдет эхолот выписывать пустой донный профиль.

Вот и сейчас, не успел Люсин положить трубку после разговора с Березовским, как зазвонил внутренний телефон, и дежурный по городу, благо вся милиция была уже в курсе люсинских дел, доложил, что вчера ночью в Нескучном саду обнаружили труп.

Оперативная сводка.

«В 23 час. 15 мин. в Нескучном саду ЦПКиО им. Горького обнаружен труп мужчины. Судя по проломам черепной коробки, смерть наступила от удара по голове чем-то тяжелым. На место происшествия выехал следователь».

Люсина осведомили об этом происшествии лишь после того как была выяснена личность убитого: Михайлов Виктор Михайлович… Отпечатков подошв преступника следователь на месте происшествия не обнаружил. На плотно укатанной дороге не оказалось и каких-либо иных следов или предметов. Медицинская экспертиза показала, что Михайлов умер сразу же после того как убийца проломил ему череп каким-то тупым и тяжелым орудием. На левом плече был обнаружен след еще одного удара. Электрографическое исследование ткани пиджака показало, что удар был нанесен железным предметом. Скорее всего, убийца ударил Михайлова дважды: первый раз — по плечу, второй — по голове. Это произошло, очевидно, где-то после двадцати двух часов, поскольку кровь едва успела свернуться. Судя по тому, что во внутреннем кармане Михайлова нашли бумажник с семью десятирублевками, убийство было совершено не с целью ограбления.

Все это Люсину пришлось принять как нечто данное. Сам он место происшествия не осматривал и труп не обследовал. Теперь этот труп лежал в холодильнике, и что-либо предпринимать было уже поздно. Приходилось во всем полагаться на чужого следователя. Он был впереди на шестнадцать невозвратимых часов.

Люсин вызвал к себе Женевьеву Овчинникову и Льва Минеевича. Это были единственные из известных ему людей, которые могли знать, по каким таким неотложным делам отправился вчера вечером Михайлов в Нескучный сад. Но больших надежд он на эти беседы не возлагал. При мысли о том, что именно ему первому придется сказать Женевьеве о смерти ее друга, тоскливо щемило в груди. Он сначала даже заколебался и решил отложить встречу или же коротко сообщить обо всем по телефону. Но это почему-то показалось ему жестоким. Поэтому он все же пригласил Женевьеву прийти к нему завтра, часов около двенадцати. На всякий случай он спросил ее, не знает ли она, где сейчас Виктор. Женевьева ответила, что не видела его уже два дня.

От Льва Минеевича многого ждать тоже не приходилось. Телефона в квартире не было, а беседами на личные темы художник старика, как известно, не баловал.

Дело, которое досталось Люсину, было трудным и несомненно интересным. И все же до сих пор он относился к нему довольно легко и даже как бы чуточку со стороны. Наверное, это было вызвано его необычной спецификой и характерами причастных к нему людей. Действительно, Вера Фабиановна, Лев Минеевич, пляшущий змей и задушенный кот — все это, надо признаться, выглядело, как бы сказал сдержанный англичанин, несколько необычно. Больше напоминало театр, чем реальную жизнь. В любой момент актеры могли сорвать с себя маски, и трагедия грозила обернуться глупым фарсом. Инстинкт самосохранения заставил держаться в стороне, хотя бы из уважения к собственной личности.

Но вот упала маска с главного персонажа, и за ней обнаружился не Арлекин и не обсыпанный пудрой паяц. В эсэсовском черном мундире предстал анонимный актер с приклеенными усами и накладным париком. Сквозь шутовской карнавал и скрежет заржавленных рыцарских лат почудилась невидимая тень смерти, ее бесшумный и потому оглушительный шаг. Вот и пахнуло теперь трупным смрадом, вот и кончился сумасшедший цветной балаган.

«Михайлов убит, конечно, не случайно. Он что-то знал и, следовательно, мог выдать. Но почему он не рассказал об этом, когда дело зашло уже достаточно далеко? Слишком глубоко увяз? Или ею запугали? Может, просто совершил очередную глупость и стыдился признаться, надеясь, что на том все и кончится? Он же постоянно оступался и тут же оглядывался, лгал и укреплял свою ложь новой, логически обоснованной ложью, невольно превращая минутную слабость свою в тоскливую беду. Он готов был скорее признаться на допросе в продаже иконы, чем рассказать подруге о встрече с бывшей женой. Что сделал он на этот раз, унылый неудачник, в чем и кому не посмел отказать?»