Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи

• Название: Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: ТЕРРА— Книжный клуб
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-01819-8

Еремей Парнов — известный российский писатель, публицист, ученый и путешественник, автор научно-фантастических, приключенческих, исторических и детективных произведений, пользующихся неизменным успехом у читателя.

В первый том включен роман «Ларец Марии Медичи» — захватывающий детектив с элементами мистики, в котором автор, описывая похищение таинственного ларца, из XX века переносит читателя в глубины истории

---

— Каждый человек дорог, — сказал комендант, поднимаясь с колен. — У меня всего сотня профессиональных военных. Остальные — дети, женщины, старики. Совершенным же закон не позволяет браться за оружие.

— Да, рыцарь, для нас оно — олицетворение зла.

— Неужели нельзя освободить на время хотя бы некоторых Совершенных от их обета, Наставник? Ввиду крайней опасности? Я знаю многих молодых поэтов, математиков и астрологов, которые готовы… Я даже осведомлен, что они сами хотят просить вас…

— Я откажу им, Мирпуа, откажу. Сколько можем мы еще противостоять десяти тысячам крестоносцев, охвативших нас смертельной петлей?

— До конца, Наставник, как велит нам долг…

— Так. — Епископ сделал коменданту знак приблизиться. — Именно до конца, как велит нам долг! — И уже тише, словно кто-то мог их услышать: — А как ты думаешь, когда он придет, конец-то? Насколько нас еще хватит?

— Без осадных орудий они вряд ли решатся на штурм, — так же тихо ответил воин. — Пока мы не даем им втащить на эти кручи катапульты и тараны, но вылазки обходятся нам недешево. Я уже докладывал вам, что сегодня мы потеряли молодого Рюи, а мой брат и еще четверо получили ранения. Кроме того, люди очень измотаны. Сколько-то мы еще, конечно, продержимся, без катапульт они нас не возьмут.

— А если Монфор перережет юссонскую тропу?

— Неприкосновенных запасов у нас ровно на три месяца. Учитывая, что людей в крепости значительно прибавилось, — скажем, на полтора… Рацион, правда, можно будет еще уменьшить, но даже в этом случае больше трех месяцев мы не протянем. Зато с водой все благополучно.

— «Зато»! — усмехнулся епископ.

— Да. Воды нам хватит. Пещерные источники не иссякнут.

— Как с оружием?

— Оружия достаточно. На складах полно алебард, пик, протазанов, есть лишние арбалеты с большим запасом стрел… Оружия хватает… людей вот маловато.

— Теперь ты понимаешь, почему я не могу освободить Совершенных от обета? — все так же тихо спросил епископ.

— Потому что Монсепор обречен?

— Да, рыцарь, именно поэтому. Раз нам все равно не продержаться достаточно долго, Совершенные должны жизнью, точнее, смертью своей явить последний пример. Мы умрем мужественно и достойно, как борцы и пророки, не осквернив своих рук человеческой кровью.

— И кто увидит этот последний подвиг? Палачи?

— Среди наших врагов не только палачи, там много невежественных душ, блуждающих в потемках. Пусть они видят все, может быть, это пробудит в них искру добра. И не сомневайся, Мирпуа, она разгорится. В веках, в поколениях она разгорится, Мирпуа. И я верю, что настанет день, когда мир ужаснется и восхитится дальней памятью нашего подвига, нашей доброты, Мирпуа, нашей мученической кончины! Поэтому мы должны быть безупречны в свой последний час. Иначе люди скоро позабудут нас, и мы действительно погибнем, и наше дело тоже погибнет. Это будет торжество зверя над человеком, торжество наших палачей и гонителей… О, я знаю, что требую от своих Совершенных почти невозможного! Я требую от них борьбы, но не даю им взять в руки мечей, зову их на смерть и отнимаю все надежды на спасение. Но на то и Совершенные, чтобы свершить то, на что обычный человек редко способен по человеческой натуре своей. Я люблю Совершенных, но простых страдающих и заблуждающихся людей я люблю еще больше.

Поэтому передай Верующим, когда настанет время, последние слова Наставника Совершенных. Скажешь, что это были воистину последние слова: клянитесь и лжесвидетельствуйте, но не раскрывайте тайны! И пусть великий пример Совершенных укрепит их мужество… Возвращайся же на стены, рыцарь!

В ту же ночь крестоносцы втащили на скальный карниз тяжелую катапульту, захваченную ими в бою под Каркассонном.

Хмур и холоден был рассвет следующего дня. Казалось, что за ночь весна повернула вспять и в горы опять возвратилась зима. Колючий снег засыпал перевалы, а когда рассвело, из ущелий поднялся белый, пронизывающий до костей туман. Стража едва различала красноватые масляные пятна факелов на соседних зубчатых башнях.

Но незадолго до полудня солнце растопило облачную завесу и яростно обрушилось на снежные островки, которые туман покрыл льдистой ноздреватой коркой. Теперь этот снег таял заодно с туманом. В горах зашумели ручьи, мутные, глинистые потоки побежали с черных, влажно блестящих скал.

Люди все еще ежились от холода, но с наслаждением вдыхали сырой свежий ветер и щурились на яркое, в легкой дымке водяного пара солнце. Туман отступал, оседая в ущелья, и горные, шумящие водопадами дали раскрывались все шире и шире.

Но прежде чем с башен Монсегюра сделался видимым тот зловещий скальный выступ, на котором уже была установлена готовая к работе катапульта, осаждавшие увидели темные контуры пятиугольной крепости.

Катары[4] не сразу поняли, какую кару обрушило на них это веселое, проясняющееся к ведру небо. Огромные камни один за другим полетели на головы осажденных. С силой ударяясь о стены, выбивая осколки, искры и душную известковую пыль, обрушивая зубцы и проламывая крыши, они заставили немногочисленных Верующих в панике бежать под защиту каменных сводов. Но даже там было небезопасно Перекрытия и купола гудели и содрогались, как при землетрясении. Да, в укрытии было еще страшнее, потому что, казалось, стены и потолок вот-вот обрушатся и навеки похоронят под своими обломками.

В нескольких местах зашатались языки огня. То ли само загорелось от факелов, то ли крестоносцы вместе с камнями обрушили на Монсегюр горшки с горящей смолой.

Они бомбардировали крепость основательно и методично, но было не похоже, что готовился скорый штурм. Очевидно, хотели смести каменным градом саму волю к сопротивлению. Когда окончился наконец этот ужасный истребительный день, и ранние сумерки — погода вновь испортилась — заставили осаждавших прервать камнеметание, настала грозная тишина.

Сперва никто не расслышал ее, потому что в ушах еще дробились и лопались камни, потом же никто ей не поверил, ибо людям показалось, что их поразила глухота.

Страшное зрелище являл собой заваленный каменными ядрами Монсегюр. Стены его обломанными зубцами напоминали пришедшие в негодность гребни. Слепые, развороченные, забрызганные кровью бойницы были похожи на глаза прокаженных.

Хотя убитых насчитали много меньше, чем полагали вначале, а ушибы и раны уцелевших оказались большей частью сравнительно легкими, стало ясно, что крепость не переживет новой атаки и, когда крестоносцы ринутся на штурм, некому будет ее защищать.

Епископ кликнул пажа и велел ему как можно скорее разыскать коменданта Арно-Роже рыцаря де Мирпуа.

Мальчик нашел его на конном дворе. Было слышно, как бьются в агонии лошади под провалившейся кровлей. Воины расчищали подступы к конюшням. Комендант возвышался посреди всего этого содома, щека его была исцарапана и выпачкана сажей, лоб перевязан какой-то грязной тряпкой, сквозь которую проступали ржавые расплывающиеся пятна. У одной из коновязей жарко пылало сено. Змейки жгучего пепла с дымом улетали во тьму.

— Вы хорошо знаете своих людей, Мирпуа? — спросил коменданта епископ, как только паж провел воина в башню.

— Хорошо? — не сразу понял воин. — Наверное, хорошо. Да, думаю, хорошо.

— Настолько хорошо, что могли бы поручиться за них, как за самого себя?

— Нет. — Он помотал головой, все еще тяжело дыша. Грудь его ходила, как кузнечные мехи. — Только немногих я знаю так уверенно.

— Найдется среди этих немногих хотя бы пять человек?

— Найдется, — подумав, ответил комендант. — Столько найдется.

— Пришлите их ко мне, не мешкая. А ты, дитя мое, — обратился он к пажу, — ступай, приведи членов Высокой коллегии… Всех семерых, если, конечно, никто из них не погиб в этот страшный день… Твоим людям предстоит умереть, Мирпуа, — поднял он глаза на коменданта.

— Как и всем нам, — вздохнул тот.

— Этим в особенности, — многозначительно нахмурился епископ, выпроваживая пажа. — Так и передай им.

— Что передать? Приказ умереть?

— Да, приказ умереть, Мирпуа… Сейчас здесь будет вся Высокая коллегия. Совершенные соберут наши тайные свитки и завет, который своей рукой начертал сам Мани[5]. Все это они опустят в ковчег, да сохранят его недремлющие грифоны наши святыни!..

— В священный ковчег, в котором хранится… — Комендант запнулся, не находя в себе сил или просто не смея произнести.

— Да. Все, чем мы дорожим в этой жизни, будет спрятано в нашем священном ковчеге. Совершенные отнесут его в известное им место, где он пребудет в безопасности до лучших дней, когда бы они — ты понимаешь меня, рыцарь? — ни наступили. Такая вылазка связана с опасностью, и твои люди будут охранять Совершенных. Они останутся на своем посту до конца, до самого конца… Когда подойдут враги, они вступят с ними в схватку, в которой и погибнут. Все… Ты хорошо понял меня, рыцарь?