Джо Мёрфи - Всемирный заговор похитителей кальция

• Название: Всемирный заговор похитителей кальция
• Автор: Джо Мёрфи
• Жанр: Научная Фантастика

---

Джо Мёрфи Всемирный заговор похитителей кальция

В неосвещённой квартире Лýна запускает под матрас пальцы. Простыни скручиваются в её хватке, сырые и холодные. Воздух наполняет вонь от горелого пластика. И от бензина — или солярки, она не может понять, — но запах становится всё гуще, начинает рвать ноздри.

Горелый пластик, солярка, а теперь пахнет тошнотворно-сладким, вроде как протухшие котлеты, или как когда Пезман в первый и последний раз попробовал приготовить обед по-эфиопски. Желудок Лýны подкатывает к горлу; она хватается за матрас, и ноготь на левом мизинце ломается до самого мяса. Дыма нет, ничего не горит в квартире. Пожарная сигнализация молчит. Сирен на улице не слышно, вот только эта мерзопакостная вонь.

Пезман! Что-то с самолётом — у него рейс 23 из аэропорта Кеннеди. Лýна видит пламя. Она слышит вопли. Бомба? Двигатели отказали? Лýна не поймёт. Может, это даже шаровая молния, которые так расписывают в бульварных газетах.

Но Пезман — двуличный изменник, мерзавец — и Винтер, потаскушка несчастная — оба они мертвы. Об этом свидетельствует смердящая вонь. У Лýны и раньше бывали такие обонятельные глюки — всякий раз, когда случалось что-то непоправимое.

Луна всхлипывает и садится. Запах всё сильнее. Тьма собирается в складки, точно Луна может её увидеть. Воздух касается голой кожи, маслянистый, скользкий. Качнувшись всем телом, Луна в отчаянии ставит обе ноги на холодный кафельный пол.

От мощного удара распахивается настежь входная дверь; тяжёлые замки разлетаются на части. Луна отшатывается и моргает на вливающийся в комнату жёлтый свет. Входит долговязая, измождённая фигура. Толстые подмётки ботинок отстукивают по плитке. Тень нависает над нею.

Свет падает на крючковатое лицо старика. Короткие седые волосы, водянистые, но пронзительные глаза напоминают ей преподобного Леланда из баптистской церкви у них в городе. Кустистые брови вызывают в памяти портрет аболициониста Джона Брауна из полузабытого школьного учебника.

— Выпей, — он подносит чашку ей к губам. Почему у него на голове корона? Жестяная к тому же, вся в каких-то штучках. Запах от чашки гнусный, но всё-таки не так смердит, как самолёт Пезмана. — Будет легче вынести запахи.

Луна жадно глотает. Солёная, вроде как аммиак, не понять, но вкус такой, что она чуть не выблёвывает всё обратно. Пытается оттолкнуть чашку, но старик берёт её за затылок и выливает гадостное содержимое ей в рот.

— Пошёл на хер… — заходится кашлем Луна.

— Грядут шаровые молнии, — шепчет он. — Несмотря на многочисленные свидетельства того, что фтор отравляет мозг, правительство продолжает насыщать им водные ресурсы. Хочешь знать, почему?

— Вы кто? — Луна мечется прочь из-под его руки, чашка летит через всю комнату. Бросает взгляд на телефон, с мыслью — удастся ли ей позвать на помощь, прежде чем этот сумасшедший маньяк её изнасилует или порежет на кусочки.

— Здесь пахнет старой одеждой и чёрствой пиццей. И мусором тоже, вынести надо было. И тобой. Мыться чаще надо, — старик подымается, и тень его накрывает её, и она отползает по кровати, прижимается к стене. — А ты какие запахи чувствуешь?

Вопрос останавливает её. Луна принюхивается. Нет больше гнусной горелой вони. Есть только запах квартиры да надрывающий ей сердце мускусный запах тела Пезмана от простыней. Она облегчённо вздыхает. Во рту как в сортире, но по сравнению с исчезнувшей вонью это как сортир относительно чистый.

— Лучше, — она не отодвигается от стены. Когда видит, что этот псих не собирается до нее дотрагиваться, добавляет: — Опять нормально пахнет.

— У нас мало времени, — старик семенит к выходу, выглядывает, кивает и закрывает дверь. — Голоса, коими вещали Просвещённые, умолкли. Новый Миропорядок прекратил свой крестовый поход за мировое владычество. Я это предсказывал; ведь они в конце концов всего лишь марионетки. — Он поворачивается — не человек, а пугало огородное в выношенном до дыр костюме. Грозит ей пальцем: — Марионетки, скрывшие от вас связь между вашими простоватыми умами и управляемым оттоком кальция.

— Пожалуйста, не трогайте меня.

— Тронуть вас? Я же врач, мисс. Я пришёл помочь. Вам и человечеству. — Каблуки щёлкают, и он кланяется: — Доктор Джованни фон Хартбиф к вашим услугам. — Широко улыбается и подмигивает. — Для друзей просто Фон.

— Мне уже лучше, — Луна подтягивает простыню к подбородку. — Уйдите, пожалуйста.

— Безусловно, — доктор энергично кивает. — Однако оба мы теперь в тенетах заговора. Они вас найдут.

— «Они» — это кто?

— Если б я это знал, милая моя, моя теория была бы завершена, — улыбается доктор Хартбиф.

— Я никуда ни с кем не пойд…

Хартбиф поднимает руку, поворачивает какую-то блямбу на короне и обращается в пустоту:

— Скоро будем, Вольта.

— Но…

— Мне понятен ваш скепсис. Вам, выросшим в по вашему мнению упорядоченной Вселенной, должно быть нелегко признать, что она — всего лишь иллюзия. Но я позволю себе предложить вашему вниманию, мисс, следующие факты: А: вы восприняли информацию посредством обоняния; Б: это дало мне возможность найти вас; В: раз вас мог найти я, то могут и эти ужасные Они; и наконец Е: Они убили вашего друга и по всей вероятности убьют вас.

— А где вы потеряли пункты Г и Д?

— Последовательность — первейшая иллюзия упорядоченной Вселенной, — он подмигнул.

Может, она спит? Да нет, даже во сне такая помойка во рту не приснится. Так Пезман погиб, мерзавец. Он не только прикарманил её денежки, что само по себе хуже некуда, но и оставил её без единой мечты за душой.

Мечты, которым стало тесно в родном Техасе… Слава! Богатство! Шанс бежать от обыденности навстречу большой и прекрасной жизни. И как же ей теперь матери на глаза показаться? И неужели отец и правда подал в полицию заявление об угоне пикапчика?

И что теперь? Избавиться от этого извращенца, это само собой. Выставить его из квартиры на улицу, а что потом? Она же никого больше не знает.

Мгновение Хартбиф на неё смотрит, затем скрещивает руки на груди и отворачивается.

— Я сознаю вашу стеснительность. Не забывайте, однако, что я врач.

Ну хоть не лезет с руками, и то хорошо. Загораживаясь простынёй, она выбирается из постели и ищет одежду. Поспешно одевается: чёрная юбка, по-модному драная чёрная блузка, выставляющая напоказ её свежепроколотый пупок, и чёрные ботинки. И ещё она никуда не выходит без кожаной куртки.

— Вы готовы, мисс, я надеюсь?

— Куда вы хотите идти? — Луна берёт сумочку, открывает, нашаривает внушающий ей спокойствие газовый баллончик, который сперла у матери. Костяшками пальцев задевает за выкидной нож, но на самом деле это просто расчёска.

— В лабораторию, куда же ещё, — Хартбиф шагает к двери. Открывает её, выглядывает и машет Луне рукой, чтоб проходила.

— Ну да, конечно. — Луна спешит вперёд, успокоенная тем, что он не пытается её остановить. Она избавится от этого придурка где-нибудь на улице. Уже далеко за полночь, но Нью-Йорк никогда не спит; может, и полицейский попадётся. Этому Хартбифу наверняка за семьдесят; догнать он её не сможет, да и баллончик можно в ход пустить.

— Вы когда-нибудь задавались вопросом о связи между полинасыщенными жирами и уровнем умственного развития? — спрашивает Хартбиф и следует за ней.

* * *

Улица за дверью пустынна, длинные ряды припаркованных автомобилей отблескивают огнями далёких светофоров. Луна приподнимает подол длинной, по щиколотку, юбки и напружинивает ноги. Другая рука сжимает сумочку.

— Сюда, — Хартбиф направляется к зажатому среди других машин чёрному седану.

— Ага, — отвечает Луна. Доктор подходит к машине и открывает дверцу с пассажирской стороны. Луна разворачивается, взасос втягивает воздух и пускается наутёк. Её останавливает запах.

Вообще-то запах сбивает её с ног, толкает на колени. На этот раз какая-то сырая вонь. Вроде как океан, но не совсем. Вода и соль, смердит рыбой, и небо выцвело от солнца, но есть ещё какая-то странность, какой-то смутно знакомый привкус липнет к нёбу.

Хартбиф замечает. Становится перед ней, нагибается и достаёт откуда-то фонарик, которым светит ей в глаза.

— Мисс, вы употребляете наркотики?

— Да нет, завязала. Я опять что-то чувствую. Очень сильный запах…

— Такой же, как в квартире?

— Нет, другой. Как будто океан и… — Луна хватает ртом воздух. Смердит хуже, чем от миллиона дохлых рыб. Вонь от солёной воды становится всё гуще и наконец заполняет весь рот. В её глуби пролегают какие-то странные запахи, вроде знакомые, но и незнакомые, будоражащие память.

— Растаявшие мелки для рисования и прогоркший сыр?

Она было хотела сказать «коровий навоз», но его предположение ближе к правде.