Джо Мёрфи - Рапсодия в деревянных тонах

• Название: Рапсодия в деревянных тонах
• Автор: Джо Мёрфи
• Жанр: Триллер

---

Джо Мёрфи Рапсодия в деревянных тонах

Рапсодия стонет сотней голосов, пока Чарльз вырезает дату у неё на пятке. Десять лет, ровно десять лет сегодня. Ветры Санта-Аны скользят у неё под тростниковыми ногтями, закручиваются смерчем в ложбинках суставов. Горячий ветер, доносящий вонь Лос-Анджелеса, проникает сквозь миниатюрный узор на радужке и приоткрытые губы, и воздух отзвучивает в сотне умело сработанных внутренних перегородок, и обращается в стон — развивается в трель. Чарльз откладывает в сторону нож с тонким лезвием, с эбеновой рукоятью. Прикасается к блестящему вишнёвому дереву её щеки.

— Только ты, любовь моя. Теперь всё будет хорошо. — Он встаёт и берёт её за руку; Рапсодия напевает бессвязными мажорными аккордами, Барток в обработке Гершвина. Атласное дерево дрожит у него под пальцами. Хромая и волоча ногу, он тащит её к усыпанным дубовыми листьями перилам у края крыльца. Вместе они смотрят вдаль, в лос-анджелесское ночное марево, простёртое как самоцветные камни по просмолённой, проржавевшей равнине. Фары поблескивают сквозь заросли кактусов и наросты обнажённого камня, льнущие к обрыву под крыльцом. Далеко внизу рычит вороново-черный лендровер, подымаясь по размокшему просёлку.

— А вот и она. Постарайся отнестись с пониманием. Она очень изменилась после…

На это Рапсодия фыркает. Чарльз улыбается, до зуда растягивая шрамы, опоясывающие его щёку и челюсть. Подпрыгивая, он хромает в тёмный дом, на ощупь лавирует в мебельном лабиринте. Снаружи хлопает автомобильная дверца. Голоса доносятся ветром — приглушённый шёпот. Чарльз скорей торопится обратно на крыльцо, и паркетный пол дрожью отвечает на скрип и на топот его босых ног.

— Опять она их привезла.

Рапсодия бормочет, когда он берёт её за руки; простыня вместо савана, и его возлюбленная умолкает. Он укладывает её на пол и ковыляет обратно в дом, в свою мастерскую, не забыв приоткрыть в стене фанерную задвижку глазка. Электрический свет заливает гостиную, и он смотрит, прищурясь, как настоящая Рапсодия неуверенно, зажато движется к дивану.

— Вот этот, — она постукивает концом тросточки по угловому столику (он только вчера его закончил).

— Какая прелесть. — Лиза, сестра Рапсодии, пробегает тонкой рукой по красному дереву и сосновой мозаике столешницы.

— Минимум пятьсот баксов. — Майк, муж Лизы, загораживает собою глазок. Брякают инструменты; ударился об пол железный ящик. Чарльз морщится, поджимает губы. В глазке появляются Майкова лысина и белые пиджачные плечи: это он встал на четвереньки. — Ё-моё, опять он заголил болты!

— А можно их удалить, не повредив столик? — спрашивает Рапсодия.

— Придётся ножовкой.

— Придётся так придётся. — Рапсодия морщится, сжимая в руках тросточку.

На мгновение пиджак Майка мелькает в глазке и исчезает. Звякают инструменты; ножовка с повизгиванием врезается в болты, прикрепляющие столик Чарльза к полу.

— Смотрится штуки на полторы, — Лиза скрестила руки на загорелом животе и двигается туда-сюда, загораживая собой комнату. — А на Родео Драйв можно и за две загнать.

Рапсодия усаживается на длинный чёрный диван, на своё любимое место, прямая, словно аршин проглотила, руки на рукоятке тросточки. Чарльз внимательно смотрит в её выгоревшие голубые глаза.

— Ну так туда и везите. — Рапсодия в упор смотрит на глазок. — Чем больше дадут, тем лучше.

— Как по-твоему, он сейчас за нами наблюдает? — Лиза присаживается рядом с ней на краешек дивана и дрожит в своёй красной маечке и шортах.

— А что ты думала. — Рапсодия приподымает тросточку и со всей силы всаживает её металлический наконечник в пол. Чарльз издаёт вой сквозь стиснутые зубы — семь слоёв лака пробито; тщательный мозаичный узор из дуба и кедра поцарапан, прорван кинжальным ударом трости. Он захлопывает глазок и закрывает лицо руками под сдавленный смех в соседней комнате.

Спустя время он понимает, что пришельцы уходят. Чарльз встаёт и вытирает глаза. Он не чувствует своё лицо, на ощупь оно как полузатвердевшая замазка у него под пальцами, с приставшими крупинками соли и опилок.

Кухня блистает тысячью половиц умасленного лака. Он ставит ужин Рапсодии, бифштекс и печёную картофелину, на поднос орехового дерева.

— Ну наконец-то, — окаменевшая, точно статуя, она и не двинулась с дивана. Чарльз бережно ставит поднос ей на колени. Длинные, холодные пальцы с кроваво-красными ногтями, идеальные в своей симметрии, гладят его по лицу. Её прикосновение толкает его вниз, и он садится у её ног, неуклюже согнув больную ногу. Рука Рапсодии шарит в поисках вилки, точно искалеченная ящерица.

Чарльз рассматривает оспины от её трости на полу. Ветер за окном крепчает, и дом дрожит. Он снимает с ног Рапсодии туфли на каблуках и ставит их в сторону.

— Мне так нравился этот столик.

— Я знаю, зайка. — Рапсодия глотает кусочек мяса.

— Наверное, у тебя был трудный день?

— Все дни трудные. Не всем дано сидеть дома и прятаться от жизни.

Бессмысленно объяснять про своё лицо.

— Они его продадут тем же людям, что купили кровать и туалетный столик?

— Откуда я знаю. — Узкая челюсть Рапсодии напрягается, когда она жуёт. Чарльз протягивает руку и отводит длинный белокурый локон от её рта.

— На него ушли все остатки красного дерева.

— Наверно, тебе нужно ещё.

— А можно?

— Можешь завтра позвонить заказать. Не больше чем на пятьсот долларов. Я скажу Майку захватить по дороге.

— Так он опять придёт. — Рука Чарльза сжимает её лодыжку. Рапсодия роняет вилку. Когда его рука ослабевает, она опять принимается за еду.

— Эти подносы придётся продать. — Рапсодия тянется вниз, берёт его за руку и тянет её к гладкому узору орехового дерева. — Оставь их тут на диване к нашему приходу.

— Я месяц на них потратил.

— Так тебе нужно красное дерево или нет?

Чарльз опускает взгляд на выбоины в погубленном паркете. Порыв ветра ударяет в стену, и дом встряхивает. Рапсодия морщится, словно от боли, и берёт ещё кусочек мяса.

Низкий стон доносится с крыльца, и Рапсодия застывает, не дожевав. Она наклоняет голову, и звук медленно уносится в сторону.

— Что это?

— Так. — Чарльз переносит вес тела на здоровую ногу и смотрит в открытую дверь. Простыня ползёт по полу, как альбинос-осьминог, увлекаемая воздушными потоками Санта-Аны. Стон входит в дверь, громче на этот раз, и за ним высокий переливчатый вопль.

— У меня всё внутри ноет, когда ты врёшь. — Рапсодия пихает поднос ему в лицо. Он берёт его руками, чуть было не ставит на угловой столик, уже несуществующий, и кладёт на диван рядом с ней. — Я хочу на улицу, — требует Рапсодия.

Не говоря ни слова, Чарльз встаёт. Её рука теребит его за бок, продвигается на ощупь между шрамами под его изношенной рабочей рубахой, и она с трудом поднимается. Её глаза вспыхивают рядом с ним — как всегда, уставившись в небо.

В воздухе шалфей и полевые цветы смешиваются с углекислым газом, придавая ночи оттенок свежести. Он ведёт её на крыльцо. Рапсодия-кукла щебечет под качелями.

— Стой здесь, — говорит он Рапсодии-жене и кладёт её руку на поручень перил. Хромая, Чарльз перегибается, тянется и поднимает в воздух своё творение. Выполнено в человеческий рост, прохладны и грациозны члены, волосы старательно вырезаны и выгравированы так, что видна каждая прядка — видна тем, кто может видеть.

Он резко останавливается и смотрит, как жена его поигрывает ножом с эбеновой рукоятью; он его забыл на перилах. Указательный палец пробует лезвие; появляется капелька крови, но отстранённое выражение не оставляет её взгляд.

— Вот что я сделал для нас. — Он ставит новую Рапсодию перед ней, кладёт деревянную руку на перила.

Рапсодия-живая шарит вокруг себя и ахает, когда пальцы касаются пальцев. Ветер струится сквозь Рапсодию-неживую, пробуя голос, напевая песню без слов, и живая качает головой.

— Как ты… как тебе удалось достичь такого звука? — спрашивает она.

— Я хотел дать ей твой голос. — Пожатием плеч он почти сумел подавить гордость… но не совсем. — Ветер поёт, пролетая над Сент-Габриэлем и поёт, пронизая куклу; сто голосов сливаются в бессловесном аккорде, жидким бархатом расстилаются по нашим ушам.

Рапсодия из плоти подымает руки, гладит высокие скулы, слегка вздёрнутый нос и выше.

— Ты сделал с её глазами? Зачем ты её испортил?

— У неё прекрасные глаза. — Его пальцы смыкаются вокруг деревянного запястья.

— Надо было сделать пустые дырки, ни на что не годные рваные раны. — Её голос темнеет от раздражения. Рапсодия-кукла вздыхает среди молчания. Внезапная тишина опускается на дом, который построил Чарльз.

— Я не смог. — Его глаза горят, ему хочется вырвать деревянную руку из её хватки, но он этого не делает. Он знает, что она сейчас скажет, и ждёт этого, но её ответ неожидан.