Алла Михайлова - Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом»

• Название: Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом»
• Автор: Алла Михайлова
• Издательство: АСТ, Зебра Е
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064097-3, 978-5-94663-955-2

Книга о выдающемся Белом маге Юрии Лонго. Книга искренняя и чистая. Главное в ней не только и не столько что написано, но как написано. Можно написать о человеке не очень хорошо, но, читая, не будет создаваться негативное мнение. Автор написала обо всех и хорошее, и плохое, начиная с главного героя и заканчивая самим автором. Ну, или почти обо всех.

---

Когда после 63-ей и 29-ой больниц мы попали в Институт им. Склифосовского, я спросила Юру: «Как ты объясняешь то, что это случилось с тобой именно в такой день — в день Святого Валентина?» Юра грустно взглянул на меня, опустил голову и промолчал. «Расплата. За оживление в морге (он и раньше знал, что это будет), за занятия магией (ведь он был специалистом именно полюбовной магии), за отношения с женщинами…»

Менее, чем за три часа Юре провели сложнейшее комплексное обследование почти всего организма, причём совершенно бесплатно. А ведь, к примеру, только одна томограмма в платной поликлинике стоит порядка 8000 рублей. Операцию в острой форме делать было нельзя, только что расслоившаяся аорта похожа на холодец или кисель, поэтому не операбельна, необходимо дождаться хронической формы, но остаться в больнице на какое-то время было всё же необходимо. В реанимацию меня не пускали, сотового телефона у Юры не было, так как это мешает работе новейшей аппаратуры. Я сидела в кабинете заведующего кардиологией Игоря Маратовича Долгова, и когда он дал мне трубку внутреннего телефона, чтобы я могла переговорить с Юрой и убедить его остаться в больнице, я была почти уверена, что это у меня получится наверняка. Юра всегда слушался меня практически безоговорочно и даже не вникая. И в первую секунду я очень удивилась, что весь медперсонал, включая даже Якова Брандта, который является неоспоримым авторитетом и для врачей, и для больных и руководит отделением, не смог этого сделать. Но, взяв трубку, услышала решительный голос Юрия:

— В 63-ей я бы остался, а отсюда мы уходим! И не уговаривай меня!

Долго не могла понять смысл этих слов. А он прост — как только Юре сказали, что он на волосок от смерти, он понял, что сейчас окажется именно в том самом морге Склифосовского, где ровно пятнадцать лет назад проводил эксперимент по оживлению покойника, только его самого уже никто оживлять не будет.

Так замыкался круг. А может быть, он решил уйти домой и этим обмануть судьбу? Но судьба в такой момент начинает злиться ещё больше. Судьбу Господу надо вручать со смирением. Кто-то другой руководит нами, сами себя мы зачастую не узнаём, не понимаем собственных поступков и только через чувственную сторону ощущаем конечный результат — радость или страдания, за что-то или, правильнее сказать, для чего-то посланные нам свыше.

А может быть, он понял, что вот и настал тот самый последний, ожидаемый отрезок жизни любого мага, когда наступает долгая, мучительная, медленная смерть — расплата за занятия оккультными науками. Ведь быстрая смерть мага — нонсенс. И разве мог бы Юра быть стариком? Не кататься на горных лыжах, коньках, роликах, не ездить на велосипеде на рыбалку, не ходить в лес за грибами, не встречаться с женщинами, не ходить по вечерам с Никасом на тусовки, не хулиганить с Юлечкой… А его нынешнее состояние было состоянием старика. Кто-то проживает стабильную, долгую и скучную жизнь, не нужную и тошнотворную даже для себя самого. У Юры она была короткой, но яркой, интересной, захватывающей, наполненной такими событиями, от которых замирала вся страна.

Из дневника Юрия Лонго

А вот, что самое обидное — человек доживает до 45 лет или до 50, учится познавать жизнь, учится любить, научивается жить, любить, умеет ценить жизнь, удовольствия и даже неудачи. Знает многое, познаёт мир, какой он есть, учит учеников своих, воспитывает детей, только-только входит во вкус и вдруг наступает старость и смерть. Это безумно обидно человеку! Даётся в прокат кусочек жизни и нужно её отдать неизвестно кому? И неизвестно что будет в будущем? Вот что самое обидное и страшное. Почему такая несправедливость? У кого спросить? Давно не писал ничего. Да, моя маленькая философия застопорилась.

Старики интересны все!!!

Старики — это наше будущее! Когда-нибудь мы все станем стариками.

Какой дурак сказал, что старики бывают злыми и жестокими!?

Это не старики, это (уроды — зачёркнуто) неудачники.

Смерть должна соответствовать жизни, а жизнь смерти. Сделать такой осознанный выбор — подвиг.

А может быть, кто-то банально обидел Юру? К сожалению, я сама была в таком состоянии, что сейчас не воспроизведу дословно всё то нелицеприятное, что сказала нам молодая дежурная медсестра ещё на первом этаже в приёмной Склифосовского, когда мы только поступили. Только помню, что было очень больно и неприятно от её слов. При этом она даже отказалась назвать свою фамилию. Я старалась защитить больного, любимого человечка, но Юрочка уже тогда порывался уйти: «Малышок, не обращай внимание. Мы всё равно сейчас уйдём отсюда». Но тогда я и уговорами, и даже силой удержала его, и медсестра в моём сопровождении доставила его в отделение реанимации. О поведении медсестры я сразу же поставила в известность Игоря Маратовича Долгова, описав ему её внешность, и он ответил, что разберётся. Разобрался ли? Не знаю. Ведь очень странная фраза Юры: «В 63-й я бы остался, а отсюда мы уходим. И не уговаривай меня!» так и остаётся «висеть в воздухе».

Там же, в «Склифе», шестнадцатого февраля, ожидая врачей, я спросила Юру: «Ну, а что мы так волнуемся? Ты же, наверное, знаешь — и по руке и не только по руке, — сколько тебе жить?» «Да до фига ещё», — ответил он, взглянув на меня с такой тревожно-недоверчивой улыбкой, что я поняла — не очень-то он сам в это верит. И не только сейчас. Юра мне раньше рассказывал, какое богатырское здоровье было ему дано изначально, сильно сожалея о том, что наработал себе отрицательную карму, причем не столько родом своей работы, сколько неправильным образом жизни и поведения.

Позже, уже после его смерти, Валентина Алексеевна Мелета, Юрина сестра, рассказывала мне по телефону, как Юра ей однажды сказал:

— Валя, мне по руке жить 76 лет.

Она ему отвечает:

— Юр, ну, что ж 76 лет? Это же мало…

— Ну, вот, много ли, мало ли. Мне отпущено 76 лет.

Почему ему позволили в таком состоянии уйти из больницы домой? Что это: чёрствость и безразличие врачей? «Больница — не тюрьма. Он уже обозлился и просто отказывается что-либо даже обсуждать», — сказал заведующий кардиореанимацией «Склифа» Игорь Маратович Долгов, зная, чем в ближайшие дни такое упрямство закончиться для Юры. Врач-то, в отличие от нас с Юрой, хорошо понимал, что если ушёл из больницы — всё: считай, пошёл покойник Не получалось по-хорошему уговорить, надо было хитростью оставлять. Может быть, просто снотворное ввести. А утро вечера мудренее. Утром бы отдохнул, успокоился и передумал. Я сказала об этом Долгову, а также о том, что у больного человека даже зимней обуви нет, чтобы ехать домой. Только тапочки. Но он ответил, как мне показалось, обиженным голосом: «Нет уж, теперь поезжайте. Передумает — вернётесь».

Отпустив, они свели на нет усилия и старания всех предыдущих врачей. Свои усилия в том числе.

Почему я согласилась с Юриным решением уйти из больницы домой? Договорилась с Долговым, что завтра-послезавтра он примет Юру обратно, надеялась, что дозвонюсь до Никаса Сафронова (его, к сожалению, не было в это время в Москве), и он уговорит Юру вернуться в больницу. В любом случае я не имела права брать на себя такую ответственность. Такой вопрос надо было решать коллегиально.

«Наконец-то я в своей постели!», — сказал Юра, когда мы вернулись к нему домой, и это была его последняя ночь в жизни. В больнице даже на двух матрасах ему было почему-то жёстко. Он лежал в постели, а я сидела рядом, гладила его по волосам, по щекам, по рукам, по одеялу и думала, что, наверное, судьба, таким образом, наконец-то, соединила нас вместе. Теперь я буду заботиться о нём каждую минуту.

Дело в том, что Юра с начала года уже несколько раз спрашивал меня: «Если со мной что-нибудь случится, ты будешь заботиться обо мне?» Он многое предчувствовал. А чувствуя, притягивал события. Начинал провоцировать судьбу. Вообще манипулировать и провоцировать было в его характере. «Этот Новый год встречу в подворотне, следующий — на чердаке». Сказано — сделано. Меня он в это нехорошее место не взял. «Я думал, там никого не будет, а там столько народу!» После всего случившегося остаётся только догадываться, что в нашей жизни «подворотня», а что «чердак».

Из дневника Юрия Лонго

А ещё у меня была целая неделя Нового года. Целая неделя у меня была, как будто бы в Раю. Были новые люди, новые друзья. Было очень и очень хорошо. Была хорошая погода, было много снега, были лыжи горные. А, вернее, была одна горка в Провацком, и несколько горок было в Оленье и Лоза, такое место есть в Подмосковье. Это было замечательно. Была хорошая, хорошая зима, начало хорошей зимы. И вот сейчас Новый год. И очень грустно. Через несколько часов Новый год. Надо идти к Гончарову есть гуся, и на душе очень грустно, и кажется, это не тот праздник, который мне нужен, не тот. Люди по сути дела очень одиноки, это видно потому, как они (собираются — зачёркнуто) желают встречать Новый год. В шумной компании, а потом остаются одни и им очень грустно, они готовы пойти к первому встречному, чтобы встретить с ним Новый год, потому что им очень одиноко и скушно. Всё будет хорошо.