Сергей Михалков - Два брата - две судьбы

• Название: Два брата - две судьбы
• Автор: Сергей Михалков
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1884-8

Мемуары любимого детского писателя многих поколений Сергея Михалкова и его младшего брата Михаила, писателя, поэта, песенника, творившего под псевдонимом Андронов откроют для вас тайну долговечности и процветания династии Михалковых. Сергей Владимирович ярко с большим юмором рассказывает о своих встречах со многими знаменитейшими людьми прошлого века. Писатель Михаил Михалков, творчество которого представлено книгой «В лабиринтах смертельного риска» (1953 г., впервые издана на русском в 1991 г.), человек уникальной судьбы. Агент-нелегал, на равных беседовавший с Отто Скорцени, крупнейшими промышленниками и финансовыми магнатами Европы рассказывает захватывающую полную героических приключений историю своей жизни.

---

Однажды, перебирая газеты в комнате отдыха, я случайно оказался свидетелем разговора между тремя русскими белоэмигрантами — офицерами из соединений генерала Краснова, присоединившихся к власовцам. Развалившись в старомодных мягких креслах, они играли в карты за ломберным столом.

Из их разговора я узнал, что Геббельс сожительствовал с пятнадцатилетней дочерью эсэсовца Кюпа. Начальник отдела берлинского гестапо Мюллер с помощью Гиммлера отправил Кюпа с семьей в качестве агента на Пёрл-Харбор — военно-морскую базу американского флота, на Гавайях, этим он пытался спасти Геббельса от преследования, так как жена Кюна была еврейкой. Такого «позора» нацисты терпеть не могли. Кюн в Пёрл-Харборе 6 декабря 1941 года световыми сигналами наводил «камикадзе» — летчиков-смертников на американские корабли…

Самой сенсационной новостью из радиопередач того времени было выступление Черчилля, в котором он якобы заявил, что снимает с себя всякую ответственность перед человечеством, если Гитлер возобновит применение на советском фронте газовых атак, и Берлин получит в ответ аналогичный удар. Офицеры говорили о высадке союзников Советской России в Нормандии, утверждали (и не без основания), что американцы и англичане сейчас спешат, ибо для них стало очевидным, что советские войска и без их помощи смогут завершить разгром немецких армий; поэтому они стремились как можно скорее встать на пути «большевистской опасности». Карточная игра закончилась тем, что один из офицеров, судя по обращению к нему, граф, спрятал колоду карт в карман госпитального халата и, встав из-за стола, произнес:

— Единственное, что нам остается, господа, — это есть молочную лапшу. В этом госпитале другого супа просто не варят.

В тот же день после ужина в кинозале демонстрировался документальный фильм о парашютистах-десантниках, освободивших дуче. Это была здорово нашумевшая история, когда эсэсовцу Отто Скорцени, исполнявшему строго секретные приказы самого фюрера, удалось выкрасть из-под ареста свергнутого в Италии диктатора Муссолини и доставить его в ротенбургскую штаб-квартиру Гитлера. Тогда за эту дерзкую операцию Отто Скорцени был произведен в штурмбаннфюреры СС и награжден Железным крестом первого класса.

В тот вечер Скорцени — начальник диверсионного отдела секретной службы СС — улыбался с киноэкрана. Безрукие и безногие кинозрители были ошеломлены. Детина огромного роста с рваным рубцом через все лицо, обвешанный автоматами, производил весьма внушительное впечатление. Муссолини находился в Абруцци. В этот труднодоступный горный район Гран-Сассе (Большой камень) на безмоторных планерах и спустился десант Скорцени. Диверсанты действовали быстро и решительно. Пансион «Кампо императоре», находящийся под охраной карабинеров, был взят штурмом, и освобожденный итальянский дуче в сопровождении фашистских головорезов улетел в Восточную Пруссию, в ставку Гитлера «Волчье логово».

Вспоминается и еще один случай.

Как-то я спустился вниз, на первый этаж. Вижу, пожилая немка в белом накрахмаленном халате убирает коридор, подметает пол. Около палатных дверей, где я стоял, образовалась куча мусора. Я обратил внимание на клочки газет и вдруг на одном из них, к своему удивлению, прочитал: «Стихи С. Маршака и К. Чуковского». Я поднял с пола кусок газеты и незаметно для окружающих прочитал два стихотворения. Это была власовская антисоветская газета на русском языке, и вымели ее, очевидно, из палаты власовцев.

С детства я хорошо знал и любил стихи Маршака и Чуковского. Знал их стиль, творческий почерк, их поэтическое лицо, и поэтому сразу безошибочно определил, что это фальшивка. Люди, работавшие у немцев в печатных органах, чьи-то бездарные стихи подписали фамилиями известных советских писателей для того, чтобы порадовать власовцев, мол, и Маршак и Чуковский давно уже перешли на немецкую сторону и сотрудничают в их прессе. Дешевый трюк!

В те ноябрьские дни 1944 года в госпитале среди немецких офицеров снова вспыхнули слухи о якобы скором применении против русских нового «сверхмощного оружия». Слухи имели под собой определенную почву. Гитлеровская верхушка тешила себя иллюзией создания атомной бомбы. Исследования и научные эксперименты действительно шли полным ходом. Проблема расщепления атома и высвобождения при этом колоссальной энергии теоретически была уже решена. Усиливало практическую возможность создания бомбы и то, что под гитлеровским контролем в оккупированной Норвегии действовал завод по производству тяжелой воды, а в оккупированной Бельгии немцам удалось захватить тысячи тони высококачественной урановой руды, привезенной туда из Бельгийского Конго. Но создание атомной бомбы — эта сложнейшая научно-техническая задача — гитлеровцами в ходе войны так и не была решена. Во-первых, все основные военные заводы Германии (разведка знала, где они находятся) в любое время могли быть уничтожены американскими и английскими бомбардировщиками. Другой причиной провала было то, что автор проекта, который мог дать самые обнадеживающие результаты при создании атомной бомбы, был человек неарийского происхождения, и Гитлер лично отклонил его проект. Кроме того, некоторые прогрессивные немецкие ученые специально тормозили в Германии научные работы и изыскания в области атомной энергии, ибо хорошо понимали, что дать Гитлеру в руки атомное оружие не только бесчеловечно, а просто смерти подобно. Несомненно и то, что процесс создания атомной бомбы требовал колоссальных затрат, а Гитлер к середине 1944 года уже не финансировал военные производства, не гарантирующие ему эффективного оружия, годного к применению на фронте в течение ближайших четырех-пяти недель. Кроме того, большинство ученых-физиков в Германии были еврейского происхождения и, боясь репрессий, давно эмигрировали из Германии, чем сильно подорвали и ослабили мозговой центр немецких атомщиков.

…И вот настал день выписки из госпиталя.

Я долго стоял в коридоре у окна, которое выходило в парк, занесенный снегом. Накануне чуть подтаяло, а за ночь подморозило, и сейчас, в конце ноября, деревья, одетые в хрустальную ледяную корку, сверкали ажурными переливами в лучах холодного солнца. Я смотрел, как по расчищенным дорожкам бегали медсестры, прогуливались выздоравливающие в военных шинелях, и думал, что большинство из них рады вернуться домой без рук, без ног, лишь бы не попасть снова в гитлеровскую мясорубку.

Я получил документы. Надел новую капитанскую форму, сунул в кобуру «Вальтер» и последний раз позавтракал в офицерской столовой. Допив горячее молоко со сдобной булкой, я оделся, взял чемоданчик и спустился по лестнице. Тяжелая дверь госпиталя захлопнулась.

Цена человека

Гостиница помещалась в трехэтажном старинном особняке с винтовой деревянной скрипучей лестницей, с небольшим рестораном и холлом внизу и уютными, старомодно меблированными номерами.

Я снял комнату во втором этаже за три марки в день и сейчас, вытянув ноги, сидел в кресле возле старинной кафельной печки, в которой, потрескивая, горели дрова.

В допотопном ореховом шкафу, хранящем затхлый запах нафталина и чужой одежды, висела моя шинель, на круглом столе, покрытом плюшевой скатертью, лежала кобура с «Вальтером». В углу стоял смешной умывальник с мраморной доской, зеркалом и резервуаром для воды. Старинная деревянная кровать была застелена выцветшим шелковым покрывалом. На тумбочке возле кровати стояла лампа под голубым абажуром. Все это было похоже на театральные декорации для спектакля конца прошлого столетия.

Я принялся внимательно рассматривать свои документы, только что полученные в госпитале. Правда, они не на мое имя и в некотором роде фальшивы, но все-таки это настоящие документы, выданные мне самими немцами, и теперь никто не может сомневаться в их подлинности: «Генрих Мюллер, капитан танковой дивизии СС „Мертвая голова“, 1919 года рождения, из Дюссельдорфа». Это я!

У меня на руках:

• офицерская книжка;

• служебное предписание, по которому я должен к 10 января 1945 года прибыть в город Лисса на переформирование высшего офицерского состава танковых войск СС;

• выписка из госпиталя;

• направление в Дюссельдорф в двухмесячный отпуск;

• деньги, которые я получил согласно капитанскому званию, жалованье за два месяца — 1800 марок;

• продуктовые карточки на два месяца;

и, наконец, специальный документ для высшего комсостава войск СС, дающий возможность входить в любые организации, где на дверях написано: «Вход для немецких военнослужащих воспрещен», разрешающий также ходить в гражданской одежде. В случае проверки документов достаточно показать «пропуск», и полиция или жандармерия других документов уже не требует. При определенных же служебных командировках в удостоверении по ходу следования в военных комендатурах ставились специальные штампы, и в штабе части после возвращения офицера по этим штампам был виден маршрут откомандированного.