Сирил Хейр - Трагедия закона

• Название: Трагедия закона
• Автор: Сирил Хейр
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-072072-9, 978-5-271-37137-3

Этот роман легендарного автора «Чисто английского убийства» считается ЛУЧШИМ из его произведений!

Член Высокого суда Джастис Барбер проводит жизнь в бесконечных разъездах, председательствуя на самых серьезных процессах Южной Англии.

Он вынес множество приговоров — но кто из осужденных им преступников или близких прислал ему анонимное письмо с угрозами?

Поначалу Барбер не принимает угроз анонимщика всерьез — но вскоре ему только чудом удается избежать смерти от яда.

Полиция бездействует.

И тогда за дело берется детектив-любитель Фрэнсис Петтигрю.

---

— Чью практику вы имеете в виду? — спросил Дерек. — Хеппенстола или Барбера?

— Обоих. Одновременно и взаимосвязано. Хеппенстол начал приобщаться к делам действительно высокого класса, приобрел важных клиентов в Сити и в то же время заполучил несколько лакомых общественных тяжб из тех, которые поднимают волну в печати. А мой секретарь — который, естественно, был и секретарем Брадобрея — следил за тем, чтобы он оставался предан конторе. Впрочем, после двух-трех первых дел его и уговаривать не надо было. Брадобрей оказался полезен ему лично, а Хеппенстол — очень полезен Брадобрею. Не будет преувеличением сказать, что Хеппенстол его сделал. Он появился в его жизни как раз тогда, когда Брадобрей занимал уже слишком высокое положение, чтобы позволить себе заниматься мелочевкой, которой с радостью занимался я, но еще не смог поставить себя наравне с настоящими тяжеловесами. Именно Хеппенстол дал ему толчок, позволивший войти в круг значительных людей. А когда сразу после войны случился бум судебных тяжб, двое из этих значительных людей оказались в самой его гуще, и, пока длились их процессы, Хеппенстол перекачал в карманы Брадобрея тысячи фунтов.

Он зевнул и бросил окурок в огонь.

— К тому времени я, разумеется, вернулся с войны, — продолжил он, — и, естественно, опять пришел в свою контору — Брадобрей тогда уже возглавлял ее, — но надолго там не задержался. Я нашел тамошнюю атмосферу не слишком приятной и перешел в другое место, после чего не получил уже от Хеппенстола ни одного дела. Не могу его винить — он был уже слишком хорошо обеспечен и, когда Брадобрей стал королевским адвокатом, остался самым компетентным сотрудником в конторе, единственным, кто мог его заменить. Но это к делу не относится. Речь не обо мне, а о Хеппенстоле. Выдвинувшись в передние ряды, Брадобрей продолжал встречаться с ним. Они ужинали и выпивали вместе, после ужина он, держа Хильду за руку, без сомнения, дискутировал с Хеппенстолом о правовой норме в деле Шелли и на другие темы, столь дорогие сердцу этой ученой дамы…

— И все это время Хеппенстол воровал деньги своих клиентов? — в ужасе спросил Дерек.

— Дорогой мой идеалист, такое, знаете ли, случается. На самом деле несколько вольно обращаться со средствами своих клиентов Хеппенстол начал еще в 1931 году. Он много занимался спекуляциями — так сказать, сверхурочная работа человека из Сити, обеспечивавшая ему видимость человека из Уэст-Энда, — и экономический спад застал его врасплох. Он позаимствовал немного с одного счета, чтобы выправить свои дела, чуточку помог себе с другого, чтобы компенсировать недостачу на первом, и пошло-поехало. Как раз тогда, когда Общество юристов заинтересовалось аферами Хеппенстола, Брадобрей занял судейское место, и на сей раз они встретились в Олд-Бейли. Comprenez?[32]

— Да. Должно быть, для обоих это был ужасный момент.

— Если вы так думаете, значит, вы упустили главное. Для Хеппенстола это, безусловно, было ужасно. Он, разумеется, признал себя виновным, и последовали обычные дебаты сторон. Но Брадобрей — который, имей он хоть какое-то представление о порядочности, не должен был позволять себе вообще судить это дело, — откровенно издевался над несчастным. Дело не только в вынесенном им приговоре, который по всем меркам был слишком суровым, а в том, как он себя вел. Сам я там, слава Богу, не присутствовал, но говорил с людьми, которые присутствовали, читал газетные репортажи и должен сказать, что это было свинство… свинство… свинство!..

От виски Дерек осмелел.

— Так вы поэтому так не любите его? — спросил он.

От этого вопроса Петтигрю словно бы пришел в себя:

— Как я уже сказал, речь не обо мне, а о Хеппенстоле, — сухо ответил он. — Но позволю себе заметить, что если Хеппенстол доставил Барберу несколько беспокойных ночей, то мне нисколько судью не жаль, и думаю, я не единственный, кто так думает. Надеюсь, вы не удивлены. — Он посмотрел на часы и добавил: — Как там насчет вашего поезда?

Дерек понял, что встреча окончена, и встал.

— Мне пора, — сказал он. — Но я должен упомянуть, что этот инспектор безо всякого энтузиазма отнесся к идее, будто за всем случившимся стоит Хеппенстол.

— Вы это уже говорили. У него есть другие соображения по этому поводу?

Дерек уже сожалел, что так разговорился, но идти на попятную было поздно.

— Ну… Он исключительно методично рассмотрел все вероятности, — ответил он, — и, судя по всему, думает, что если это действительно дело рук одного человека, в чем он очень сомневается, то…

— Ну?

— …то единственный, кто это может быть, — вы.

Ни за что на свете Дерек не мог бы угадать, удивило это Петтигрю или нет. Конечно, губы его дрогнули, словно он собирался рассмеяться, но взгляд остался суровым и голос, когда он наконец заговорил, был спокойным и серьезным.

— Благодарю, — сказал он. — Я буду это помнить.

— Только, пожалуйста, не думайте, что я… — Дерек смущенно запнулся.

— Дорогой мой юноша…

— …Это было всего лишь предположением со стороны инспектора. Не думаю, что он серьезно имел это в виду. И Хильда ни на минуту в это не поверила. Она чуть голову ему не откусила.

— Хильда? Что вы говорите? В самом деле? Это очень любезно с ее стороны. Можете передать ей мою благодарность. Впрочем, знаете, лучше не надо. Кстати, получило ли какое-нибудь развитие то злополучное происшествие с машиной в Маркхэмптоне?

— Нет, насколько мне известно. Кажется, судья получил по этому поводу какие-то письма, но мне, разумеется, об этом ничего не рассказывали…

— Гм… Могу ошибаться, но у меня такое ощущение, что это в настоящий момент самая серьезная угроза для Брадобрея. В его положении судебная тяжба может нанести ему больший урон, чем дюжина отравленных конфет. Ну что ж, доброй ночи и благодарю за компанию. Я получил удовольствие от нашей беседы. Признаться честно, я получил от нее такое удовольствие, что не уверен, нужно ли мне двигаться дальше по направлению к грани, а до нее еще далеко. Так что если вас спросят, почему вы так припозднились, можете отвечать, что спасали пожилого джентльмена от завтрашнего тяжелого похмелья. Всего вам доброго!

Дерек ехал домой на поезде, останавливавшемся на всех станциях, в полной темноте. Он считал, что интересно провел день. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что следующий наверняка будет смертельно скучным. Никогда еще его ожидание не оказывалось столь ложным, ибо утро принесло ему встречу с Шилой Бартрам и все в его мире переменилось.

Глава 12 КТО-ТО ПРОБОЛТАЛСЯ

Шила Бартрам была высокой и светловолосой, с большими, немного навыкате, серыми глазами и бледной кожей, которую некоторые считали признаком анемии, но другие находили «интересной». Ей было девятнадцать лет, и она готовилась стать медсестрой Красного Креста. Ее отец был управляющим в крупной промышленной фирме и большую часть жизни проводил в разъездах по стране от одного филиала к другому, надзирая за исполнением различных правительственных заказов. Тем временем Шилу с матерью эвакуировали из Лондона к тетке, жившей неподалеку от дома Маршаллов. Все это и многое другое Дерек узнал в первые полчаса их знакомства. Матери с трудом удалось уговорить его отвезти ее в соседнюю деревню на заседание комитета, посвященное вопросам улучшения условий размещения военного контингента, и он, слоняясь почти все утро в ожидании окончания заседания, повстречал Шилу, пребывавшую в схожей ситуации. Прежде чем оба поняли, что происходит, утренняя скука превратилась в волшебство, и — на зависть или к сожалению остального мира, в зависимости от этого мира вкусов и опыта — Дерек вез мать домой, а Шила возвращалась в госпиталь в состоянии, напоминавшем легкое опьянение, вполне естественное, но абсолютно для них незнакомое и необъяснимое.

Это случилось в субботу. Дерек должен был присоединиться к судье на лондонском вокзале в понедельник днем, чтобы продолжить турне. Он ухитрился сделать так, чтобы провести с Шилой почти все воскресенье, а в те часы, когда не мог быть с ней, размышлял о ее совершенстве, ее очаровании и о том, как ему повезло, что они повстречались. О том, как провела эти часы Шила, можно судить только по ее удивительному и сокрушительному провалу на экзамене, случившемуся несколькими днями позже. В понедельник, по окончании отпуска, столь насыщенного эмоциями, словно Дерек провел его в пути, направляясь на Западный фронт, влюбленный нехотя вернулся в Лондон.

Увидев Хильду, стройную, элегантную, разговаривавшую с подобострастно глядевшим на нее охранником у дверей персонального судейского вагона, Дерек ощутил легкое, но безошибочно узнаваемое беспокойство. Он его тут же подавил, но воспоминание осталось, и вместе с ним — смутное чувство вины. Потому что в том состоянии, в каком он тогда пребывал (если допустить, что его состояние имело хоть какое-то отношение к рассудку), вид Хильды, как и любой другой женщины, неизбежно провоцировал сравнение с предметом его обожания. И первый результат сравнения в данном случае граничил с предательством по отношению к Шиле — или, точнее сказать, к образу Шилы, который он старательно пестовал в своем воображении последние два дня. Он успел совершенно забыть, насколько привлекательна Хильда. Разумеется, она была старше Шилы — намного старше, если говорить честно. Их вообще нельзя было сравнивать. Но в то же время, если принимать во внимание выдержку и тактичность Хильды, спокойную уверенность ее поведения в любом окружении, Шила казалась чуточку слишком наивной, и ее восхитительному простодушию самую малость недоставало пикантности.