Николай Равич - Молодость века

• Название: Молодость века
• Автор: Николай Равич
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1960

Автор книги советский писатель Николай Равич рассказывает о событиях, свидетелем которых он являлся в период гражданской войны, о подпольной работе в Белоруссии, оккупированной буржуазно-помещичьей Польшей, о своей службе в штабе Юго-Западного фронта, а также в Афганистане и Турции в годы национально-освободительного движения в этих странах, когда по роду деятельности ему приходилось встречаться со многими выдающимися людьми.

Яркие литературные портреты военных и политических деятелей периода между первой и второй мировыми войнами, живое описание событий того времени и своеобразных условий, в которых развивалось национально-освободительное движение на Востоке, — все это делает книгу интересной для широкого круга советских читателей.

---

Григорьев продвигался быстро. 11 мая мятежники, захватив Екатеринослав и Кременчуг, двинулись на Харьков. 12 мая части Григорьева дошли до Золотоноши и открыли направление на Киев. 15-го и 16-го они вошли в Херсон и Николаев.

У Григорьева было тысяч двадцать штыков и сабель, а также приданная им артиллерия и бронепоезда. Во всех же трех украинских армиях насчитывалось до шестидесяти тысяч бойцов. Но эти армии были прикованы к границам или связаны боями с казаками верхнедонских станиц и деникинцами, проявлявшими все большую активность.

Успех Григорьева объяснялся отсутствием советских войск на пути его движения и пассивностью крестьянства. Середняки колебались между ним и Советской властью. Кулаки, конечно, ему сочувствовали. Но они еще не дошли до того «накала», который впоследствии породил такое количество банд. В результате этого ряд городов объявил себя «нейтральными». Большое значение имела позиция Махно. Махновцы — типичные выразители интересов среднего и богатого крестьянства — тоже колебались. Махно, конечно, понимал, что «двум батькам на Украине не пановать», и потому соединяться тогда с Григорьевым не собирался. Но он надеялся, что борьба Григорьева с Советской властью позволит ему расширить свою территорию. На запрос представителя СТО о его позиции Махно ответил нахальной телеграммой, в которой, между прочим, говорил, что от оценки действий Григорьева он пока воздерживается и будет драться с деникинцами, «стараясь в то же время, чтобы освобождаемый нами тыл покрылся свободными рабоче-крестьянскими соединениями, имеющими всю полноту власти у самих себя, и в этом отношении такие органы принуждения и насилия, как чрезвычайки и многие комиссариаты, проводящие партийную диктатуру, встретят в нас энергичных противников».

Между тем «Универсал» Григорьева стал осуществляться на практике. «Свобода торговли и охрана собственности» выразилась в том, что он предоставил своим бойцам, превратившимся в бандитов, делать в захваченных местностях что им угодно.

С. А. Винокурову удалось в последний момент, когда уже восстание фактически начиналось, уйти в подполье, а потом прибыть в штаб войск К. Е. Ворошилова, подавлявших мятеж. Старый большевик Антонов-Чалый, назначенный к Григорьеву комиссаром, был зверски убит.

С момента мятежа и до эвакуации с Украины я почти беспрерывно находился в разъездах по разным фронтам. По прибытии с нашими частями, которые шли по пятам Григорьева, в Черкасы я увидел этот небольшой городок в ужасающем состоянии. Трупы были не убраны, большинство домов разграблено. Особенно пострадало еврейское население. Невольно я задержался около одного белого домика. Все окна в нем были выбиты, цветы в палисаднике перед домом растоптаны, ограда сломана. У входа в дом лежал труп пожилого человека с выколотыми глазами и бородой, из которой были выдраны клочья. Рядом с ним — женщина в разорванной рубашке, с отрезанными грудями и вспоротым животом. И, наконец, тут же — мертвая обнаженная девочка с явными признаками насилия.

В этой трагической обстановке являлось парадоксальным, что неофициальным гимном григорьевщины стало знаменитое «Яблочко».

Пьяные бандиты, больше всего ненавидящие чекистов и громившие здания чрезвычайных комиссий, врываясь в города и села, распевали под гармонику:

Эх, яблочко, куда ты котишься,
в Че-ка попадешь — не воротишься…

Всюду по пути следования григорьевских банд находили десятки трупов, зарытых по пояс в землю головой вниз. Было установлено, что людей бросали в ямы живыми.

Красноармейцы, видя все это, приходили в такую ярость, что клялись уничтожить григорьевцев всех до одного. Вся Украина пришла в движение — рабочие, крестьяне, члены профсоюзов, советские работники, ремесленники, мелкие торговцы бросали дома и семьи, записываясь в ряды Красной Армии. Все партии, кроме двух — «незалежников-активистов» и «левых эсеров-активистов», — призвали своих членов на борьбу с Григорьевым.

Даже крестьянский съезд, созванный самим Григорьевым в Александрии, предложил ему «прекратить бесчинства и заявить о своем примирении с Советской властью». Два полка из частей Григорьева — 3-й и 5-й — отказались ему подчиняться и перешли на сторону Красной Армии. Но основное ядро его армии — бывшие петлюровцы, ряды которых пополнились офицерами, уголовниками и отдельными кулаками, — продолжало сражаться.

Командующий всеми войсками, в том числе и рабочими добровольческими отрядами Харьковского военного округа, К. Е. Ворошилов во взаимодействии с частями 2-й армии разбил основные силы григорьевцев у Екатеринослава. Части 1-й и 3-й армий были брошены во фланги и в тыл григорьевской группировки. С «григорьевщиной» было покончено в две недели. Но сам Григорьев с довольно крупной бандой вступил в районе Александрийского уезда, Херсонской губернии, в соприкосновение с отрядами Махно.

Антисоветская позиция Махно окончательно определилась после попытки созвать контрреволюционный кулаческий съезд в Гуляй-Поле, хотя формально он подчинился приказу сдать дивизию. Оставив всех своих командиров и людей в частях, он под предлогом выхода для действий в тыл деникинцам ушел с сотней отборных кавалеристов в тыл Красной Армии. Нападая на мелкие продовольственные отряды, уездные города и различные склады, Махно дошел до Херсонской губернии, где и столкнулся с Григорьевым.

Для Махно эта встреча имела двоякое значение. Во-первых, в лице Григорьева он видел своего основного соперника. Во-вторых, имея мало сил (до задуманного им переворота в войсках Дыбенко), Махно счел целесообразным сначала соединиться с Григорьевым, а потом убить его. В итоге переговоров было решено, что григорьевцы и махновцы сливаются в один отряд. Махно становится «председателем Реввоенсовета», которому Григорьев подчиняется в качестве «главнокомандующего». Григорьевцы перемешались с махновцами. После того как в одном селе бандиты Махно разграбили у крестьян последнюю кооперативную лавку, он решил созвать митинг, обвинить в грабеже Григорьева, а затем убить его.

Один из приближенных Махно, Чубенко, впоследствии дал яркое описание схватки двух кулацких скорпионов.

«В то время, когда я говорил на митинге против Григорьева, то Григорьев прошел в толпе и подошел ко мне, но сзади меня сидел Махно. Тогда он обратился к Махно и сказал, что я ответствен за то, что говорю. Махно же ему ответил: «Пусть кончает, мы его спросим». Увидев такое дело, я кончил говорить. После меня выступил Фома Шпота, а я пошел в помещение сельского Совета. За мной пошел Григорьев, а за Григорьевым Махно, Каретников, Чалый, Колесник, Троян, Лепетченко и телохранитель Григорьева, какой-то грузин.

Придя в помещение сельсовета, я зашел за стол, вынул из кармана револьвер «библей» и поставил его на боевой взвод. Это я сделал так, чтобы Григорьев не заметил, и, стоя за столом, держал в руке револьвер. Когда пришли все остальные, то Григорьев стал около стола напротив меня, Махно рядом с ним, справа, а Каретников позади Махно; с левой стороны Григорьева стали Чалый, Троян, Лепетченко и телохранитель Григорьева. Григорьев был вооружен двумя револьверами системы «Парабеллум»; один у него был в кобуре около пояса, а другой привязан ремешком к поясу и заткнут за голенище.

Обращаясь ко мне, Григорьев сказал: «Ну, сударь, дайте объяснение, на основании чего вы говорили это крестьянам». Я стал по порядку рассказывать, на основании чего я говорил. Сначала я сказал ему, что он поощряет буржуазию: когда брал сено у кулаков, то платил за это деньги, а когда брал у бедняков и те приходили просить, так как у них это последняя надежда, то он их выгонял. Затем я ему напомнил, что он оставил у одного помещика пулемет, два ящика патронов и несколько винтовок, 60 пар черных суконных брюк, в то время как у нас население совершенно раздето; затем я ему напомнил о том, как он расстрелял махновца за то, что он у попа вырвал лук и обругал его. Я напомнил ему еще несколько человек, которым он бил морды, потом я ему еще сказал, что он действительно союзник Деникина и не захотел наступать на Плетеный Ташлык, так как там были шкуровцы. Григорьев стал отрицать. Я ему в ответ: «Так вы еще отрицаете, что вы не союзник Деникина? А кто же посылал делегацию к Деникину и к кому приезжали офицеры, которых Махно расстрелял?»

Как только я это сказал, Григорьев схватился за револьвер; но я, будучи наготове, выстрелил в упор в него и попал выше левой брови. Григорьев крикнул: «Ой, батько, батько!» Махно крикнул: «Бей атамана!»

Григорьев выбежал из помещения, а я за ним и все время стрелял ему в спину. Он выскочил во двор и упал, Я тогда его добил.

Телохранитель Григорьева выхватил маузер и хотел убить Махно, но Колесник, стоявший около него, схватил его за маузер и сунул палец под курок, так что он не мог выстрелить. Махно в это время забежал сзади телохранителя и начал стрелять в него. Он выстрелил пять раз, пули прошли навылет и ранили его, телохранителя и Колесника, так что они оба упали одновременно. Когда оба (Григорьев и его телохранитель) были убиты, то их вытащили за ворота в канавку. В это время прибежали Шусь, Забудько, Лазаренко и еще какие-то четыре кавалериста.