Лев Успенский - На 101 острове

• Название: На 101 острове
• Автор: Лев Успенский
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Гиды, путеводители
• Год: 1957

В книгу входят 11 занимательных рассказов о Ленинграде, о тех вещах и явлениях, которые порою неприметны, но составляют наряду с прославленными сооружениями неповторимо прекрасный облик города-героя. Известно ли вам, на чем стоит Ленинград, сколько в нем мостов, какие фонари, как живут его статуи?.. О многих тайнах и загадках города вы узнаете, когда прочтете эту книгу.

---

Лев Васильевич Успенский Ксения Николаевна Шнейдер На 101 острове

Читателям

Дорогие друзья!

Вот еще одна книга о Ленинграде. Мы написали ее для тех быстроглазых, жадных до знания читателей, у которых прочесть означает заинтересоваться, а заинтересовавшись, постараться своими глазами увидеть все, о чем они узнали, — начать действовать. Что за радость обращаться к тому, кто развесив уши, равнодушно выслушает все и промямлит, холодный, как лягушка: «Ах вот как? Ну и что же?»

Зато рассказывать слушателю, который хочет поверить и сомневается, который готов сейчас же бежать, чтобы выяснить, а так ли оно на самом деле, — вот такому слушателю сообщать новое — одно удовольствие.

О городе, подобном Ленинграду, можно говорить на тысячу ладов.

Можно — улицу за улицей, район за районом — подробно описывать все его достопримечательности: великолепные здания, прославленные площади и парки, знаменитые учебные заведения, богатейшие музеи, гигантские заводы. Получится преполезная книга-путеводитель; такие всегда нужны, особенно туристам.

Можно также написать для ребят правдивую биографию нашего города, повесть о его долгой жизни, от рождения и до сегодняшнего дня. Эти была бы увлекательная книга: ведь недаром великий писатель и большой знаток Петербурга — Федор Михайлович Достоевский — назвал Петербург самым фантастическим городом, а его историю самой фантастической из всех городов земного шара.

А ведь Достоевский сказал это почти сто лет тому назад. Сколько с того времени на берегах Невы произошли еще необыкновенных и величественных событий!

О Ленинграде написаны и пишутся романы и поэмы, суховатые справочники и углубленные научные работы — целая библиотека интереснейших трудов. Наша книга не справочник, не путеводитель и не роман.

Что же она такое?

За последние годы нам часто приходилось рассказывать о Ленинграде по радио — и взрослым и особенно ребятам-школьникам, потому что интерес к нашему городу очень велик и все растет и растет. О чем же мы рассказывали? Не о самых прославленных чудесах Ленинграда, о них и без того много говорили, а наоборот, о наименее известных его тайнах и загадках. О странной речке Лиговке, которая половину своего пути течет над головами людей, а половину — глубоко под их ногами; о бродячих статуях, которые переселяются с места на место, точно люди, выбирающие себе квартиру по вкусу; о многом еще.

Но радио — слово — вещь летучая: прозвучало, и не всегда еще раз услышишь его; недослышал, а переспросить нельзя. Мы решили обо всем этом написать небольшую книжку. Она перед вами.

Надо заметить: писать о Ленинграде нелегко по разным причинам, и, между прочим, вот почему.

Бывают на свете люди таких разносторонних талантов, что, когда говоришь о таком человеке, не сразу определишь — а чем же, собственно, всего примечательнее его жизнь и его дела? В какой области он больше всего прославился? Возьмите, к примеру, Михаила Васильевича Ломоносова. Литераторы называют его одним из крупнейших поэтов России. Ученые видят в нем гениального физика, химика; живописцы — большого художника, первого русского мозаичиста. Языковед именует его «славным грамматиком»; географ — землеведом. Даже строители вертолетов и те считают его своим родоначальником. Вот и попробуйте напишите биографию такого человека!

То же бывает и с городами. Точно сказочный бог древности Протей, Ленинград имеет не один, а много обликов. Заговорите о нашем городе с человеком во флотской форме:

— Ленинград — город-моряк! — убежденно скажет он. — Это город-порт, город-верфь. Он дышит морем, пахнет морем. Он родился моряком, им и остается. Уже двести лет назад народ пел песню о том, как:

«Во городе, во Санкт-Питере,
На Васильевском славном острове
Молодой матрос корабли снастил…»

Работник науки скажет:

— Наш Ленинград — город-ученый. Это гигантский вуз: с полдюжины академий, университет, множество институтов, лабораторий, музеев… Его слава — в науке, с этим нельзя спорить.

Но ведь архитектор по праву назовет Ленинград городом-музеем каменного художества, городом великих зодчих; писатель начнет говорить о выдающихся поэтах и прозаиках, талант которых вырос здесь. Композитор признает Петербург родиной самых замечательных наших музыкантов. Не отстанет от них и живописец.

И уж конечно, каждый рабочий — токарь с Кировского завода, обмотчик с «Электросилы», разметчик с «Металлургического», прядильщица с «Красной нити» — скажет вам:

— Ленинград — город-рабочий.

— Да, — согласится с ними историк, — Ленинград — город могучего, неустанного труда.

Сядьте на речной трамвай, на Васильевском острове у Академии художеств, поднимитесь по широкой, стремительной Неве семь, десять, двенадцать километров, — на всем пути мимо вас будут проходить бесчисленные заводские корпуса, дымящие трубы, могучие краны, похожие на древних ящеров, эстакады, тянущиеся вдоль невских вод, колоссальные опоры высоковольтных передач, несущих ток Волхова и Свири стальному сердцу Севера. Невский судоремонтный завод, Фарфоровый завод, комбинат «Красная нить», Текстильный комбинат имени Тельмана… Кажется, ты плывешь не по реке, а по потоку времени, овеянного славой.

Город великого труда стал городом революции, городом Ленина. Здесь десятки лет учил Ленин, здесь все пронизано его гением, памятью о нем, любовью к нему.

Мы знаем также, что Ленинград — город-воин, город-герой. Никогда — за всю его двухсотпятидесятилетнюю историю — вражеская нога не ступала на мостовые нашего города. Ни разу чужой флаг не затрепетал над верками Петропавловской крепости.

С невиданной твердостью обороняла страна этот город во дни опасностей, которые ему грозили. Мы помним все: женщин, копающих рвы на самых ближних подступах к Ленинграду, и героев-летчиков, взлетавших с расположенных внутри блокадного кольца аэродромов: от конца стартовой дорожки до линии фронта было в те дни не больше двух или трех десятков километров. Мы многое помним; но можно ли передать все в маленькой книжке, в десятке коротких, быстрых глав! Конечно нельзя.

Вот почему мы и начали разговор с вами с такого предисловия. Надо, чтобы вы знали: в этой книге не следует искать целой картины Ленинграда. Просто мы, авторы, как бы ходим с вами по нашим улицам и рассказываем вам то, что знаем. Зачем рассказываем?

Нам хочется показать вам, что смотреть — это одно, а видеть — совсем другое. Можно долго смотреть и очень мало увидеть, а можно к знакомой вещи подойти в сотый раз и вдруг разглядеть в ней то, чего не замечал ни разу. Надо учиться видеть.

И еще: нам кажется, что познать большое можно только тогда, когда научишься быть внимательным к малому. Мы хотим, чтобы вы — живете ли в нашем городе или нет, — узнавая его, полюбили еще больше.

Невская виктория

2 мая 1703 года жители деревушки Калинкиной, что в устье Невы-реки, у впадения в нее Безымянного Ерика, переполошились: с моря громыхнуло два пушечных выстрела. Мало погодя — еще два. Потом опять… Мужики по болотным кустам пробрались к морю, глянули: мать родная — шведы! На море, туда, к Ретусаари, Крысьему острову, по-русски Котлину, виднелось несколько кораблей, поднимались клубы порохового дыма — палили. Сообразить, в чем дело, было легко: накануне царь Петр с налета взял верстах в десяти выше по Неве шведскую крепостцу Ниеншанц (опять же по-русски — Канцы). Кончив дело, войско двинулось оттуда к устью: пехота — финским правым берегом, конница — по сей стороне. Сам царь вышел на лодках обыскивать низовые островишки: Койвусаари — Березовый, Енисаари — Заячий, Хирвисаари — Лосиный, Васильевский тож. Что ему там надо, — неведомо, но дело царское, видно, надо. Господа же шведы, сих последних дел не зная, идут Канцам на помощь, пальбой вызывают лоцманов… Как бы не так! Подождете.

Подумав хорошенько, отрядили двух наибыстрейших отроков сообщить его царскому величеству про шведов: самым малым делом — не обругает, а то и похвалит за большую прыть. Отроки отбыли челном; мужики же затопили бани, стали мыться, собирать пожитки: лес — он вернее; в лесу ни злой, ни добрый не сыщет, ежели что…

Адмирал Нумерс рвал и метал: что с Ниеншанцем? Где Московские полки? Где шведские? Как смеют не отзываться лоцмана? Дикая северная река, не чета веселым шведским эльфам,[1] текла хмуро, глядела неприветливо — в туманах, в дыму каких-то далеких, неведомо чьих костров.

Адмирал не рискнул вводить в таковую узкость всю эскадру. Постояв пять суток, отрядил на разведку 24 пушки — шняву «Астрильда» и ботик «Гедан».

Суда пошли, но против устья Безымянного Ерика, на ночь глядя, оробели: темно, глухо, все небо в смутном зареве… Бросили якоря дожидаться утра. Ан, не дождались.