Александра Йорк - На перепутье

• Название: На перепутье
• Автор: Александра Йорк
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-486-01168-9

«Для меня искусство и секс — две самые священные вещи в мире» — таково кредо сероглазой красавицы Тары, американки греческого происхождения, молодого археолога, готовой ради очередной бронзовой статуэтки I века нырять в самые опасные океанские бездны. Археология для Тары — всепоглощающая страсть. Но не только здесь, в мире неотразимых древнегреческих атлетов и бесстрашных мифических героев, есть образы, достойные ее любви. Димитриос — знаменитый греческий археолог. Леон — известный скульптор-модернист. Оба максимально близки к идеалу. Проблема в том, кого из них выбрать? И как достойно выпутаться из опасного любовного треугольника, в который попалась эта дерзкая Богиня искусств?..

---

Теперь и Тара улыбнулась. Она живо представила себе всю сцену, и чувство неловкости от присутствия Леона исчезло.

— Что мы можем теперь сказать друг другу? — устало спросила Тара. — Ты ведь знаешь, я в твой мир не вписываюсь, — это если забыть про наши остальные проблемы. Я совсем не похожа на твоих друзей, даже на Блэр, в которой мне мерещилась какая-то искренность. Маргарет — единственная здесь, кто мне сегодня понравился. Ну и, естественно, Кронан. Но я здесь совсем чужая. До меня наконец дошло, что Блэр пригласила меня как какую-то диковинку. В Америке, похоже, археологи не столь частое явление. Но ты-то должен знать все это лучше меня.

— Я знаю. Прости меня. — Леон сел на край ванны и посмотрел ей прямо в глаза. — Я разбудил тебя, чтобы извиниться. Похоже, в последнее время я только и делаю, что извиняюсь. Но я не могу не добавить: благодаря твоему присутствию что-то со мной сегодня случилось, что-то важное. Я побывал на сотнях вечеринок, подобных сегодняшней. Но, когда я увидел тебя, смотрел, как ты ходишь, подобно богине, среди остальных, мне все представилось в ином свете. Ты выделялась, как выделяется редкий цветок на заросшем сорняками поле: твоя спокойная грация, серьезные глаза, умные замечания, скромная элегантность…

— Леон, драгоценности, которые были на мне сегодня, — подарки Димитриоса.

— Я догадался. Сначала это меня шокировало, вы с ним так непохожи друг на друга, но потом я сообразил: вероятно, тогда ты была молода и впечатлительна. Короче, это не имеет значения. Кто я такой, чтобы бросать камни?

— Леон…

— Тара! Когда ты приехала в Нью-Йорк, я хотел, чтобы ты приняла мир, в котором я вращаюсь. Теперь я забросил свое искусство, и мне не нужно это окружение. После торгов и ужина я едва не отправился в постель с Блэр, только чтобы позлить тебя. Я знаю, ты винишь меня за то, что я втянул Ники в коммерцию. Но в течение всего вечера мне удалось не притронуться к наркотикам — а ведь я двадцать минут проторчал около этого клятого бара, — я также умудрился посмотреть правде в лицо и не залечь в койку с кем-то, кого я не люблю. Я пошел на пляж и долго там гулял, вспоминая, что ты мне говорила насчет искусства и секса и что они для тебя значат.

Клянусь, после Афин я не спал ни с кем, кроме тебя. — Леон поморщился, вспомнив: это было бы ложью, если бы не его импотенция. И быстро перешел к теме, где врать было не нужно. — Сегодня я понял, что это для меня невозможно. В начале вечера мне очень хотелось возненавидеть тебя, но кончилось тем, что я возненавидел себя. Не знаю, когда это случилось. Но самое главное — я на самом деле принадлежу тебе. Даже если в начале я ничего подобного не замышлял. Пожалуйста, прости мне мое прошлое! И, пожалуйста, дай мне возможность попытаться переубедить Ники.

— Леон, есть еще кое-что…

— Пожалуйста, подожди! Это так важно. Сегодня на пляже я вдруг понял: сначала я решил отказаться от своего искусства, чтобы показать, как я тебя люблю, но самое смешное в том… что теперь я в самом деле не хочу им заниматься. С той поры, как я тебя встретил, мне не хватает энергии что-либо делать. И теперь я знаю, в чем дело. Ты была права: нельзя одновременно любить тебя и то искусство, которым я занимался. Я… я теперь даже коснуться своих работ не могу. И с сегодняшнего дня я не желаю быть частью этого мира — ни на каких условиях. Или общаться с этими людьми. Я был финансово независим, даже богат. Теперь же, когда я скуплю все свои вещи, у меня мало что останется. Я не знаю, чем я займусь, но твердо уверен: это не будет иметь никакого отношения к искусству. Я действительно изменился, и все благодаря тебе. Я пытался завлечь тебя, заставить меня полюбить и в итоге понял: не знаю, чего хочешь ты, но, как бы я ни сопротивлялся своему чувству, люблю я только тебя. Значит, условия ставишь ты. Я стану таким, каким ты хочешь меня видеть, только чтобы ты была моей. Пожалуйста, Тара. — Голос у него был низкий, лишь пульсирующая жилка на горле выдавала, чего стоят ему эти слова. — Не могли бы мы начать все с начала? Дай мне еще один шанс завоевать тебя. Ты — единственная женщина, которая мне нужна.

— Зачем бросать все сразу? — осторожно спросила Тара. — Почему не отказаться только от того, к чему уже не лежит душа? Почему не вернуться к тем работам, с которых ты начал, типа «Весеннего цветка»?

У Леона даже не было сил улыбнуться ее наивности.

— Это все равно, что начать все с начала. — Он прислонился головой к мраморной стене. — А мне больше нечего сказать.

— Если ты любишь меня так сильно, что отказался от своих работ, неужели ради себя самого ты не можешь вернуться к той работе, которой занимался раньше? Ведь есть же люди, совсем не похожие на тех, что собрались здесь сегодня. Значит, должен быть и рынок для работ Ники, для картин Дорины, для твоих работ, если ты решишь двигаться в этом направлении.

— Нет, я не желаю больше иметь ничего общего ни с каким видом искусства. Я только хочу, чтобы ты меня любила. Ты — это все, что мне нужно.

Чтобы устоять на дрожащих ногах, Тара ухватилась за косяк, невольно восхищаясь такой открытой, незащищенной искренностью. Она тоже совершила ошибку: слишком быстро влюбилась в Леона, поощряла его, вела себя так, будто у них есть общее будущее.

— Неправда, — сказала она. — Тебе нужно искусство. Ты должен иметь возможность выразить…

Леон рассмеялся детским смехом — легким, невинным и веселым.

— Я могу получать удовольствие, рассматривая работы других художников. Я знаю, ты считаешь, я купил картину Ники, надеясь, что это поможет мне вернуть тебя. Так вот, — в голосе Леона звучала гордость: ведь он говорил правду, — сначала, как я уже сказал, так и было. Я думал, когда ты вернешься из Афин и увидишь, что я пытаюсь помочь твоему брату, ты простишь мне… мои прегрешения. Мне и в голову не приходило, что у Фло появится эта идиотская идея насчет его абстрактных скульптур. Клянусь! Но вот что забавно. После того как я прожил некоторое время с картиной Ники, я в самом деле полюбил ее! Каждый раз, когда я вхожу в свою гостиную, я ощущаю солнечный свет — ты ведь знаешь, его цветы освещены солнцем, эта картина вселяет в меня надежду. Мне хочется лечь среди этих цветов и мечтать, как я когда-то делал мальчишкой.

— Леон, ты не можешь отказаться от искусства! — Ее лицо было белым, как мрамор на стенах.

Он притянул ее к себе, спрятал лицо у нее на груди. Его руки обнимали ее бедра.

— Ладно! Я тебя люблю. Ты мне нужна! Если тебе нужно искусство, я им займусь. Стану студентом и научусь всему. Я попытаюсь, только не уверен, что у меня получится. Это же означает возвращение к самому началу. Но если тебе нужно это, если это еще один шанс, который ты хочешь мне дать, я готов попробовать.

Тара ласково провела рукой по его волосам. Он оказался между двумя мирами — между тем, кем он был раньше, и тем, кем он мог стать. В ней он видел мост, который может соединить эти миры. Должна ли она стать таким мостом? Любит ли она Леона? Можно ли любить одновременно двух мужчин, причем по-разному? Она знала, самая серьезная битва у Леона впереди. И Тара решилась: он должен выстоять в одиночку.

Она сняла его руки со своих бедер, неохотно вернулась в комнату и принесла оттуда манто из голубого песца.

— Даже мне сегодня очень трудно о чем-то говорить, так все перепуталось. Я тебе никогда не лгала. Я думала, ты олицетворяешь собой все, что я хотела видеть в мужчине. Но чего я не знала до последней недели, — она тщательно подбирала слова, — это как близок мне Димитриос. Ты сказал, что мы с ним разные, но на самом деле это не так. И самое грустное, Леон, в том, что, не появись ты в моей жизни, я могла бы так и не понять, насколько… мне дорог Димитриос. Только когда я перестала доверять тебе, я смогла разглядеть его.

Тара заметила яростную вспышку в глазах Леона.

— Димитриос? — прошептал он изумленно. — Теперь?

Ей было ужасно его жаль, но она молча кивнула головой и очень мягко протянула ему манто.

— Мне кажется, нам некоторое время не стоит видеться, Леон. Нам обоим нужно понять, что произошло. Сейчас мы расстроены, все запуталось, и, учитывая мои чувства к Димитриосу и к тебе, — я хочу сказать, что отношусь к вам по-разному, — но сейчас я, правда, не в состоянии в этом разобраться. — Тара задержалась в дверях. — Не ругай себя за Ники. Я сама попросила тебя помочь ему. — Она уже не говорила, а шептала. Какая-то часть души тянулась к нему, ей хотелось обнять его, заглушить ею же нанесенную боль. — Я все еще на твоей стороне, Леон. На твоей лучшей стороне. Той, которую я всегда буду любить, — сказала она.

Леон бесшумно скользнул на холодный мраморный пол, уставившись на закрывшуюся дверь.

Глава тридцать первая

Перри обнаружил жену в гостиной, где она сидела в одиночестве. Никто не открыл ему дверь, так что пришлось воспользоваться своим ключом, чего, он был уверен, никогда раньше не делал. Пришлось также самому повесить пальто в шкаф. Тоже необычное событие. И теперь Блэр одна сидит в гостиной. Не пьет. Не читает. Не играет на рояле. Вообще не делает ничего. Просто сидит. Даже музыку не слушает.