Виктория Холт - Пленница

• Название: Пленница
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Вече, Селена +, ACT
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88046-076-2

Судьба преподнесла юной Розетте Крэнли страшные испытания. Судно, на котором она с родителями совершала путешествие из Англии в Кейптаун, потерпело кораблекрушение. Вместе с двумя соотечественниками девушка попадает в плен к пиратам, а те вскоре продают ее в гарем турецкого паши… Своим спасением Розетта обязана человеку, ошибочно обвиненному в убийстве. Вернувшись в Англию, она решает восстановить справедливость и найти настоящего преступника.

---

Виктория Холт Пленница

Глава 1 Дом в Блумзбери

В семнадцать лет я пережила одно из самых необычных приключений, какое может выпасть на долю молодой девушки. Оно столкнуло меня с миром, абсолютно не похожим на тот, к встрече с которым меня готовили с детства, и резко изменило всё дальнейшее течение моей жизни.

Мне всегда казалось, что своим существованием я обязана исключительно рассеянности моих родителей. Можно представить себе, как они оцепенели от ужаса и удивления, овладевших ими, когда признаки моего предстоящего появления на свет стали очевидными. Помню, как-то раз, будучи совсем ещё крошкой, я на мгновение ускользнула от надзора няньки и столкнулась на лестнице с отцом. Мы виделись так редко, что показались друг другу незнакомцами. Он опустил сдвинутые высоко на лоб очки на нос, чтобы получше разглядеть это непонятное существо, забредшее в его мир, и словно бы пытался припомнить, с кем имеет дело. Тут появилась моя мать, сразу же меня узнавшая, судя по тому, что она сказала:

— О! Это ребёнок. Где же нянька?

Пара знакомых рук быстро подхватила меня и унесла. Когда мы отошли достаточно далеко, я услышала её бормотание:

— Какие-то ненормальные! Ничего, у тебя есть твоя добрая старая няня, которая тебя любит!

Это и в самом деле было так, и я была вполне довольна жизнью, тем более что кроме доброй старой няни у меня были дворецкий мистер Долланд, кухарка миссис Харлоу, горничная Дот, служанка Мег и младшая прислуга Эмили. А позднее появилась ещё и мисс Фелисити Уиллз.

В нашем доме существовали две чётко разграниченные зоны, и я точно знала, к которой из них принадлежу.

Дом был высокий и стоял на одной из площадей, в районе, известном под названием Блумзбери. Поселились мы там по одной причине — отсюда было близко до Британского музея. Под лестницей — так у нас называли половину дома, где размещалась прислуга, — об этом учреждении говорили с таким благоговением, что, когда меня сочли достаточно подросшей, чтобы войти под его священную сень, я ожидала услышать голос с неба, повелевающий мне снять обувь, ибо под ногами моими — святыня.

Моим отцом был профессор Крэнли. Он ведал Египетским отделом музея, так как был специалистом по Древнему Египту и, в частности, по иероглифам. Впрочем, моя мать также пользовалась высокой репутацией, которую не затмевала даже известность отца. Она участвовала в его работе, сопровождала в его частых лекционных турне и была автором объёмистого тома «Значение камня Розетта», который занимал почётное место рядом с трудами моего отца в комнате, прилегавшей к его кабинету и называвшейся библиотекой.

Родители нарекли меня Розеттой, что было весьма почётно. Это имя связывало меня с их работой и наводило на мысли, что одно время они относились ко мне с известным уважением. Когда мисс Фелисити Уиллз привела меня в музей, первое, что я захотела увидеть, был этот древний камень. Я разглядывала его с изумлением и восхищённо слушала рассказ о том, что странные иероглифы, изображённые на камне, дали ключ к расшифровке письмен Древнего Египта. Я не могла оторвать глаз от этой базальтовой плиты, которая так много значила для моих родителей и носила то же имя, что и я. Это обстоятельство придавало ей в моих глазах особую важность.

Когда мне было около пяти лет, моя дальнейшая судьба начала всерьёз заботить моих родителей. Меня надо было учить, и перспектива появления гувернантки наполнила страхом сердца обитателей «Нижней зоны».

Однажды, когда все мы сидели за кухонным столом, миссис Харлоу изрекла:

— Гувернантки — чудные создания, ни рыба ни мясо.

— Нет, — возразила я, — они — люди. Гувернантки — это дамы.

— Как сказать, — не согласилась миссис Харлоу. — Слишком важные, чтобы якшаться с нашим братом, а до тех пор, — она указала пальцем в потолок, имея в виду хозяев дома, — не дотягивают. Тут они держатся так заносчиво — прямо не подходи, ну а там, наверху, тише воды, ниже травы. Да уж, чудные создания эти гувернантки…

— Я слышал, это будет племянница какого-то профессора, — сказал мистер Долланд.

От мистера Долланда ни одна новость не ускользала.

— Шустрый, что твоя обезьяна! — восхищённо отзывалась о нём миссис Харлоу.

У Дот были собственные источники информации: она прислуживала за столом.

— У них был этот самый профессор Уиллз. Они вроде учились вместе в университете, только он занялся потом чем-то другим, точными науками, или как их там. В общем, у него есть племянница, и ей нужна работа. Похоже, уже решено, что в нашем доме объявится племянница профессора.

— Умная, наверное? — со страхом спросила я.

— На мой взгляд, так даже слишком умная, — заметила миссис Харлоу.

— Я ей не позволю командовать в детской, — заявила няня Поллок.

— Она до этого не унизится. Увидите, еду ей будут подавать к ней в комнату на подносе. Набегаешься по лестнице, Дот, или ты, Мег. Могу предсказать — мы получим настоящую «мадам».

— Я не хочу, чтобы она была здесь! — воскликнула я. — Я могу учиться у вас.

Это их насмешило.

— Милочка, сказать-то всё можно, — возразила миссис Харлоу. — Но мы не из образованных… Кроме разве что мистера Долланда.

Мы все устремили ласковый взгляд на мистера Долланда. Он не только поддерживал честь нашей «зоны, но и постоянно развлекал нас. Иногда нам удавалось уговорить его показать какой-нибудь из своих номеров.

Он постоянно играл какую-нибудь роль, потому что в своё время был актёром. Я наблюдала, как он готовился отправиться наверх — тщательно одетый, полный достоинства дворецкий. В других случаях, обвязав зелёным передником свою объёмистую талию, он занимался чисткой серебра и громко распевал при этом. Я сидела, слушая как заворожённая, и ко мне потихоньку подсаживались остальные насладиться ещё и этим талантом мистера Долланда, а их у него было множество.

— Имейте в виду, — скромно предупреждал он, — пение не моя стихия. Я никогда не любил концертные залы, мне подавай настоящий театр! У меня любовь к театру в крови, можно сказать, — со дня появления на свет.

Часы, проведённые за кухонным столом, остались в моей памяти как наиболее счастливые в тогдашней моей жизни. В очаге жарко пылал огонь. Родителей не было дома — они совершали очередное лекционное турне, и нас охватило чувство покоя и блаженное состояние прочности бытия. Мистер Долланд, бывало, рассказывал о днях своей молодости, когда он был на пути к тому, чтобы стать великим артистом. К сожалению, планам его не суждено было сбыться, иначе он не был бы сейчас с нами. А мы этому радовались, сколько бы ни сожалел о том сам мистер Долланд. Он выступал в нескольких бессловесных ролях и однажды сыграл призрака в «Гамлете». Ему довелось состоять в одной труппе с Генри Ирвингом. Он всегда внимательно следил за карьерой великого актёра и несколько лет назад видел своего героя в очень удавшейся ему роли Матиаса в «Колоколах».

Иногда он развлекал нас сценами из этой пьесы. Мы слушали, затаив дыхание. Сидя рядом с няней, я время от времени хватала её за руку, чтобы удостовериться: она здесь, рядом. Наши впечатления были особенно острыми, когда за окном завывал ветер, а в стёкла бил дождь.

— Вот в такую именно ночь и был убит польский еврей… — глухим голосом провозглашал мистер Долланд.

Он напоминал нам, каким именно образом Матиас убил еврея, после чего его до конца дней преследовал призрачный звон колоколов. Слушая его, мы содрогались от ужаса, а потом, лежа в постели, я со страхом поглядывала на тени в комнате, как бы ожидая, не превратятся ли они в фигуру убийцы.

Мистера Долланда высоко чтили все слуги, и это было вполне естественно. Но своим даром развлекать нас он внушал к себе и чувство любви. Если театральный мир не сумел по достоинству его оценить, то об обитателях дома в Блумзбери никак нельзя было этого сказать.

То были счастливые воспоминания. Эти люди составляли мою семью, я чувствовала себя с ними в безопасности и была счастлива.

В те дни я отваживалась переступать порог «господской» столовой только под крылышком Дот, когда та накрывала на стол. Я, бывало, держала столовые приборы, которые она раскладывала по местам. Меня восхищало, как ловко она придаёт затейливые формы салфеткам, а затем размещает их на столе.

— Правда, красиво? — спрашивала она, любуясь делом своих рук. — Они-то, конечно, и внимания не обратят. Только и знают, что говорят, говорят, говорят, а о чём речь — и в толк не возьмёшь. Некоторые иной раз до того распалятся, что так и ждёшь — вспыхнут и задымятся… и всё из-за какого-то события, происшедшего невесть когда, да к тому же в таких местах и с такими людьми, о которых никто никогда и не слыхивал. Они в такой раж от всего этого приходят!

Я сопровождала также Мег. Мы вместе застилали постели. Когда она снимала простыни, я сбрасывала туфли и прыгала на матрасе. Ноги так мягко тонули в мягкой перине! Затем я помогала Мег приводить постели в порядок.