Томас Фланаган - Год французов

• Название: Год французов
• Автор: Томас Фланаган
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1987

Роман известного американского писателя Томаса Фланагана рассказывает об освободительном движении ирландского народа на рубеже XVIII–XIX веков. Глубокое знание истории Ирландии, ее экономического и политического положения помогло писателю создать правдивое и достоверное произведение о важном этапе борьбы этой страны за независимость.

---

— Перед ними мы и впрямь в ответе. Но присяга здесь ни при чем. Жизнь была совсем иной, когда мы присягали.

— Так вот, я просил вашей поддержки. — По тону Тилинга я понял, что он склонен завершить разговор. — Ответа я еще не получил.

— Ну что ж, можете на меня рассчитывать. Мы должны следовать за Эмбером, иного пути у нас нет. Но не поможет ему и этот козырь, проиграет он.

— По сей день он был удачлив, — бесстрастно сказал Тилинг. — Удачлив и расчетлив.

И в ту ночь ему сопутствовала удача. Собравшиеся офицеры сидели полукругом подле него. Сам Эмбер стоял лицом к ним, хотя и не видел их во тьме. Рядом — Тилинг, переводивший с французского. Мы тоже едва различали его грузную фигуру, а понимали сказанное лишь немногие. Эмбер сразу завоевал доверие даже манерой говорить: убежденно и спокойно, как и в утро Каслбарской битвы, когда он выступал с крыльца городского суда. Начал он осторожно, даже опасливо, хотя скрыл это за бравадой, обрисовал положение так, что заронил надежду: в сердце страны пылает восстание. Дороги на Дублин свободны. Потом ловко сыграл на нашем страхе: враг и наступает на пятки, и подстерегает где-то впереди. Он беззастенчиво расхвалил наши былые «победы», каждую малую стычку с врагом преподнес как беспримерный подвиг. Сказал, что наш бросок на север им давно задуман, чтобы сбить с толку англичан, — сейчас мы резко повернем на юг, и средь полей нас не найти. И через сто лет, предрек он, весь мир будет восхищаться блистательным походом крестьян из Мейо и солдат из Франции по всей Ирландии. Он немного помолчал, сложил руки на круглом животе и закончил речь.

— Я поведу вас с победой, как вел до сего дня, поведу и на Дублин. Отважные люди ждут нас в центральных графствах.

— И еще английская армия, им не терпится всех нас перебить, — вставил Рандал Мак-Доннел.

— Пусть попробуют, — парировал Эмбер. — Мы все сознаем, что дело опасное. Обманывать вас не собираюсь. Но англичанам вас в обиду не дам. А объединимся с повстанцами из центральных графств — станем непобедимы. Поверьте мне. В делах военных я разбираюсь. И получше, чем любой из английских генералов. Сегодня вы в этом убедились. Против нас выступил весь гарнизон Слайго, и мы обратили их в бегство.

— У Корнуоллиса не гарнизон, а целая армия.

— Если нам удастся проскочить мимо нее, мы окажемся у англичан в тылу, и дорога на Дублин открыта.

— Можете сколько угодно разглагольствовать о восстании в центре страны, — опять вступил Мак-Доннел, — но от них никаких известий.

— Спросите Малкольма Эллиота, — бросил Тилинг, и я вступил в игру:

— Я был там недавно, и двух месяцев не прошло. В Лонгфорде и Гранарде. Организация у них лучше нашей, и числом они нас превосходят. Я лично знаком с их вожаком, Гансом Деннистауном, так же как и полковник Тилинг. Можете не сомневаться, он поднимет центр страны.

— Мы не сомневались и в том, что придет второй флот. Но что-то его не видно.

— Так не сомневайтесь же и насчет англичан, — Тилинг кивнул на запад. — Они будут преследовать нас денно и нощно. И от них нужно оторваться. Они, словно свора гончих, приведут нас прямо под пушки. Неужто мы станем играть им на руку?

Эмбер, конечно, не понял ни слова из того, что сказал Тилинг, но тем не менее положил ему на плечо руку — довольно.

— Помните, перед сраженьем в Каслбаре я тоже обращался к вам. Тогда вам не хотелось идти плохой дорогой — сначала вдоль озера, потом по горам. Но я оказался прав: мы пошли той дорогой, разбили англичан и одержали великую, незабываемую победу. Тогда я был уверен, что поступаю правильно, уверен я и сейчас. Конечно, держать вас при себе насильно я не могу. Бегите, спасайтесь, глядите, выгадаете день-другой, а то и неделю в живых проходите. Неделя все же лучше, чем ничего. Но вы поступите глупо и трусливо, трусами окажутся и солдаты, которых вы привели с собой. Пока мы — армия, пусть маленькая, но армия, и мы одержали не одну победу. И ни разу не терпели поражения. Так давайте же, бога ради, и на юг двинемся единой силой. Ирландия — ваша родина и принадлежит вам по праву. За это право стоит побороться. Но мне эта земля чужая. Я поведу вас туда, куда вы сами решите идти, я научу вас воевать, а остальное — за вами.

— А как насчет ваших, французских солдат? — спросил О’Дауд. — Они-то будут воевать?

Не успел Тилинг перевести вопрос, Эмбер взорвался.

— Вы сомневаетесь во французах?! Они — истинные солдаты! Как вам только могло такое прийти в голову! Взгляните на них. Перед вами храбрейшие Сарризэн и Фонтэн. Они солдаты Французской армии, и равной ей не сыскать ни в одном королевстве Европы. Они воевали и в Италии, и в Германии. И сейчас воюют в Ирландии. Их не придется уговаривать и увещевать.

Однако и Сарризэн и Фонтэн встретили решение Эмбера без особой радости. Все-таки справедливости ради нужно отметить, что они поддержали его из толпы воинственными и решительными возгласами. Они считали, что кампания наша давно проиграна, но виду не подавали. Да, самоуверенность Эмбера под стать разве что его же фарисейству.

Знаменательно, на мой взгляд, что столь важное совещание проходило во мраке, костров не разжигали. И впрямь отказ идти на город Слайго иначе как помрачением души и рассудка не назовешь. Сейчас же, во мраке ночном, казалось, наши колебания и страхи ополчились против железной воли и уверенности Эмбера. Но раз мы сами встали под его начало, выбирать не приходится, с ним идти и дальше. И теперь уже неважно, безумец ли он или одержимый честолюбец. Теперь у меня много времени для раздумий и еще больше причин для этого. Натура Эмбера и по сей день загадка для меня. Сейчас, насколько мне известно, он сидит в плену, в Дублине, на улице Досон, в гостинице «Почтовая карета», где ему создали все условия, и ждет пересылки на родину. Британские офицеры, навещающие его, считают его велеречивым, хотя и невоспитанным человеком, совершенно необразованным, любящим грубые, казарменные шутки. О своем походе рассказывает охотно, особо гордится победой при Каслбаре и переходом к Лонгфорду — там ему удалось прошмыгнуть меж двумя английскими армиями. Мы же были более привычны к его приказам, нежели к любезным беседам. Все он подчинял своей цели: если нужно, бывал то неистов, то вкрадчив и льстив. Из меня бы не вышло генерала, да я об этом нимало не жалею.

— Так вот, — продолжал Эмбер, — остается только офицерам-ирландцам растолковать своим солдатам, что мы направляемся на юг, чтобы объединиться с нашими отважными братьями и в дальнейшем биться так же храбро, как и до сих пор. Но прежде чем двинуться в путь, попросим нашего доброго и смелого пастыря, делящего с нами все тяготы, воззвать к господу, испросить у него благословения. Ибо враги наши — не только иноземцы и захватчики, но и богоотступники, не ведавшие истинной благодати, которая осеняет нашу священную церковь. Раз с нами церковь, с нами бог.

И нам пришлось терпеть еще и это. По просьбе Эмбера, для которого религия значит еще меньше, чем для Тома Пейна, пресловутый Мэрфи зарядил одну из своих раскольнических проповедей, до которых он весьма горазд, каждым словом запечатляя нас своим слепым изуверством, фанатизмом. Голос его, резкий и скрипучий, был под стать словам (здесь я боюсь пасть жертвой собственных предрассудков), под стать самому ирландскому языку — для меня он останется языком болот и зловонных хижин. Но зрелище это оскорбило меня отнюдь не как протестанта. Когда-то общество наше виделось мне единством людей, призванных навсегда отмести религиозные распри, которые обезобразили жизнь у нас в стране. Напрасными оказались надежды, взлелеянные гражданами Дублина и Белфаста, юристами, купцами, врачами. Они обратились в прах под облачным небом Ирландии, на болотных топях, морском побережье, на пустошах и холмах.

О чем разглагольствовал Мэрфи, я не понял, говорил он слишком быстро, слова наскакивали одно на другое, — впрочем, мне было все равно. Ночь опустилась хоть и безветренная, но прохладная, лишь голос Мэрфи нарушал тишину. Не дослушав проповеди, я с трудом протолкался сквозь толпу и оказался рядом с Мак-Карти. Он стоял, подавшись вперед, обхватив ладонями локти.

— Ишь как пылко говорит, — сказал я.

Мак-Карти лишь откашлялся и сплюнул.

— Похоже, нам предстоит долгий путь, — опять заговорил я.

— Мне и дольше доводилось хаживать, — отозвался он. — От самого Керри. Правда, бродил я, так сказать, не спеша. Где ночку проведу, а где и все полгода. Куда приятнее, чем нестись сломя голову.

— Однако солдаты и к этому готовы. А я боялся — заупрямятся.

— А что им, бедолагам, остается? Да и этот, — он презрительно кивнул на Мэрфи, — их сейчас распалит. А я свои странствия вспоминаю, как лучшую пору в жизни. Тогда-то я этого не понимал. Не угадаешь, как все сложится.