Сергей Арзуманов - Винодел

• Название: Винодел
• Автор: Сергей Арзуманов
• Издательство: Бослен
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91187-125-3

Только в 80-х годах XX века американцы, помешанные на здоровье, обнаружили «французский парадокс» и начали изучать полезные свойства вина. Но самое парадоксальное в том, что полезные свойства вина были изучены и протестированы научно русскими учеными-виноделами еще в 60-е годы прошлого века.

---

— Теорема Жюно! — выкрикнул кто-то из студентов.

— Я не возражаю, пусть будет так. Так вот, мир стал слишком маленьким, чтобы мы его не замечали, великие вина могут появляться оттуда, откуда мы их не ждем.

— Скажите, профессор, а вы тоже разделяете этот ажиотаж?

— Вопрос, как всегда, неоднозначный, друзья мои. Я всегда буду стоять на том, что наша земля родит самые лучшие вина мира, но не единственные, и мы должны это понимать.

— И что, вы призываете нас всех ехать искать это чилийское Эльдорадо?

— Нет, не призываю, да это и не нужно, но если кто-то из вас ищет чего-то необычного, то это необычное именно там, и правда состоит еще в том, что к этому феномену причастны мы, французы. Это мы сделали Чили известной на весь мир, вот такой вам «французский парадокс».

— Расскажите нам подробнее, профессор.

— Ротшильды из Лафита были первыми из французов, но не первыми из иностранных виноделов.

— А кто был первым?

— Мигель Торрес, из Каталонии, он раньше всех рассмотрел потенциал этой страны, дальше были Ротшильды обоих замков. Потом «дружеская авантюра» Брюно Пратса с Полем Понталье вылилась в винодельню «Аквитания», французы из «Касса Лапостоль», которые пригласили Мишеля Роллана и создали вино «Кло Апальта», Мишель Ларош из…

— Бургундии, — Макс перебил Жюно.

— Да, из Бургундии.

— Позвольте, профессор, а эти-то там что выращивают?

— Тоже, что и во Франции — Пино Нуар и Шардоне, и не только они, еще одна известная бургундская фирма открыла винодельню в Андах — это «Уильям Фэвр».

Аудитория молчала.

— В Чили есть даже шато.

— Вы нас разыгрываете.

— Нисколько, Шато «ЛосБолдос», конечно же, принадлежит французам, а на этикетке их главного ассамбляжа стоит надпись «Гранд Крю».

— Не может быть!

— Вот видите, сколько интересного из того, чего вы еще не знаете.

— Профессор, неужели столько наших соотечественников?

— И не только, не только французы. Серджио Таверсо, например, — сам чилиец. Он 30 лет делал вина в США, потом все бросил и вернулся домой, делать чилийское вино.

— И что, преуспел в этом деле?

— Да, гораздо лучше, чем в США.

— А что же американцы?

— Конечно, есть союз Мондави и чилийской «Калитерра».

— А итальянцы?

— И итальянцы тоже, Шанталье.

— Не может быть.

— Может, это информация для суперснобов: винодельня «Пунто Ногаль», которую открыли… Банфи.

— Банфи?

— Да, друзья мои, те самые консервативные до мозга костей Банфи, что делают классическое «Брунелло де Монтальчино» в Тоскане.

Макс вернулся домой переполненный ожиданием чего-то неясного и грандиозного.

— Отец, что ты думаешь о Чили?

— Странный вопрос.

— Жюно нам сегодня рассказал о Чили.

— Жюно, странно.

— Да, он нам намекнул, что там настоящее Эльдорадо, а мы все конкистадоры вина.

— Не ожидал от вашего профессора.

— Мы сами от него не ожидали.

— А ты сам что об этом думаешь?

— Не знаю, отец, ну я что-то пробовал, но специально в эту тему не вникал.

— И что он вам рассказал?

— Про наших, которые открыли там винодельни.

— Про наших, значит?

— Да.

— Да, — отец таинственно улыбался, но молчал.

— Почему ты молчишь?

Грегуар продолжал молчать и смотреть куда-то в пустоту.

— Ты помнишь Роббера?

— Да, это какой-то наш дальний родственник.

— Это мой двоюродный брат. Роббер давно уехал туда.

— Роббер в Чили?

— Да, сынок, уже пять лет.

— Неужели там что-то есть?

— Он и меня зовет все время, — не замечая вопросов Макса, продолжал отец.

— Папа, ты слышишь меня?

— Да, сынок.

— Ты слышал, что я тебя спросил?

— Слышал, я думаю, что там что-то есть, если даже владелец «Ко» бросил свой мистический замок ради Чили, значит там что-то есть.

— А что делает Роббер?

— Он помешался на карменере и делает вино, которое назвал «Asinus in tegulis».

— И как это переводится?

— Осел на крыше.

— Чего?

— Макс, все Шанталье немного с приветом, привыкай.

— Ладно, пусть осел, но это что-то значит?

— Да, он хочет удивить весь мир своим карменером.

— Да я не про это, что это значит — «осел на крыше»?

— Это римская поговорка, как объяснил мне Роббер, это значит что-то невиданное, необычное.

— Я боюсь спросить, как выглядит его этикетка.

— И правильно боишься.

— Что так плохо?

— Не знаю, это кому как, но у него на этикетке фиолетовый осел.

— Ты пил это?

— Да, он присылал ящик.

— Что-то осталось?

— Возможно. Ты хочешь дегустировать?

— Да.

— Хорошо, сейчас принесу.

Отец ушел в погреб и вернулся с двумя бутылками чилийского и тарелкой с камамбером и бри.

— Ну что, пробуй.

Макс налил себе немного, вино было абсолютно черным и тяжелым, оплывало по стенкам бокала не спеша. Макс поднес к бокалу нос и всеми легкими втянул ароматы.

— Ну что?

— Что-то необычное.

— Конечно, буйство ароматов и беспредел чувств.

— Отец, тебе это тоже нравится?

— Нет, сынок, нравится — это не то слово, я очарован этим вином, как очаровываются женщиной.

— Значит, ты больше не любишь маму?

— Макси, я тебя не понимаю.

— Папа, ты все понимаешь.

Макс выпил еще полбокала.

— Ну как?

— Мне это нравится, не думал, что карменер может быть таким роскошным.

— Там растут старые настоящие лозы, там виноград «Карменер» — французский. Там растет настоящее французское вино.

— Как это, а что же растет у нас?

— У нас уже не французский виноград.

— Как не французский?

— Вот так, мой друг, французское вино на самом деле не совсем французское.

— Как это, не совсем французское, папа, что за абсурд?

— Филоксера убила его.

— Что за филоксера?

— Это насекомое, которое уничтожило весь виноград Европы.

— Весь?

— Да, это была катастрофа, сравнимая со Всемирным Потопом, никто не знал, что делать: она съедала корни лозы, и лоза умирала.

— И что?

— Сначала мы перебрались в Италию, там, в Италии, родился твой дед.

— Арсен родился в Италии?

— Да, именно оттуда у него такая горячая любовь к итальянским женщинам.

— А откуда взялась эта гадость?

— Кто-то привез лозы из Калифорнии, а они были заражены филоксерой.

— А почему они не погибли?

— В этом все и дело, американские лозы имели иммунитет против филоксеры, а европейские нет.

— Почему?

— Да никто не знал, почему. Сколько было самоубийств среди виноградарей. Вся Франция и Париж даже не представляли, что здесь был ад.

— И что потом?

— В Бордо долго искали спасения.

— И?

— Начали прививать нашу лозу к американской.

— Это как?

— Очень просто, мы получили иммунитет, теперь вся лоза привитая, это союз американца и француженки.

— Вот это да.

— Да, а настоящая французская чистая лоза теперь в Чили и Аргентине, ведь там теперь живут наши самые древние лозы «Карменер» и «Мальбек». После филоксеры их почти не высаживали, но это старички Бордо, из них «Бодо» выросло. «Каберне» очень молодо по сравнению с ними.

— Значит, там настоящее вино?

— Ну, так говорить нельзя, там ведь и земля другая…

Отец задумался, как будто представлял себе эту землю.

— Сын мой, страсть и любовь больше не живут во Франции. Ты думаешь, почему полки наших магазинов завалены винами Чили и Аргентины? В них страсть, буйство красок и эмоций, а в наших — сдержанность и гармония. Мы даже изгнали карменер и мальбек за их капризность и буйство. И вот они вернулись к нам, рожденные другой землей.

Макс решил, что теперь он точно может поговорить с отцом.

— Ты сказал, что страсть и любовь больше не найти здесь?

— Да.

— Тогда зачем мы живем?

— Я тебя не понимаю.

— А чего здесь непонятного отец? Арсен ненавидел женщин, вы с мамой, как чужие люди, я не понимаю женщин, зачем это все. Я хочу делать вино и быть счастливым, но оказывается, без них я не могу быть счастливым.

— Ну вот, видишь, ты уже знаешь, что нужно для счастья.

— Папа, три поколения нашей семьи несчастливы.

— Ну, так нельзя говорить.

— Конечно, говорить нельзя, но думать-то можно.

— А почему ты себя записал к нам?

— Не знаю, но сейчас я не могу понять женщин.

— Да я никогда об этом не задумывался.

— Ты не веришь женщинам?

— Никогда и ни при каких обстоятельствах.

Грегуар опять замолчал, не зная, что сказать сыну.

— Ладно, папа, пойдем спать.

— Сынок, ты мне не нравишься.

— Папа, я сам себе не нравлюсь.