Александр Музафаров - Семейные драмы российских монархов

• Название: Семейные драмы российских монархов
• Автор: Александр Музафаров
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4841-6

Семейная жизнь государя — его личное дело или долг перед всей династией и его поддаными? Потребовалось целое столетие дворцовых переворотов и смут, чтобы русские цари поняли, что их семейная жизнь — важнейший фактор устойчивости всей конструкции монархической государственности, живой пример для подданных. Как семейные драмы российских монархов оказывали влияние на ход русской истории — рассказывается в очередной книге из серии «Тайны Российской империи».

---

Аще кладёшь в уме своём, что могут то генералы по повелению управлять, но сие воинству не есть резон, ибо всяк смотрит начальника, дабы его охоте последовать, что очевидно есть, ибо во дни владения брата моего не все ли паче прочего любили платье и лошадей, и ныне оружие? Хотя кому до обоих дела нет, и до чего охотник начальствуяй, до того и все; а от чего отращается, от того все. И аще сии лёгкие забавы, которые только веселят человека, так скоро покидают, кольми же паче сию зело тяжкую забаву (сиречь оружие) оставит!

К тому же, не имея охоты, ни в чём обучаешься и так не знаешь дел воинских. Аще же не знаешь, то како повелевать оными можеши и как доброму доброе воздать и нерадивого наказать, не зная силы их в деле? Но принуждён будешь, как птица молодая, в рот смотреть. Слабостию ли здоровья отговариваешься, что воинских трудов понести не можешь? Но и сие не резон! Ибо не трудов, но охоты желаю, которую никакая болезнь отлучить не может. Спроси всех, которые помнят вышепомянутого брата моего, который тебя несравненно болезненнее был и не мог ездить на досужих лошадях, но, имея великую к ним охоту, непрестанно смотрел и перед очми имел, чего для никогда бывала, ниже ныне есть такая здесь конюшня. Видишь, не всё трудами великими, но охотою.

Думаешь ли, что многие не ходят сами на войну, а дела правятся? Правда, хотя не ходят, но охоту имеют, как и умерший король Французский, которые немного на войне сам бывал, но какую охоту великую имел к тому и какие славные дела показал в войне, что его войну театром и школою света называли, и не точию к одной войне, но и к прочим делам и мануфактурам, чем своё государство паче всех прославил!

Сие всё представляя, обращуся паки на первое, о тебе рассуждая: ибо я есмь человек и смерти подлежу, то кому вышеписанное с помощию Вышнего насаждение и уже некоторое возращённое оставлю? Тому, иже уподобился ленивому рабу евангельскому, вкопавшему талант свой в землю (сиречь всё, что Бог дал, бросил)! Ещё же и сие воспомяну, какого злого нрава и упрямого ты исполнен! Ибо сколь много за сие тебя бранивал, и не точию бранивал, но и бивал, к тому ж сколько лет почитай не говорю с тобою, но ничто сие успело, ничто пользует, но всё даром, всё же на сторону, и ничего делать не хочешь, только б дома жить и им веселиться, хотя от другой половины и всё противно идёт. Однако ж всего лучше, всего дороже безумный радуется своею бедою, не ведая, что может от того следовать (истину Павел святой пишет: како той может церковь Божию управить, иже о доме своём не радит?) не точию тебе, но и всему государству.

Что всё я с горестию размышляя и видя, что ничем тебя склонить не могу к добру, за благо изобрёл сей последний тестамент тебе написать и ещё мало пождать, аще нелицемерно обратишься. Ежели же ни, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангренный, и не мне себе, что один ты у меня сын, и что я сие только в устрашение пишу: воистину (Богу извольшу) исполню, ибо за моё отечество и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребного пожалеть? Лучше будь чужой добрый, неже свой непотребный».

Перед нами весьма интересный документ. Но прежде чем перейти к его анализу, зададимся вопросом: почему он вообще появился на свет? Ведь и царь, и наследник пребывали в одном месте — Петербурге. Что помешало Петру лично высказать Алексею свои претензии и потребовать ответа? Если государь хотел, чтобы его внушение сыну сохранилось в истории, то он мог произнести свою речь с высоты трона, а придворные борзописцы не замедлили бы занести на скрижали его слова. Если же, напротив, хотелось соблюсти тайну в столь деликатном вопросе, то что мешало поговорить с сыном с глазу на глаз? Зачем царю понадобилось излагать свои мысли на бумаге? Писателем, в отличие от того же Ивана Грозного, Пётр не был и литературным творчеством не увлекался. По авторитетному мнению Н.И. Павленко, представленное выше послание царь написал не самостоятельно, а обратившись к помощи своих помощников — П.П. Шафирова или А.И. Остермана. Н.И. Костомаров, подробно проанализировав момент вручения послания, предположил, что инициатором постановки вопроса о наследнике был не сам Пётр, а его супруга и стоящий за её спиной Меншиков. И всё-таки почему царь уклонился от разговора с сыном? Может быть, ответ подскажет нам текст письма?

Проанализируем его. И по смыслу, и по стилю оно распадается на три составные части. В первой государь сообщает наследнику о мотивах, побудивших его обратиться к теме наследования, а вернее, объясняющие, почему он столь долго к ней не обращался, — шла война, и лишь добившись перелома в ней, царь смог «обозриться на линию наследства». Отметим, что государь лукавит. Военные труды не помешали ему принять деятельное участие в организации свадьбы наследника, когда как раз и было бы уместно рассмотреть вопрос о наследстве. Как мы увидим ниже, реальный повод для письма был совсем другой. Впрочем, военная тема логически связывает первую часть со второй.

В этой второй части Пётр подробно разъясняет сыну необходимость изучения военного дела. Текст полон нравоучений и ссылок на исторические примеры. В этом тексте можно увидеть сходство со знаменитым «Поучением Владимира Мономаха», который также призывал своих сыновей учиться военному делу. Характер этого отдела послания скорее педагогический, чем обличительный, и тем неожиданнее переход к третьей, заключительной его части.

В ней царь сообщает наследнику о его (царевича) несовершенстве и непригодности к правлению. Вина за эту способность возлагается на самого Алексея. Пётр отмечает, что и разумом и здоровьем Бог наследника не обидел, а потому вся вина за злой и упрямый нрав лежит на царевиче. При этом о своей роли и ответственности как воспитателя самодержец предпочитает и вовсе умолчать. С его точки зрения, отец за сына не отвечает. Впрочем, доступный царю воспитательный инструментарий — ругань, побои и молчание — вряд ли помог добиться успеха. Под конец царь сообщает, что принял беспрецедентное решение лишить сына наследства и выражает готовность лишь «пождать малость» его «нелицемерного обращения».

Обратим внимание на одну особенность письма — оно предельно неконкретно. Свои обвинения царевичу Пётр не считает необходимым подтверждать какими-либо аргументами или фактами. Историки прогрессивного толка и до революции, и в советское время принимали эти обвинения на веру, считая, что царь прав в суровой и беспощадной критике наследника. Но так ли это?

Безусловно, царевич не был таким ярым поклонником военного дела, как его отец. Его не привлекали шагистика, муштра — неотъемлемые части тогдашней военной науки, — оставляла равнодушной пушечная пальба, но значит ли сие, что он ничего не понимал в военном деле? Мы уже знаем, что в качестве рядового солдата Алексей в юношеские годы принимает участие в штурме Ниеншанца, в 1704 году он участвует в осаде и взятии Нарвы, в 1707-м заготовляет провиант и набирает рекрутов для армии, в 1708-м руководит (пусть номинально) фортификационными работами по укреплению Москвы, в 1711 году участвует в походе русских войск в Померанию, в 1712-м участвует в походе в Финляндию. Неужели во время всех этих походов царевич ничему не научился? В это сложно поверить, тем более что нам неизвестно ни о каких-либо крупных провалах русских войск, ни о каком-то особенном неудовольствии царя действиями наследника.

Видимо, в этой неконкретности и кроется ответ на вопрос: почему Пётр предпочёл сочинить письмо, а не поговорить с сыном? Потому что в ходе разговора царю пришлось бы не только говорить, но и отвечать на вопросы. А ответить ему было, в сущности, нечего. Такое уклонение от ответственности было для царя не в новинку. Ещё в ходе событий 1689 года, когда Нарышкины совершали переворот в пользу Петра, его сестра, царевна Софья, попыталась было лично изъясниться с братом и, скорее всего, выхлопотать помилование для своих ближайших соратников. Однако их встреча не состоялась — её не допустили сторонники молодого царя. Мы помним, как Пётр до последнего оттягивал личное объяснение с первой супругой, и вот сейчас он избегал откровенного разговора с сыном.{6}

Хотя послание на первый взгляд и предлагает царевичу выбор — нелицемерно обратиться или отречься от престола, именно отсутствие конкретики и заставляет нас вслед за Н.И. Костомаровым увидеть в нём прямой приказ об отречении. Повторяется история с разводом — царь предлагает наследнику «уйти по собственному желанию», чтобы со стороны всё выглядело гладко и корректно — «непотребный сын», осознавая своё несовершенство, отказывается от престола, и государю ничего не остаётся, как провозгласить наследника, рождённого от новой супруги.

Впрочем, на сей раз у Петра была ещё одна причина действовать окольным путём. Дело в том, что, ставя вопрос о выборе наследника, он тем самым выходил за пределы своих практически безграничных царских полномочий. Ведь одним из базовых принципов, обеспечивающих стабильность монархической системы, является отстранение людской воли, пусть даже воли самого самодержца, в вопросе выбора наследника. Безусловно, монарх мог сказать своё решающее слово в условиях династического кризиса, наличия неочевидного наследства, но полномочий лишить наследника престола у него не было. Далеко не всегда личные качества наследника устраивали правителя, но для решения этой проблемы был наработан целый арсенал средств — подбор толковых советников-опекунов, подготовка самого наследника и т.д. Но для Петра эти приёмы не годились, ибо он думал не о благе государства, а благе своей второй семьи.