Джоанна Троллоп - Друзья и возлюбленные

• Название: Друзья и возлюбленные
• Автор: Джоанна Троллоп
• Издательство: ACT, АСТ МОСКВА
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-055426-3, 978-5-9713-9656-7

Кто сказал, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна? Джина и Лоренс дружили с самого детства. Взрослая жизнь, конечно, развела их: Джина вышла за аристократа сноба Фергуса, а Лоренс женился на деловитой, практичной Хилари, Но ни новый статус, ни новые заботы не могли разрушить их давнюю дружбу.

А потом Фергус попросту сбежал от Джины, оставив ее с дочерью-подростком. Мог ли Лоренс отказать лучшей подруге в помощи и поддержке?

Однако с этого момента его собственная семейная жизнь превращается в настоящий ад, а уютное семейное счастье оказывается под угрозой…

---

Господи! — воскликнула она. — Вы что это задумали, мистер Брэдшоу? В следующий раз небось конфеты принесете?

Ви угадала: вскоре на ее крыльце оказалась огромная коробка молочного ассорти. Потом Дэн угостил ее своими овощами и подарил золотую рыбку в аквариуме, которую якобы случайно выиграл на двухдневной ярмарке. Рыбка сделала свое дело: растопила между ними лед. Ви назвала ее Пушинкой. Она прожила две недели, а потом всплыла вверх животом. По словам Ви, выглядела она мертвее рыбы на крючке. Нельзя сказать, чтобы они очень расстроились: оба уже были на седьмом небе от счастья.

На самом деле Ви не верила в Бога. Она считала, что Господь — это лишь повод, чтобы не думать своей головой. Дэн был иного мнения. Он редко ходил в церковь (разве что под Рождество и на День примирения, надев медали и сунув в петлицу красный мак), зато регулярно смотрел «Хвалебные песни» по телевизору и сердился, когда Ви посмеивалась над верующими. Говорил, что так делают только бесчувственные и глупые люди. В торговом флоте он узнал, как вера объединяет людей. «Или разделяет», — подмечала Ви.

Все-таки несколько раз она ходила с ним в церковь, и ей понравились свечи и песни. Когда Дэн умер, она пошла к приходскому священнику той же самой церковки в конце Орчард-стрит и робко спросила о похоронах.

— Ну разумеется! — ответил он. — Мистер Брэдшоу ведь был нашим прихожанином.

Ви изумилась: выходит, общество уважало Дэна, и он существовал не только для нее? Впрочем, ничего удивительного. Как хорошо он выглядел в церкви! Костюм выглажен, туфли сверкают, спина прямая… Он всегда держался с достоинством, несмотря на небольшой рост. Ви пожалела, что не восхищалась им открыто, не говорила ему, как приятно ей выходить в люди с таким видным мужчиной.

Церковь была маленькая, старая и темная, но георгины будто освещали ее изнутри, да еще повсюду горели свечи — Ви очень просила зажечь их побольше. Цветы украшали алтарь, ступени, купель и все подоконники. Один венок она заказала от своего имени: бело-желтый, в форме узкого бриллианта из лилий. Его положили на крышку гроба. Открытку она вкладывать не стала: Дэн и так знал, что она думает.

Хилари решила осмотреть мальчиков перед выходом из дома. Они выглядели на удивление прилично, даже нашли галстуки. Адам завязал свой не очень туго, зато сам надел пиджак и черные туфли.

— Молодец! — похвалила его Хилари.

Он взъерошил волосы и провел пальцем под воротником, словно тот его душил.

— Дэн был хороший, — сказал он.

Джордж спросил:

— Ты как? Нормально?

Хилари кивнула. На ней был новый черный костюм и черные лодочки на каблуках. Адам подумал, что она прекрасно выглядит, но решил промолчать: на похоронах ведь не принято выглядеть слишком хорошо, главное — не выделяться. Он улыбнулся. Мама у них умница, отлично держится. Даже не спросила, что сказал отец, не стала лишний раз их беспокоить. Адам был искренне ей благодарен за то, что она так здорово себя ведет. Он-то думал, что и разговаривать с отцом не станет, но ошибся. Лоренс поступил ужасно, непростительно, и в то же время Адам восхищался, как спокойно, уверенно и печально он с ними говорил.

— Я не хотел, чтобы все так вышло, — сказал Лоренс. — Я этого не ожидал. Могу честно признаться: меня словно молния ударила, и после этого я изменился. Изменилось и все вокруг.

Сыновья слушали его молча. Никто ничего не спрашивал, даже Гас, который обычно не стеснялся задавать вопросы. Чувствовалась заметная неловкость, потому что все боялись услышать имя Джины, боялись даже представить, какие чувства оно у них вызовет. Лучше просто воспринимать папу как папу, и все.

— Вы ничего не хотите спросить? Я постараюсь ответить как можно искреннее.

Джордж вздохнул и оперся локтями на колени.

— Нет.

— Сказать вам тоже нечего?

Гас закрыл глаза. Адам знал: брат ждет не дождется, когда этот разговор закончится. Что хуже — предательство отца или матери? Если бы Хилари так поступила, им, наверное, было бы еще больнее: все, во что они верили с детства, просто вышвырнули бы на помойку. А папа… он ведь никогда не был ловеласом и не разглагольствовал о любви, точно герой второсортной мелодрамы. Надежнее человека Адам просто не знал. Друзья неизменно восхищались его добротой и постоянством. У отца всегда можно найти поддержку. Точнее, можно было.

— Ви будет вам очень рада, — сказала Хилари.

Мальчики смутились. Им было трудно признаться, что они идут на похороны по собственному желанию.

— Только я не хочу видеть Джину, — пробормотал Гас.

— Тебя никто и не заставляет.

— Но она же там будет!

— Джина сядет в первом ряду, а мы — сзади. Она тут вообще ни при чем. Мы идем ради Ви, ради Дэна.

— И ради Софи.

— Да, — сказала Хилари, улыбнувшись Гасу. — Ради Софи.

В церкви собралось много людей. Пришли все жильцы Орчард-Клоуз, включая Дуга и Кэт Барнетт, несколько друзей из других частей города, два представителя от «Британского легиона» и медсестра из больницы. На переднем ряду никто не сидел. Лоренс, который обычно пропускал всю семью и только потом садился, прошел первым и сел как можно дальше от прохода, под мраморной табличкой в честь молодого уиттингборнского солдата, погибшего в битве при Омдурмане. «Благородный сын, доблестный воин», — значилось на табличке. Лоренс робко сел рядом и стал смотреть вперед.

Еще несколько человек вошли и уселись на скамьи. Странно было среди бела дня оказаться в темном зале, полном свечей. Перед всеми собравшимися, под куполом из бледных цветов лежал Дэн. Гроб был короткий, лакированного дерева и с медными ручками — «самый лучший», по просьбе Ви. Орган тихо играл «Траурную оду» Баха, люди перешептывались, прижимаясь друг к другу плечами. Затем поднялся легкий шум: в церковь вошла Ви в темно-фиолетовом костюме, под руку с Джиной. Бабушка держалась прямо, белые волнистые волосы аккуратно лежали под сеточкой. Она остановилась возле скамьи Вудов, и Лоренс, услышав ее шепот, затаил дыхание. Джина тоже стояла прямо, глядя ровно перед собой.

— Благослови вас Бог, — чуть громче произнесла Ви и осмотрела всех Вудов. — Спасибо, что пришли. Софи не видели?

Они покачали головами.

— Она скоро придет, — сказала Ви. — Бедная деточка… Так переживает…

Любящая улыбка Ви коснулась всех и остановилась на Лоренсе. Он прямо чувствовал ее теплое свечение на щеках, полное любви и признательности, — в такое тяжелое время Ви было радостно видеть рядом человека, которого она знала тридцать лет. Он почти стал ей сыном. Лоренс отвел взгляд и склонил голову. Нет, это невыносимо. Просто невыносимо. Бедная старушка еще ничего не знает. Джина ей не сказала, и она до сих пор не знает…

Софи была в Хай-Плейс одна. Она нарочно все так устроила: в последнюю минуту перед выходом побежала за цветами для Дэна. «Я скоро приду», — пообещала она маме. Даже оделась для похорон: черный сарафан поверх темно-зеленой футболки, волосы убрала посеребренной бабочкой, которую ей подарил Дэн. Раньше она стеснялась носить его подарок, и потом, эта заколка никогда ей не нравилась. А сегодня Софи вдруг ее полюбила. На руку она надела браслет, подаренный Фергусом на прошлый день рождения: полоска грубого серебра, похожая на веревку. Затем она сказала Джине, что хочет купить цветы.

— Милая, от нас и так будет два венка.

— Я хочу отдельный букет. Лично от меня.

— Но уже очень поздно, Софи. Ты же знаешь, нам надо быть у бабушки через пятнадцать минут.

— Я приду сразу в церковь, — нашлась она. — Не опоздаю, не бойся.

Она выскочила за дверь и обогнула дом, потом загремела воротами, но не вышла, а спряталась в саду, за беседкой. Там она сидела несколько минут, часто дыша и сжимая губами бусы. Наконец Джина вышла из кухни в сад и заперла стеклянную дверь. Она выглядела очень ухоженной и опрятной: темный костюм, темные туфли и сумочка-конверт под мышкой. Софи смотрела на нее равнодушно — словно и не на маму вовсе, а на чужую женщину, с которой шестнадцать лет прожила в одном доме. Стуча каблуками, Джина обогнула дом и исчезла за воротами. Софи выплюнула бусы, досчитала до пятидесяти и метнулась по ромашковой лужайке к дому.

В ее спальне было практически пусто, если не считать кровати, стола и шкафа. На полу лежала черная холщовая сумка, совсем новая и жесткая. Это был подарок родителей к началу учебного года, но Софи ее не носила, потому что в классе все ходили с пакетами — так было проще и клёвее. Если ты носишь книги в дорогой качественной сумке с кожаными ручками, значит, и учебники, и — не дай Бог — школа для тебя важны и дороги.

Теперь сумка ей пригодилась. Софи только пожалела, что вовремя не выставила ее под дождь, чтобы она не выглядела такой новой.

Внутри пока ничего не было, кроме письма от папы и маленькой коробочки клубничного блеска для губ. Софи сложила туда джинсы, белье, несколько футболок, плейер, кассеты, расческу и дневник, который завела этим летом. Потом она застегнула молнию и взвесила сумку на руке: запросто влезет еще что-нибудь. Софи добавила свитер, косметичку и свинью, которую Ви сшила из брюк таинственного Джининого отца. Она посмотрела на зеркало, к которому были прикреплены фотографии папы, мамы, бабушки и маленькая — Дэна. Еще там был снимок ее попугайчика, который словно прислушивался к чему-то недоступному людям. На секунду рука Софи замерла над портретом Ви, но тут же опустилась: чтобы почувствовать бабушкино присутствие, никакие фотографии не нужны.