Татьяна Мудрая - Злато в крови

• Название: Злато в крови
• Автор: Татьяна Мудрая
• Жанр: Любовно-фантастические романы

---

Сестра Чолпон нагнулась и сгребла в охапку Райми вместе с его учебником.

— Пожалуй, он чуть пересидел на солнышке, да и вам стоило бы с него уйти, — говорила она тем временем. — Вот передам его кому-нибудь из старших — и поработаю вашим персональным гидом.

— Не стоит, — я замялся. — Боюсь разочароваться.

Она еще раз обвела нас испытующим взглядом.

— Вы, ини (господин) Лестан — из Самых Первых Друзей.

Заглавные буквы тут подразумевались с вероятностью девяносто девять и девять десятых процента.

Я кивнул.

— И вы с супругой никогда и ни при каких обстоятельствах не сможете иметь младенца от своей плоти и крови. Операция, помимо всего прочего.

Ройан широко открыла глаза, но тоже кивнула.

— Тогда…

Она решительно спустила саманта с рук и подозвала полненькую даунессу:

— Радди-радость моя, позаботься вот о нем. Панамку его найди и плед, чтобы ему сидеть на травке.

Та заулыбалась во весь рот.

— Тогда, — закончила Чолпон, — я вам все-таки покажу кое-кого. И кое-что.

Мы трое подошли ко входу и, быстро миновав вестибюль, внедрились в столовую. Тут уже не было монументального стола, но готические стулья возвышались неколебимо — прислоненные к стене. Парадная посуда украшала витрины, как и прежде, но кухонную утварь удалили почти всю. Видимо, тут снова принимали гостей, как и в прежние времена, только других, многим из которых питие и питание не очень требовались. А перегруженность мебелью помешала бы здешним детским толпам.

Наша проводница, не медля ни секунды, растворила дверь в центральную беседку.

— Сюда.

Здешние нагие ребра уже приобрели защиту: тонкий прозрачный пластик такого же свойства, как стекло остальных крыш, но способный утягиваться шнурами в горизонтальные складки, как театральный занавес или стенки походного шатра. Под самым сводом на длинном шнуре была прикреплена колыбель, прикрытая кисеей, четыре таких же челнока сновали вокруг, будучи сверху закреплены на кронштейнах. Уходящий в пол хитроумный механизм, по внешности состоящий из толстых пружин и ножных педалей, позволял раскачивать эти зыбки в полуавтоматическом режиме, что в целом напоминало ткацко-прядильную мануфактуру.

— Не туда смотрите, — снова улыбнулась девушка. — Это после.

Она подвела нас к расписным стенам. Тут остались прежние суфийские миниатюры старых и современных иранских устодов. Но… плачущей руки, поднятой к небесам, которую написал мастер со странной фамилией Фаршчиян, не было, это точно. Вместо нее появилась новая работа. На переливающемся золотистом фоне тонкая, изысканно выгнутая женская фигурка в царском пурпуре распростерла руки крестом — однако ладони, поставленные почти вертикально, будто отстраняли нечто невидимое или упирались в него жестом, полным вкрадчивой силы и грации. Ни одной прямой, упорной линии; светлая голова с косой, текущей по груди, как ручей, слегка пригнута к левому плечу, движения кистей не повторяют одно другое, как в зеркале, а скорее пишут некий танцевальный иероглиф. В огромных, удлиненных глазах — не печаль, не смех, а оба этих выражения бесконечно перетекают одно в другое, взаимно обогащаясь оттенками.

— Идрис мастер сделал, — медленно, читая харфы справа налево, перевел я строку арабской вязи.

— Ты и старый арабский знаешь? — с восхищением спросила жена.

— Угадываю. В тебе такое тоже проявится, — ответил я, — дело лишь за временем.

Чолпон погладила миниатюру, едва касаясь пальцами ее золота:

— Он был убежденный христианин, — пояснила она, — только перевел свое имя на язык Корана, чтобы соблюсти необходимую меру. Это имя, по одному из сказаний, означает того слугу Искандера Зулкарнайна, Александра Македонского, который обрел бессмертие на земле и с ним ушел на небо. Его звали по-арабски Идрис, но, быть может, и Андреас. Мы говорили, что сами арабы толкуют это имя иначе, только ему понравилось…

— Совпадение с его собственным крестовым именем.

— Да, — она глубоко кивнула.

— Андрей. Амадео. Ролан.

— Да.

— Я услышал о нем первый раз за десяток лет. Что с ним случилось?

Чолпон улыбнулась:

— Вы так сразу решили, что именно я должна знать о нем если не всё, то много. И не ошиблись. Дело в том, что его подружка одно время регулярно приходила сюда играть на концертном рояле. А сам он подарил Дому первую работу в своем новом стиле. Довольно эклектичную, как он сказал. Золотой фон — не что иное, как православный ассист, фигура «горайи», небесной девы, кажется пришедшей из Персии, а у нее под ногами… Вглядитесь.

— Кувшинка, — прошептала мне Ройан. — Гигантская голубая кувшинка.

— Лотос, — поправила Чолпон. — Как у Лакшми. Только это не богиня и не фейри, а реальное видение, которое было ему дано однажды.

— Простите, дорогая моя, — почти перебил я, — но нам не очень ко времени слушать лекцию по искусствоведению.

— Ах да, разумеется, — девушка улыбнулась еще раз. — Ну, он написал уйму картин, в основном такого же рода, как эта, и одна другой лучше. А потом решил отдать свое кольцо Братству. И наш высший Суд Чести, состоящий из Двенадцати, за сокрытие ценнейшего артефакта приговорил его к заточению под землей ровно на тот срок, какой он сам сочтет достаточным для своей вины. А поскольку это самое протяженное и красивое подземелье мира, выберется он оттуда, в лучшем случае, лет через двести. Или же через тридцать лет и три года, как в сказке. Хороший срок, чтоб ему проклюнуться из кожуры, как он сказал нам на прощанье.

— Вы не думайте, его девушка и паренек часто к нему заходят, выгуливают на свежем воздухе, — добавила она, видя, что мы огорчены. — Однако есть вещи в наземном мире, о которых ему лучше пока не знать. Конечно, и обоим его спутникам тоже.

— Поэтому Братство решило напустить на эту тайну нас, — продолжил я.

Чолпон кивнула.

— Как говорят, на любой аверс найдется свой реверс. Вы ведь слышали народные предания о дампирах?

— Детях вампира и смертной женщины? Красиво, но не более чем досужие страшилки, — ответил я. — Истинные вампиры бесплодны и не способны к сексу в обыденном понимании.

— Думаю, вашему опыту в этом вопросе можно довериться, — ответила Чолпон с тонкой усмешкой, и я понял, что попался. Хотя, если смотреть здраво, ни я, ни Ройан не собирались по-настоящему скрывать свою природу от новых обитателей Дома.

— Рождение дампира, таким образом, — добавила Ройан, — имеет ту же степень вероятности, что и непорочное зачатие.

— Такую же, что и рождение непорочно зачатого младенца, — уточнила ее собеседница. — Если быть точными в формулировках. Партеногенез на уровне яйцеклеток встречается гораздо чаще, чем думают. Вы кто по специальности, ина Ройан, — хирург?

— Хорошо, я объясню подробнее, — она отвернулась от нас, чтобы посильнее раскачать одну из колыбелей. — За несколько дней до Темной метаморфозы Амадео стал отцом ребенка, которого родила ему Красавица Бордельера. Это прозвище; мы не знаем ее имени, знаем только, что сына у нее отняли и отдали на воспитание в деревню. Матери он был не слишком нужен, но она была зажиточна, бережлива и — для проститутки — очень совестлива.

Мальчик благополучно вырос, счастливо избежал смерти от войн и эпидемий, а поскольку по необъяснимым причинам слыл дворянским бастардом, удачно женился на небогатой флорентийской аристократке, входившей ранее в свиту дочери великолепного Лоренцо и снова включенной в нее после возвращения той из ссылки. Не буду докучать вам подробностями истории и генеалогии, важно только, что собственной династии эта чета не основала. Хотя в роду упорно рождались одни сыновья, в брак они вступали крайне редко, предпочитая скрывать свое потомство под чужими фамилиями и титулами, иногда весьма звучными, а в крайнем случае, — под фамилией законной супруги. Таким образом, род Амадео имел отростков побольше, чем на рогах у благородного оленя, латентно учитывался по мужской линии и был небывало многочислен. Кстати, в конце восемнадцатого века один из потомков этого рода, натурализованный француз, воевал в армии генерала Лафайета и родил уже американских сыновей. Дочь одного из них заключила союз с юношей от корня Махарет и таким путем присоединилась к Великому Семейству вашей Темной Царицы в качестве зачинательницы одной из неучтенных ветвей: известно ведь, что Родоначальница прослеживала женские линии своего родства куда тщательней, чем мужские.

И вот, наконец, произошло слияние двух ветвей одной Семьи: длинной и более короткой. В этом браке, вполне официальном и респектабельном, родилась только одна дочь, хилый семимесячный недоносок, который от первых секунд своего существования с небывалой яростью боролся за место под солнцем. Если бы девочка была римлянкой, ей бы дали имя Постумия.