Татьяна Мудрая - Злато в крови

• Название: Злато в крови
• Автор: Татьяна Мудрая
• Жанр: Любовно-фантастические романы

---

— Вопрос поставлен верно, — ответил я с важностью. — Но ответа вы все равно не получили, потому что тогда ты бы мне иначе это рассказывала.

— Ну да. Ладно, теперь слушай про то, что идет вторым номером. В самом государстве Белых Инков золота не было ни грамма. Предполагается, что владыки облагали данью окрестные княжества. Ну, это самое дело удостоверено документами.

— Кипу, — хмыкнул я. — Подобие секретной грамоты, но не настоящего языка для точного общения.

— Ага, ты начинаешь въезжать.

— А что тогда у них было?

— Серебро Потоси. Эти рудники и рабов на них нещадно эксплуатировали и прежние, и новые хозяева. На всех хватило.

— Альбедо, — произнес я задумчиво. — Серебро обращали в золото? У них что же, водились самостийные алхимики? Жрецы какие-нибудь?

— Карену и это не было так уж интересно. Он сразу свел воедино две вещи: то, что золото получают из низшего металла и по этой причине оно безусловно является продуктом метаморфоза, и существование развитой культуры золотых «реплик». Культуры создания… порождающих копий.

— Последний термин — мой скромный вклад в теорию, — вздохнула Селина. — Карен думал, что они просто оживают — их ведь старались ваять в масштабе один к одному.

Итак, мой друг утверждал, что все это золото находилось на стадии Рубедо, было живым, истинным, предназначенным для обновления всего, что склонялось к упадку, умирало или угасало. Поэтому безуспешны любые попытки его отыскать: после завоевания инкской империи оно автоматически перешло, так сказать, в рабочий режим. Но искаженный.

— Попросту растаяло, — ответил я. — Надорвалось, пытаясь восполнить стремительно гибнущие поля, леса, зверей и людей. Ведь испанцы приносили своему дьяволу прямо-таки гекатомбы из индейцев. Собаками травили, я помню такую гравюру.

— Растаяло — или, вернее, перешло в спору. В маисовые зерна, вылущенные из початка. Погрузилось в стадию глубокого сна, невидимого для человеческих глаз. Теперьэто был темный детрит, нестабильное вещество, соединяющее два царства: минералов и растений. Мелкие частички мертвого вещества, взвешенные в воде или попавшие в почву благодаря распаду тканей, но способные зародить в себе жизнь. И вся алхимическая реакция была планомерно повернута вспять: от Рубедо и Альбедо снова к Нигредо. Кстати, испанцы, как до них майя, интуитивно пытались своими кровавыми зверствами разбудить землю, которая, как они полагали, привыкла к таким…гм…вливаниям.

— И что нам с того? В чем тут история, когда я слышу одну теорию?

— Грегор, а ты представь себе, на что может быть способна такая почва, если ее всколыхнуть. Ты думаешь, из нее снова появятся золотые статуэтки — и не более того?

— Снова не история, а сплошные фантастические домыслы.

— Слушай еще, коли не совсем надоело. «Живое золото», или ребис, или философский камень, способствующий трансмутации любого несовершенного творения в идеальное, является также эликсиром жизни. Пурпурного цвета. Одним из секретных мест, где инки захоронили свой золотой запас, называли Вилькобамбу, легендарный город долгожителей.

— А Понсе де Леон во Флориде искал источник вечной молодости. Поиски Эльдорадо велись в параллель со стремлением обрести вечную жизнь.

— Жизнь истинную, — кивнула Селина, поправляя меня. — Да, уважаемые конкистадоры были ж таки не простыми хапугами, а имели смысл в своих головах. Впрочем, многое разбилось о жадность испанской солдатни и испанской короны. И мы оба уперлись бы носом в стенку, если бы не мой личный хирург.

— Я слышал. Хорт?

— Нет, но Гранд-Медикуса на нас ополчили именно его усилия. Доктор Линни, они с побратимом оженились на сестрах-погодках. Этот Линни задолго до нашего Мастера Римуса пробовал отполировать мою шкуру до состояния гладкости, и не без успеха.

— Погоди, у тебя же была беспечальная оксфордская юность. И чисто научная деятельность в могучей тайной организации.

— Я же предупреждала тебя, что буду путаться в показаниях. Шрамы-то — вот они, до сих пор виднеются, если не напьюсь честь по чести. Так вот, Линни стал проводить весьма дерзкие медико-минералогические параллели. Ему тоже было интересно принять участие в мозговом штурме и отыскать истинное золото хотя бы виртуально. Так вот, он как-то спросил меня, что означает слово «платина». Ну, для того не надобно быть великим лингвистом. «Серебришко», «серебрецо», отход при добыче настоящего серебра. Платина крайне тугоплавка, поэтому ее никак не могли пустить в дело. Потом догадались подмешивать в золото вместе с серебром: платина тяжелее, серебро — легче золота, и выходила прелестная подделка. Прямо радость фальшивомонетчика! Несколько позже платину объявили вне закона и топили в реках и морях буквально тоннами. Теперь волосы рвут, сам понимаешь.

— Что, попросим Ролана снова заняться подводным поиском? Он у нас в этом спец, сама знаешь.

— И как бы даже в шутку, — продолжала Селина, — Линни надоумил нас, что истинное золото также стоит поискать в шлаках и отвалах, образующихся при добыче золота обыкновенного. Но ведь он медик, работает с живым и по живому.

— Ты имеешь в виду, что золото — это, в алхимическом смысле, прежде всего сам человек?

— Умница. Ставлю высший балл. Нам троим этот балл выставил Хорт, когда узнал через третьих лиц, чем мы себя озадачиваем.

В голосе Селины, однако, не было слышно никакого торжества. Она замолчала, и надолго. Неясные картинки клубились перед моим мысленным взором: высокие древесные стволы, растущие из омертвелой почвы, клубящиеся травы, раздвинувшие первородную тину многообразные и диковидные предки животного царства, наконец, прямоходящие. Но отчего-то на людей они походили не более, чем каменная скорлупа на птенца, стройный обелиск — на дерево, из которого его изваяли, подобный густой смоле нектар — на виноградину, полную багряного сока. Словно умершие боги вновь пришли на эту Землю, чтобы вручить земле и людям свою кровь, как было сделано ими до начала времен.

И тут я остановился, боясь своих домыслов.

— Люди зачарованы тем, что считают своей ортодоксией, своей генетической нормой, своей эталонной моралью и прочими своими логическими вывертами, — и не видят никакого добра в том, что устроено непривычно для них, — заключила Селина. — А ведь чуждое может оказаться наиважнейшим.

Слегка наскучив застекленными музейными зрелищами (с приключением, пережитым среди старинного серебра, не сравнилось ничто), мы отправлялись по лавкам, охапками скупая тугие, как кожа, и такие же тяжелые лэнские шелка, гладкие и с рисунком, вотканным в основу, кружева, нисколько не уступавшие Селининым, костяной фарфор эроского производства и, конечно, любимое ею серебро всех видов и разновидностей. Я к тому времени уже взял на заметку, что она любит им обвешиваться. Две, а то и три побрякушки, помимо кольца; например, браслет и подвеска на шее, или медальон в одном стиле с фермуаром, — так и спать ложится.

Однажды Селина показала мне простую брошь в тонкой окантовке, которую особенно расхваливал ювелир:

— Знаешь, как такие зовут? «Женская отрада». Лучший подарок даме сердца. Если воину удается сломать в битве или поединке меч противника — а это посложнее, чем убить, — осколок поменьше по необходимости ломают еще раз и обводят золотом, чаще серебром или платиной. Работа эта адская: используют алмазные резцы, как для огранки бриллиантов, и наждак. Отпускать сталь, чтобы стала более ковкой, — дурной тон. Рисунок, украшавший дол, неизменно стараются сохранить, вписать в новое окружение. Лезвие почти не притупляют, иногда даже снимают фаску с прочих трех сторон. Знаешь, вот чего я не увижу, — это японского хамона посередине такой бляхи! Самурайская сталь этим рисунком, как бы матовой волной, делится пополам: с режущей стороны жесткая, с тылу гибкая. И практически не ломается.

— Но тут в обводе почти правильный круг.

— Об чем я нынче и толкую. Хотя в последнее время такое тщание обзывают вымученным.

— Хочешь получить такой подарок?

— Милый мой Старший Брат! Ты мне не кавалер, а я… я сама воин.

Не думайте, что все наши путешествия были идиллическими: та давняя история, когда меня похитили из этого мира, нависала надо мной постоянной угрозой, пока, наконец, угроза не сбылась. Описывать мои потусторонние блуждания слишком тяжело, как я уже говорил одному моему бессмертному братцу, и не имеет непосредственного касания к тому, что произошло потом между мной и Селиной.

Словом, когда я выцарапался из этой ловушки, вид у меня был совершенно неузнаваемый: лохмотья, шрамы и морщины по всей коже, колтун на голове, повсюду грязь — как метафизическая, так и до ужаса реальная. Хорошо еще, что я сохранил оба моих горемычных глаза.

Так вот, отчего-то я направился не к тем собратьям, кто нес надо мной караул в часовне во время прошлого пленения и пребывания в сетях и нетях, не к тем обладателям Мысленного Дара, которые могли четко удостоверить мою внутреннюю идентичность, а прямиком к Селине, даже не зная толком, где ее искать, и угадывая путь ощупью, ультразвуком, будто нетопырь.