Владимир Рыбин - Убить перевертыша

• Название: Убить перевертыша
• Автор: Владимир Рыбин
• Жанр: Детектив

---

Мурзин вдруг вспомнил: нечто похожее говорил Миронов в ту роковую ночь. Только тот о предательстве говорил зло, а Сергей теоретизировал, искал объяснения.

- Ты вроде как оправдываешь? - удивился он.

- Просто анализирую, пытаюсь понять.

- Понять перевертышей?!

- Порой трудно отличить невинные намерения от враждебных...

- В былые времена!.. - резко выкрикнул Мурзин.

- Чтобы прогнозировать, нужно уметь анализировать, - столь же резко прервал его Сергей. - Может быть, мы потому и не сумели предвидеть сегодняшние беды, что не научились всесторонне оценивать былое... Но ты все же слушай до конца-то, слушай. Традиции территориальной общины стали помехой, когда началось образование государства. Когда подпирают недобрые соседи, без государства, без единовластия не обойтись. Сначала-то думали сами выбрать. Потом поняли: нужен третейский судья. И пригласили...

- Варяжская теория давно разоблачена.

- Это сложный вопрос, не будем сейчас о нем. А вот татарское нашествие всех убедило: нужен сильный владыка, нужно единовластие, иначе хана государству. И появился царь. Это была историческая потребность. Но традиции вольной общины все были живы. И сказывались ведь, ослабляли государство. И потому цари вели с ними борьбу. Царь Иван, Петр, даже Сталин...

- Ну, тут, пожалуй, другое.

- Ясно, что другое, но ведь и это тоже. Не культ личности, а единовластие. И было сопротивление...

- Какое сопротивление? Колхозы - полная ломка, а где сопротивление?

- Колхозы народ принял. Потому что в их основе были все те же традиции территориальной общины. Живи как все трудись, как все, и ты - свой. Извращений была пропасть, но корневой-то смысл именно такой...

Слушая Сергея, Мурзин думал о том, что положение государства и в самом деле критическое, если все уповают на сильную руку. Он встал, поправил половичок у кровати, все не дававший ему покоя, подошел к окну, сказал, не оборачиваясь:

- А может, ну их, теоретизирования? Сломать все и...

- Не выйдет, - живо отозвался Сергей. - Даже растение, иссеченное, передает свою боль подвою, и новый росток получается уродливым или погибает вовсе. А то ведь люди, общество. Не-ет, надо осмыслить, понять.

Мурзин промолчал. Перед ним, за окном, застыли в безветрии березы, белыми саркофагами замерли стандартные пятиэтажки, над которыми недвижно провисли пуховики облаков. И бетонка, убегающая к дальней лесополосе, была пустынна в этот час, ни машин, ни пешеходов. Сонное царство, ожидающее неведомо чего.

- Ну, поймем, а дальше что? Нет, надо делать, де-лать. Хоть что-нибудь. Каждый в меру своих сил. Вот ты, к примеру, мог бы помочь не только разговорами.

Сергей пристально посмотрел на Мурзина.

- Сашок, я ведь тебя знаю. Что ты задумал? Если пришить кого, то я пас. Куренку голову отрубить не могу. Жена тут привязалась: на даче сарай пустует, разведи кроликов. И ведь все подсчитала, бизнесменка липовая, какой приплод, почем кроличьи шапки. И знаешь, на чем погорел ее бизнес? Я спросил: а кто шкуры с кроликов драть будет?..

Мурзин сел напротив Сергея, откинулся на стуле.

- Гляжу на тебя, слушаю и удивляюсь. Умница ведь, а лопух лопухом. Да оглядись, неужели не видишь, что нынешние властипредержащие всех нас за дураков держат. И так будет до тех пор, пока не разозлимся.

- По-моему, все уж разозлились. Вот будут выборы...

- К выборам готовиться надо.

- Что ты предлагаешь?

- Тебе в Германию надо поехать.

- В командировку, что ли?

- Считай, что так.

- И командировочные дашь?

Мурзин покачал головой.

- Все будут пиво пить, а мне лапу сосать?

- Ехать придется за свой счет. Или за мой. Пусть это будет первой нашей жертвой во имя Отечества. Минину и Пожарскому люди последнее отдавали...

- Та-ак, первая жертва ясна. А вторая?

- Ну вот, кажется, понял.

- Понял, понял, давай выкладывай.

- Выложу. Только налей сначала. Ты поговорил, теперь я буду говорить...

Мурзин рассказывал о документах, припрятанных у кого-то в Германии, расхаживая по комнате. То и дело подходил к кровати, поправлял коврик, все время не дававший ему покоя. Что-то с этим ковриком было связано, о чем следовало поразмыслить. Это была интуиция, а к ней, таинственной незнакомке, он привык относиться всерьез.

- Ты посиди, - сказал Мурзин, прервав себя на полуслове. - Ничего пока не трогай, я сейчас.

- А закусывать можно? - удивился Сергей.

- И выпивать. Хотя, чего ж без меня? Погоди.

Он вышел и позвонил к соседке. Валентина Ивановна вышла в одном халатике, раскрасневшаяся, с мокрыми волосами, - видно, мылась.

- Кто был этот электрик? - спросил он. Наш?

- Новенький, я его раньше не видела.

- Когда он у меня счетчик смотрел, вы были возле него?

- Я ему табуретку принесла, а потом забрала.

- И ни на минуту не отходили?

- Только за квитанциями бегала. Когда он начал ругаться. А что? - Она побледнела. - Что-нибудь пропало?

- Все в порядке. Я так.

Вернувшись, Мурзин остановился на пороге и опять стал осматриваться. Беспокойство, возникшее в нем, когда увидел сдвинутый коврик, и приглушенное Серегиной болтовней, теперь переросло в чувство тревоги. Сергей вскочил, собираясь растормошить непонятно отчего вдруг загрустившего друга-приятеля, но Мурзин прикрикнул на него так,что тот опешил.

- Сиди, не двигайся. Не нравится мне это.

- Что?

- Не знаю. Сиди.

Он знал, как и где может быть спрятан жучок для подслушивания, перетрогал все, что только можно, ничего не нашел и остановился возле кровати. Внимание привлекла подушка. Обычно, заправляя постель, он просто бросал ее, по курсантской привычке поддергивал за уголки и так оставлял. Теперь же она была аккуратно положена, а два из четырех углов наволочки вмяты внутрь.

- Тебе в туалет не надо? - спросил он Сергея.

- Нет, а что?

- А я часто бегаю. Простатит проклятый.

- Говорят, он у половины мужиков. Особенно у тех, кто с бабами редко спит. А у тебя что, до операции дошло?

- Пока нет, но по ночам часто вставать приходится.

- Ну, напомнил. Схожу, пожалуй.

Он встал, потянулся и вышел в прихожую. Мурзин кинулся за ним, закрыл дверь и, вернувшись к кровати, осторожно приподнял подушку. Под ней лежала пачка "Мальборо".

Курил Мурзин мало - две-три сигареты в день, - но никогда "Мальборо". Из принципа. И теперь он смотрел на эту пачку с удивлением и, что уж от себя-то скрывать, - со страхом тоже.

- Ого! Закурим?

Неслышно подошедший сзади Сергей, протянул к пачке руку, и Мурзин не рассчитанным резким движением схватил эту руку, вывернул.

- Не трогать!

- Ты что, сдурел?!

- Без рук останешься, - с ледяным спокойствием сказал Мурзин.

Он позвонил знакомому военкому, попросил срочно прислать пиротехника.

- Сапера? - удивился военком. - Домой? Что у тебя?

- Думаю, тот случай, когда, как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть.

- Может, милицию?

- С милицией погоди.

- Тогда я сам приеду.

- Давай.

Не отводя глаз от коробки, Мурзин попятился к столу и сел.

- Такие вот дела, друг Серега.

- Значит, это ты меня на всякий случай в туалет-то спровадил?

- Мало ли что. Жалко ж дурачину. А ты Родине нужен.

- Что?! Ну, хохмач!..

- Я серьезно. Ты все усек, что я тебе говорил? Оформляй визу, да побыстрей. Выпей на посошок и - с Богом.

- Прямо сейчас ехать?!

- Прямо сейчас. Не надо, чтобы тебя тут видели.

8

... Отринь гордыню, не мни себя Богом. Потому что тебе мало дано. Но в том малом, что тебе дано, ты обязан быть Богом. Ибо ты создан Богом по образу Его и подобию.

Отринь гордыню. Но и самоуничижение тоже отринь. Богу не нужны ничтожества, унижающие себя. Даже постом и молитвой. Пост и молитва для того, чтобы ты не забывал о своем предназначении исполнять волю Бога. Чтобы в том малом, что тебе дано, ты творил, созидал, обогащая себя и людей, мир. Не распознать, загубить это малое, данное тебе, и есть неисполнение Божьей воли...

Сатана говорит: "Ты червь". Божественность, заложенная в тебе, настаивает: "Ты - подобие Бога!"

Гордостью живи, но не гордыней. Будь творцом и учись в каждом видеть творца. И делай, делай, а не рассуждай. Рассуждение - лишь преддверие к делу. Помни Евангелие: "Молитва без дел - мертва". И не откладывай на потом, не забывай урок Гамлета: "Погибают замыслы от долгих отлагательств"...

Сергей мог бы дальше продолжать свою "умственную физзарядку", как он ее называл, но решил, что этого на сегодня достаточно, и вылез из-под одеяла.

Солнце уже оседлало подоконник, а это значило, что времени - не меньше девяти. Жена спала, пухлая рука ее лежала на цветастом пододеяльнике. Захотелось поцеловать эту руку, повыше, у плеча, но он знал, чем это кончится, и заставил себя отвернуться. Сунул ноги в шлепанцы, тихонько закрыл дверь, прошел на кухню, затем на балкон, откуда, с седьмого этажа, открывались замечательные виды, созерцание которых вдохновляло не меньше, чем утреннее самовнушение.