Александр Майсурян - Другой Ленин

• Название: Другой Ленин
• Автор: Александр Майсурян
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0292-7

Ни об одном другом человеке в советское время не говорили и не писали так много, как о В. И. Ульянове (Ленине). Но и сейчас мы не знаем о нем самого главного — какие качества поставили его во главе 150 миллионов людей? Почему именно он оказался одной из ключевых фигур истории XX века? Что в жизни считал важным и что несущественным? Что думал о смерти и как сам хотел бы умереть? Как ссорился и умел ли мириться? Как предпочитал отдыхать?

Автор освещает многие малоизвестные стороны личности Ленина.

Книга публикуется в авторской редакции.

---

Когда в апреле 1920 года отмечалось 50-летие Ленина, на одном заседании кто-то предложил «почтить его». «Зал хохочет, — вспоминал В. Молотов. — Ленин ему машет руками. Кого почтить? Только память чтят». Но другое юбилейное заседание все-таки состоялось. Ленин попросил освободить его от выслушивания речей. Потом, явившись на собрание, глава Совнаркома передал по рядам полученную им в этот день карикатуру, ядовито высмеивавшую юбилейные празднества. Причем заметил, что это удивительно хорошая карикатура… Когда к тому же юбилею решили выпустить собрание сочинений Ленина, он стал возражать: «Зачем это. Ни к чему. Мало ли, что писалось за тридцать лет. Не стоит».

Как-то он увидел, что Карл Радек смотрит томик его старых статей. «Его лицо покрылось хитрой улыбкой и он, хихикая, сказал:

— Очень интересно читать, какие мы были дураки».

Однажды в 1919 году из Царицына пришло известие, что некую Валентину Першикову арестовали только за то, что она намеренно изуродовала портрет Ленина, вырванный из книжки. Ленин счел необходимым немедленно вмешаться. И отправил телеграмму: «Царицын, Мышкину. За изуродование портрета арестовывать нельзя. Освободите Валентину Першикову немедленно, а если она контрреволюционерка, то следите за ней». Попросил известить его об освобождении арестованной, а весь материал о деле — «отдать фельетонистам».

«Когда Владимир Ильич находил в помещении для работы свои портреты, — писала Л. Фотиева, — он немедленно давал указание убрать их».

В начале 1923 года журнал «Красный перец» решил припомнить художнику Дени его давний грех — участие в кампании против большевиков и Ленина. Журнал перепечатал в виде загадки старый рисунок Дени — уродливый человек, похожий на трактирного забулдыгу, с нацепленной на голову царской короной. Рисунок первоначально появился в журнале «Бич» в конце 1917 года с подписью «Владыка дней наших. Его Величество Хам I». Картинку сопровождала многозначительная подпись: «Печатая этот рисунок, «Красный Перец» предлагает всем читателям поломать голову над следующими тремя вопросами:

1. Кто нарисовал?

2. Когда нарисовал??

3. Кого нарисовал???»

Когда про эту историю рассказали самому Ленину, он был раздосадован: какими пустяками люди занимаются!

«Выходит, что Моисей — это я?» Советская печать начала 20-х годов пестрит карикатурами на вождей революции. Любопытно заметить, что почитание Ленина пробивало себе дорогу именно через эти шутки, карикатуры, анекдоты. Похвалить Ленина с улыбкой, как бы шутя, с ноткой гротеска казалось допустимым. Его рисовали в виде Ильи Муромца, смотрителя маяка коммунизма, футболиста, шахматиста… На одной из карикатур Ленин древком флага протыкал пузатого буржуя…

Особенно часто вождей рисовали в виде святых, богов и православных священников. Видимо, само уподобление главных безбожников планеты святым в те годы бесконечно веселило как вершина абсурда. Например, одна из карикатур изображала Владимира Ильича в образе супруга Девы Марии — праведного Иосифа, с нимбом вокруг головы (а роль Богородицы играл Лев Троцкий)…

Большевик Л. Сосновский вспоминал такой эпизод: «Однажды в 1918 году мы зашли как-то с Я. М. Свердловым и Демьяном [Бедным] к Владимиру Ильичу. Демьян прихватил с собой только что написанную им тогда поэму «Земля обетованная», где, пользуясь библейским сказанием о выходе евреев из страны фараоновского гнета, изображал первые шаги пролетарского октябрьского исхода из страны капиталистического рабства. Ильич суетился вокруг керосинки (или спиртовки), на которой он сам разогревал себе на ужин оставшиеся от обеда солдатские щи (тогда Ильич питался из общего котла кремлевского гарнизона и питался довольно-таки отвратительно), а вместе с тем внимательно слушал чтение автором стихов. В некоторых местах Ильич весело и заразительно хохотал, увлекая нас. И вдруг с детски-наивным выражением лица прищурился на Демьяна:

— Позвольте, выходит, что Моисей — это я?

И снова закатился своим беззвучным очаровательным смехом».

В то же время народное сознание вполне серьезно видело в Ленине святого, наподобие прежних православных святых. Вот любопытный «Заговор от всех болезней», сочиненный 24-летней солдаткой Марьей Недобежкиной. Он был опубликован «Крокодилом» в 1924 году — с явным молчаливым неодобрением. Болезни красная колдунья изгоняла священными именами Троцкого и Ленина:

Вы не лезьте ко мне, боли и хвори
Головные и ножные,
Животные и спинные.
Отриньте, отзыньте,
Как неприятели заграничные.
Ты, голова моя — Ленин,
Ты, кровь моя — армия красная,
Спасите, сохраните меня
От всякой боли и хвори,
От всякой болезни и недуга…

Как видим, дело зашло даже дальше, чем предполагал Ленин: он ожидал только молебнов за свое здоровье, а люди принялись исцелять собственные хвори его святым именем…

Печать в те годы едко высмеивала случаи, когда почитание революционеров выливалось в привычную старую форму почитания икон: их портретами напутствовали красноармейцев, благословляли новобрачных и т. п. Но постепенно настроения менялись. В 1925 году журнал «Прожектор» напечатал снимок деревенской избы. В подписи к нему говорилось: «На нашей фотографии заснято убранство крестьянской избы, характерное для многих десятков тысяч. В первом углу избы еще старое довлеет над новым. Здесь еще ютятся иконы в то время, как левый угол украшен вождями нашей великой революции». Журнал уже примирился с тем, что портреты Ленина займут в душе крестьянина место икон. Любопытно, что ближе всего к иконам хозяин избы повесил портрет Ленина в гробу, а изображение живого Ильича — чуть подальше…

Удивительно, что почитали Ленина даже те крестьяне, которые хорошо знали его при жизни. «Та крестьянка (в Шушенском. — А.М.), на квартире которой он жил, — рассказывал Г. Кржижановский в 1924 году, — и до сих пор хранит его портрет в переднем углу, обвешанном полотенцами, как то делается для икон святых. Эта крестьянка, оказывается, весьма нерасположена к коммунистам, но вынуждена делать для В.И. исключение, ибо по образу его жизни он был, по ее мнению, поистине святым человеком».

Анекдот того времени: «Крестьянин заходит в сельскую лавку и просит:

— Продайте мне вожжей.

— Вождей? Вот, пожалуйста, есть товарищ Ленин, есть товарищ Троцкий. Вам кого?

— Да нет, мне не тех вожжей, которых вешают, а тех, которыми правят…»

Другой анекдот 20-х годов: «Получил рабочий за хорошую работу награду — портреты Ленина и Троцкого. Приходит в голую, пустую комнатку с тюфяком на полу и одним гвоздем в стене и размышляет: «Ленина повесить, а Троцкого поставить к стенке, или лучше повесить Троцкого, а к стенке — Ленина?».

Иногда домашние иконы и портреты начинали между собой форменную «войну». В 1923 году в печати описывался такой случай. Некий коммунист выступал с речью против религии. «Молодежь поставила ему упрек, что у него дома имеются иконы. Организатор молодежи, злой, вернувшись домой, сбросил и разбил иконы. Жена, разъяренная, бросилась к портретам Маркса, Ленина и пр. и разорвала их. Перемирие состоялось на том, что жена отказалась от икон, а муж от портретов Маркса, Ленина и др.».

Вот довольно типичные для тех лет частушки (из журнала «Красный ворон» за 1923 год) — характерное сочетание юмора и похвалы:

Мне не надо лимонада,
Не хочу я мармелада:
Открой, милый, портмонет —
Купи Ленина патрет.

«Ленин был враг всяких этикетов и чинности». По словам Крупской, Ленин «ненавидел до глубины души всякое мещанство, условность». Большевик Михаил Кедров вспоминал, как непринужденно Владимир Ильич повел себя в Учредительном собрании 1918 года: «Ильич тотчас по приходе примостился на покатых, покрытых ковром ступеньках, невдалеке от трибуны, и в таком положении остается до конца собрания… В наиболее интересные моменты, особенно во время речи выбранного председателем собрания Чернова, прерываемой почти на каждом слове шутливыми хоровыми репликами большевистских скамей, Ильич неудержимо хохочет. Ильич был враг всякого лицемерия, всяких этикетов и показной чинности». О том же случае писал и шведский журналист Отто Гримлунд: «Он сидел на лестнице, которая вела к трибуне. Полчаса просидел он так, в одиночестве, о чем-то размышляя. Никто ему не мешал». Порой Ленин закрывал глаза и, казалось, засыпал на этом красном ковре. Председатель Учредительного собрания правый эсер Виктор Чернов позднее возмущался его поведением — тем, как «разлегшись во всю длину и принимая вид уснувшего от скуки человека», Ленин демонстрировал свое неуважение к собранию.

Владимир Ильич не скрывал, что на заседании «Учредиловки» ему неинтересно. «А ведь скучно, — признался он. — Что-то старое витает тут».