Александр Майсурян - Другой Ленин

• Название: Другой Ленин
• Автор: Александр Майсурян
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0292-7

Ни об одном другом человеке в советское время не говорили и не писали так много, как о В. И. Ульянове (Ленине). Но и сейчас мы не знаем о нем самого главного — какие качества поставили его во главе 150 миллионов людей? Почему именно он оказался одной из ключевых фигур истории XX века? Что в жизни считал важным и что несущественным? Что думал о смерти и как сам хотел бы умереть? Как ссорился и умел ли мириться? Как предпочитал отдыхать?

Автор освещает многие малоизвестные стороны личности Ленина.

Книга публикуется в авторской редакции.

---

Очевидно, в минуту расслабленности Ленин высказал собеседнику мысль, которая больше всего мучила его в тот момент и заставляла передумывать ее не однажды. Возможно, она и послужила одной из причин его «бессонницы». Что же это была за мысль?

«Это было ночью, — продолжал Радек, — когда я его проводил домой… тогда он сказал несколько слов, которые врезались мне в память на всю жизнь:

— Что же, двадцать лет посылаю людей на нелегальную работу, проваливаются один за другим, сотни людей, но это необходимо…»

В январе 1917 года, выступая с докладом, Ленин бодро заявил: «Нас не должна обманывать теперешняя гробовая тишина в Европе. Европа чревата революцией». Но тут же добавил с ноткой печали: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».

Самому Владимиру Ильичу в этот момент оставалось жить ровно семь лет, а до революции в России — чуть больше месяца.

Глава 9 «Бояться народа нечего»

Народ сказал царю, чтоб он не правил, — и к власти пришел Ленин.

Ленин был немецкий шпион, но сам не догадывался об этом…

Ленин лично командовал полком сочувствующих ему солдат и матросов, захватил Смольный и Зимний, после чего переехал в Москву, захваченную в то же время Сталиным.

Из школьных сочинений о Ленине

«Шведы должны быть глухонемые». Узнав в 1917 году о совершившейся на родине революции, Ленин, обрадованный и потрясенный, вернулся к себе на квартиру. Он возбужденно расхаживал из угла в угол и восклицал: «Потрясающе! Вот это сюрприз! Подумать только! Надо собираться домой, но как туда попасть? Нет, это поразительно неожиданно! Невероятно!»

Теперь вся Швейцария, где он находился, показалась Владимиру Ильичу одной большой тюремной камерой. Им владела единственная мысль: скорее в Россию! По словам его соратника Григория Зиновьева, он «в это время напоминал льва, запертого в клетке». Крупская тоже сравнивала своего мужа в Швейцарии с пойманным зверем: «Нет выхода колоссальной энергии… Ни к чему ясное осознание совершающегося. И почему-то вспомнился мне белый северный волк, которого мы видели с Ильичем в лондонском зоологическом саду и долго стояли перед его клеткой. «Все звери, с течением времени, привыкают к клетке: медведи, тигры, львы, — объяснил нам сторож. — Только белый волк с русского севера никогда не привыкает к клетке — и день и ночь бьется о железные прутья решетки».

6 (19) марта Ленин писал Инессе Арманд: «По-моему, у всякого должна быть теперь одна мысль: скакать. А люди чего-то «ждут»!!. Конечно, нервы у меня взвинчены сугубо. Да еще бы! Терпеть, сидеть здесь…»

Владимир Ильич предлагал самые невероятные способы возвращения на родину. Н. Крупская: «Ильич метался… Можно перелететь на аэроплане, не беда, что могут подстрелить. Но где этот волшебный аэроплан, на котором можно донестись до делающей революцию России? Ильич не спал ночи напролет». Увы, аэроплана не было… «Об этом можно было думать только в ночном полубреду».

Или такой проект: «Необходимо во что бы то ни стало немедленно выбраться в Россию, и единственный план — следующий: найдите двух шведов, похожих на меня и Григория. Но мы не знаем шведского языка, поэтому они должны быть глухонемые». «Я могу одеть парик», — добавлял Ленин. «Прочтя записку, — признавался позднее большевик Яков Ганецкий, — я почувствовал, как томится Владимир Ильич, но, сознаюсь, очень хохотал над этим фантастическим планом». А жена Ленина по этому поводу шутила: «Не выйдет, можно во сне проговориться… Заснешь, увидишь во сне меньшевиков и станешь ругаться: сволочи, сволочи! Вот и пропадет вся конспирация». «В такие моменты, как теперь, — писал Ленин, — надо уметь быть находчивым и авантюристом. Надо бежать к немецким консулам, выдумывать личные дела и добиваться пропуска в Копенгаген…»

Впрочем, уже в начале марта Ленин обдумывал и самый неожиданный план: ехать всем вместе через Германию. «Вы скажете, может быть, что немцы не дадут вагона. Давайте пари держать, что дадут!»

«Хоть с чертовой бабушкой войдем в сношения». «Мы должны во что бы то ни стало ехать, хотя бы через ад», — убежденно повторял Владимир Ильич. Наконец остановились на самом авантюрном плане: проехать в Россию через Германскую империю. Немецкие власти согласились помочь противникам войны вернуться на родину. Конечно, Ленин предвидел, какой водопад упреков и обвинений за этот шаг обрушится на него в России.

«Чего вы боитесь? — уговаривал он сомневающихся. — Будут говорить, что мы воспользовались услугами немцев? Все равно и так говорят, что мы, интернационалисты, продались немцам…»

Опасаться, что рабочие и впрямь этому поверят? «Да это — курам на смех», — презрительно бросал Ленин. Он еще десятилетием ранее сочувственно повторял слова Бебеля: «Если нужно для дела, хоть с чертовой бабушкой войдем в сношения». «Бебель-то прав, товарищи, — говорил он, — если нужно для дела, конечно, тогда можно и с чертовой бабушкой».

«Решено, — рассказывал Г. Зиновьев. — Мы едем через Германию. Впервые высказанная мысль о поездке через Германию встретила, как и следовало ожидать, бурю негодования… Однако через несколько недель к тому же «безумному» решению вынуждены были прийти и Мартов и другие меньшевики».

27 марта 1917 года Ленин, Крупская и еще 30 русских эмигрантов выехали на поезде из Швейцарии. Вагон, в котором они ехали, считался особым, «запломбированным». Это означало, что по пути через Германию его пассажиры ни с кем не будут встречаться. Однако в вагон зашли германские социал-демократы — сторонники победы своей страны. Они хотели поговорить с «товарищем Лениным». Такой разговор мог опорочить его окончательно, и он попросил передать им, что если они только сунутся к русским пассажирам, то получат в ответ оскорбление действием.

«Нам давали обед в вагон — котлеты с горошком, — вспоминала Крупская. — Очевидно, желали показать, что в Германии всего в изобилии». Другим пассажирам запомнились «огромные свиные отбивные с картофельным салатом». Однако из окон вагона путешественники видели совсем не благополучные картины: почти полное отсутствие взрослых мужчин, толпы сумрачных прохожих без тени улыбки на лицах… Карл Радек вспоминал: «Во Франкфурте… к нам ворвались германские солдаты, услыхавшие о том, что проезжают русские революционеры, стоящие за мир. Всякий из них держал в обеих руках по кувшину пива.

Они набросились на нас с неслыханной жадностью, допрашивая, будет ли мир и когда. Это настроение солдат сказало нам о положении больше, чем это было полезно для германского правительства». По всем этим небольшим штрихам, возможно, Ленин и пришел к убеждению, что революция в Германии уже не за горами.

Неутомимый шутник Карл Радек скрашивал поездку своими анекдотами. Позднее он писал: «Ильич всю дорогу работал. Читал, записывал в тетрадки, но, кроме того, занимался и организационной работой. Это дело очень деликатное, но я его все-таки расскажу. Шла постоянная борьба между курящими и некурящими из-за одного помещения в вагоне. В купе мы не курили из-за маленького Роберта (четырехлетнего ребенка. — A.M.) и Ильича, который страдал от курения. Поэтому курящие пытались устроить салон для куренья в месте, служащем обыкновенно для других целей. Около этого места поэтому происходило беспрерывное скопление народа и перепалки. Тогда Ильич порезал бумагу и раздал пропуска. На три ордера одной категории, на три билета категории А, предназначенных для законно пользующихся оным помещением, следовал 1 билет для курящих. Это вызывало споры о том, какие потребности человеческие имеют большую ценность, и мы очень жалели, что не было с нами тов. Бухарина, специалиста по теории Бем-Баверка о предельной полезности».

Поздно вечером 3 апреля пассажиры «пломбированного вагона» прибыли в Петроград. «Доехали чудесно», — писал сам Ленин об этом путешествии. Устроивший поездку швейцарский социалист Фриц Платтен по дороге как-то простодушно заметил Владимиру Ильичу: «Он и его верные товарищи представляются мне чем-то вроде гладиаторов древнего Рима, которым угрожает опасность, что их разорвут дикие звери». «Каков же был ответ Ленина? Взрыв искреннего смеха».

Так, по замечанию Л. Троцкого, в Россию был переброшен «груз необычайной взрывчатой силы». Троцкий добавлял: «Если бы Ленин с группой товарищей и, главное, со своим деянием и авторитетом не прибыл в начале апреля в Петроград, то Октябрьской революции… той революции, которая произошла 25 октября старого стиля — не было бы на свете». А германский генерал Эрих Людендорф позднее писал: «Помогая Ленину поехать в Россию, наше правительство принимало на себя особую ответственность. С военной точки зрения это предприятие было оправданно. Россию было нужно повалить».