Николай Гоголь - Вий (сборник)

• Название: Вий (сборник)
• Автор: Николай Гоголь
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-69085-5

Нет надежды устоять под взглядом Вия, нет спасения от нечисти, проникающей в душу под взором этого чудовища, живущего в топях болот и манящего человека в образе прекрасной девушки, приходящего, чтобы погубить навсегда. Вечная история противостояния добра и зла в душе человека, встречи с самим слугой дьявола, осмысленная современным режиссером, вновь возвращает читателя к вечной классике, к бессмертному магическому «Вию» Н.В. Гоголя.

---

Иван Иванович подошел к водке, потер руки, рассмотрел хорошенько рюмку, налил, поднес к свету, вылил разом из рюмки всю водку в рот, но, не проглатывая, пополоскал ею хорошенько во рту, после чего уже проглотил и, закусивши хлебом с солеными опенками, оборотился к Ивану Федоровичу.

– Не с Иваном ли Федоровичем, господином Шпонькою, имею честь говорить?

– Так точно-с, – отвечал Иван Федорович.

– Очень много изволили перемениться с того времени, как я вас знаю. Как же, – продолжал Иван Иванович, – я еще помню вас вот какими! – При этом поднял он ладонь на аршин от пола. – Покойный батюшка ваш, дай Боже ему царствие небесное, редкий был человек. Арбузы и дыни всегда бывали у него такие, каких теперь нигде не найдете. Вот хоть бы и тут, – продолжал он, отводя его в сторону, – подадут вам за столом дыни. Что это за дыни? – смотреть не хочется! Верите ли, милостивый государь, что у него были арбузы, – произнес он с таинственным видом, расставляя руки, как будто бы хотел обхватить толстое дерево, – ей-богу, вот какие!

– Пойдемте за стол! – сказал Григорий Григорьевич, взявши Ивана Федоровича за руку.

Все вышли в столовую. Григорий Григорьевич сел на обыкновенном своем месте, в конце стола, завесившись огромною салфеткою и походя в этом виде на тех героев, которых рисуют цирюльники на своих вывесках. Иван Федорович, краснея, сел на указанное ему место против двух барышень; а Иван Иванович не преминул поместиться возле него, радуясь душевно, что будет кому сообщать свои познания.

– Вы напрасно взяли куприк, Иван Федорович! Это индейка! – сказала старушка, обратившись к Ивану Федоровичу, которому в это время поднес блюдо деревенский официант в сером фраке с черною заплатою. – Возьмите спинку!

– Матушка! ведь вас никто не просит мешаться! – произнес Григорий Григорьевич. – Будьте уверены, что гость сам знает, что ему взять! Иван Федорович, возьмите крылышко, вон другое, с пупком! Да что ж вы так мало взяли? Возьмите стегнышко! Ты что разинул рот с блюдом? Проси! Становись, подлец, на колени! Говори сейчас: «Иван Федорович, возьмите стегнышко!»

– Иван Федорович, возьмите стегнышко! – проревел, став на колени, официант с блюдом.

– Гм, что это за индейки! – сказал вполголоса Иван Иванович с видом пренебрежения, оборотившись к своему соседу. – Такие ли должны быть индейки! Если бы вы увидели у меня индеек! Я вас уверяю, что жиру в одной больше, чем в десятке таких, как эти. Верите ли, государь мой, что даже противно смотреть, когда ходят они у меня по двору, так жирны!..

– Иван Иванович, ты лжешь! – произнес Григорий Григорьевич, вслушавшись в его речь.

– Я вам скажу, – продолжал всё так же своему соседу Иван Иванович, показывая вид, будто бы он не слышал слов Григория Григорьевича, – что прошлый год, когда я отправлял их в Гадяч, давали по пятидесяти копеек за штуку. И то еще не хотел брать.

– Иван Иванович, я тебе говорю, что ты лжешь! – произнес Григорий Григорьевич, для лучшей ясности – по складам и громче прежнего.

Но Иван Иванович, показывая вид, будто это совершенно относилось не к нему, продолжал так же, но только гораздо тише.

– Именно, государь мой, не хотел брать. В Гадяче ни у одного помещика…

– Иван Иванович! ведь ты глуп, и больше ничего, – громко сказал Григорий Григорьевич. – Ведь Иван Федорович знает всё это лучше тебя и, верно, не поверит тебе.

Тут Иван Иванович совершенно обиделся, замолчал и принялся убирать индейку, несмотря на то, что она не так была жирна, как те, на которые противно смотреть.

Стук ножей, ложек и тарелок заменил на время разговор; но громче всего слышалось высмактывание Григорием Григорьевичем мозгу из бараньей кости.

– Читали ли вы, – спросил Иван Иванович после некоторого молчания, высовывая голову из своей брички к Ивану Федоровичу, – книгу «Путешествие Коробейникова ко святым местам»? Истинное услаждение души и сердца! Теперь таких книг не печатают. Очень сожалетельно, что не посмотрел, которого году.

Иван Федорович, услышавши, что дело идет о книге, прилежно начал набирать себе соусу.

– Истинно удивительно, государь мой, как подумаешь, что простой мещанин прошел все места эти. Более трех тысяч верст, государь мой! Более трех тысяч верст! Подлинно, его сам Господь сподобил побывать в Палестине и Иерусалиме.

– Так вы говорите, что он, – сказал Иван Федорович, который много наслышался о Иерусалиме еще от своего денщика, – был и в Иерусалиме?..

– О чем вы говорите, Иван Федорович? – произнес с конца стола Григорий Григорьевич.

– Я, то есть, имел случай заметить, что какие есть на свете далекие страны! – сказал Иван Федорович, будучи сердечно доволен тем, что выговорил столь длинную и трудную фразу.

– Не верьте ему, Иван Федорович! – сказал Григорий Григорьевич, не вслушавшись хорошенько, – всё врет!

Между тем обед кончился. Григорий Григорьевич отправился в свою комнату, по обыкновению, немножко всхрапнуть; а гости пошли вслед за старушкою хозяйкою и барышнями в гостиную, где тот самый стол, на котором оставили они, выходя обедать, водку, как бы превращением каким, покрылся блюдечками с вареньем разных сортов и блюдами с арбузами, вишнями и дынями.

Отсутствие Григория Григорьевича заметно было во всем. Хозяйка сделалась словоохотнее и открывала сама, без просьбы, множество секретов насчет делания пастилы и сушения груш. Даже барышни стали говорить; но белокурая, которая казалась моложе шестью годами своей сестры и которой по виду было около двадцати пяти лет, была молчаливее.

Но более всех говорил и действовал Иван Иванович. Будучи уверен, что его теперь никто не собьет и не смешает, он говорил и об огурцах, и о посеве картофеля, и о том, какие в старину были разумные люди – куда против теперешних! – и о том, как всё, чем далее, умнеет и доходит к выдумыванию мудрейших вещей. Словом, это был один из числа тех людей, которые с величайшим удовольствием любят позаняться услаждающим душу разговором и будут говорить обо всем, о чем только можно говорить. Если разговор касался важных и благочестивых предметов, то Иван Иванович вздыхал после каждого слова, кивая слегка головою; ежели до хозяйственных, то высовывал голову из своей брички и делал такие мины, глядя на которые, кажется, можно было прочитать, как нужно делать грушевый квас, как велики те дыни, о которых он говорил, и как жирны те гуси, которые бегают у него по двору.

Наконец с великим трудом, уже ввечеру, удалось Ивану Федоровичу распрощаться. И, несмотря на свою сговорчивость и на то, что его насильно оставляли ночевать, он устоял-таки в своем намерении ехать, и уехал.

V. Новый замысел тетушки

– Ну что? выманил у старого лиходея запись? – Таким вопросом встретила Ивана Федоровича тетушка, которая с нетерпением дожидалась его уже несколько часов на крыльце и не вытерпела, наконец, чтоб не выбежать за ворота.

– Нет, тетушка! – сказал Иван Федорович, слезая с повозки, – у Григория Григорьевича нет никакой записи.

– И ты поверил ему! Врет он, проклятый! Когда-нибудь попаду, право, поколочу его собственными руками. О, я ему поспущу жиру! Впрочем, нужно наперед поговорить с нашим подсудком, нельзя ли судом с него стребовать… Но не об этом теперь дело. Ну, что ж, обед был хороший?

– Очень… да, весьма, тетушка.

– Ну, какие ж были кушанья, расскажи? Старуха-то, я знаю, мастерица присматривать за кухней.

– Сырники были со сметаною, тетушка. Соус с голубями, начиненными…

– А индейка со сливами была? – спросила тетушка, потому что сама была большая искусница приготовлять это блюдо.

– Была и индейка!.. Весьма красивые барышни, сестрицы Григория Григорьевича, особенно белокурая!

– А! – сказала тетушка и посмотрела пристально на Ивана Федоровича, который, покраснев, потупил глаза в землю. Новая мысль быстро промелькнула в ее голове. – Ну, что ж? – спросила она с любопытством и живо, – какие у ней брови?

Не мешает заметить, что тетушка всегда поставляла первую красоту женщины в бровях.

– Брови, тетушка, совершенно-с такие, какие, вы рассказывали, в молодости были у вас. И по всему лицу небольшие веснушки.

– А! – сказала тетушка, будучи довольна замечанием Ивана Федоровича, который, однако ж, не имел и в мыслях сказать этим комплимент. – Какое ж было на ней платье? хотя, впрочем, теперь трудно найти таких плотных материй, какая вот хоть бы, например, у меня на этом капоте. Но не об этом дело. Ну, что ж, ты говорил о чем-нибудь с нею?

– То есть как?.. я-с, тетушка? Вы, может быть, уже думаете…

– А что ж? что тут диковинного? так Богу угодно! Может быть, тебе с нею на роду написано жить парочкою.

– Я не знаю, тетушка, как вы можете это говорить. Это доказывает, что вы совершенно не знаете меня…

– Ну вот, уже и обиделся! – сказала тетушка. «Ще молода дытына, – подумала она про себя, – ничего не знает! нужно их свести вместе, пусть познакомятся!»