Виктор Потиевский - Мертвое ущелье

• Название: Мертвое ущелье
• Автор: Виктор Потиевский
• Издательство: Барс
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-85914-004-5

Повествование о жизни Игната Углова нельзя назвать ни фантастикой, ни выдуманной историей. То, что происходит в его жизни, не является вымыслом, хотя, нередко, все это непохоже на обычные дела людей.

---

Бегом, через два проходных двора (которые с утра изучил, знакомясь с маршрутом) Хохлов ушел от патруля и влез в окно первого этажа гостиницы, которое загодя отпер для себя. Пригодилось. Швейцар сидел у дверей и ничего не заметил. Заранее отпирая шпингалет и отрывая непрочную оклейку рам, он знал, какое окно выбрать,— то, которое не видит швейцар.

Под утро у него проверили документы, он был сонный, сразу же дал патрулю паспорт, и никаких подозрений на его счет не возникло. Снова запер дверь номера и лег досматривать сон.

4. ОРГАН

Переночевав у «знакомых», Игнат вышел на заснеженный тротуар утреннего Выжгорода. Кругом спешили люди: кто на службу, кто на базар, кто еще по каким делам. С корзинами и узелками шли прибывшие из местечек, с окрестных хуторов,— выменять или продать драгоценное сало и яйца, чтобы привезти домой кусок сукна мужу на шинель. Или еще что-то, очень нужное в хозяйстве. Улицы были полны народа. Оно и понятно — воскресенье.

Разведчик прошагал через центральную площадь, спустился по крутой улочке, снова поднялся,— город стоял на холмах. Фактически — здесь уже были горы. Сам Выжгород раскинулся в горной холмистой долине, улицы пролегли по склонам и оврагам низких и высоких, отлогих и не очень отлогих холмов. А вокруг города, начинаясь с окраин, высились горы.

Празднично одетые люди поднимались по широкой улице на возвышенную площадь перед собором. Шпили храма устремились в небо.

Певучий звон не из костела, а откуда-то с окраины, из дальней лютеранской кирхи, возникал и возвышался над страстями и судьбами людей. Он перекатывался по черепичным крышам, отражался от сверкающих окон, взлетал к поднебесью и, соскользнув с заснеженных склонов гор, проникал в сердца. И, казалось, что будто и в костеле отдается этот тягучий, легкий, заунывный и светлый звон, усиливаясь в серебряных трубах органа.

Люди шли к костелу. Слышалась украинская, русская, польская речь. На лицах не было печали. Улыбки, возбужденный говор. И, может быть, тихая грусть об ушедших близких. Об утерянных в кровавой пасти войны. О любимых и родных. Об исчезнувших в ветреных изломах Карпатских гор.

Там, где Игнат ночевал, ему вопросов не задавали. Это была явка. Там жили люди атамана. Правда, в отряде командира не называли атаманом. Вороной не любил этого. Пан командир или господин командир. Он не был привередлив, как покойный капитан. И только иногда, за глаза, говорили: «пан атаман». Вороного боялись. Он был очень умен, крайне сдержан и вежлив. И жесток. Застрелить или повесить для него было обычным, даже пустяковым делом.

Игната он приблизил к себе. Точнее, держал на глазах. Игнату было поручено проверять и организовывать наружную службу, охрану лагеря. Но он подчинялся тому самому ОУНовцу, что его задержал в первый день на дороге. Тот командовал всей охраной лагеря. В отряде было еще три лесных избы и множество пещер и землянок, оборудованных для жилья. Так что люди были разбросаны по всему Мертвому ущелью, и сосчитать силы банды оказалось не просто. Хотя оповещение и сбор по сигналу были отлажены, и готовность к бою составляла всего несколько минут.

Игнат прошел в храм и сел на скамью. Надо было высмотреть ксендза, когда тот уйдет с кафедры к себе в заднюю комнату. А пока он еще на кафедру и не выходил. И еще, нельзя перепутать: другой ксендз не был связан с бандой. Он вообще отвергал кровопролитие, будучи истинным христианином. Бандитов называл богоотступниками. Равно, как и энкэвэдэшни-ков, которые уже после войны постреляли здесь немало невинных людей. Притом он с кафедры проклинал фашистов и благословлял Красную Армию, как армию-освободительницу. Но власть советскую не благословлял и, видимо, не воспринимал. Вот такой сложный человек возглавлял этот собор, пользовался большой популярностью в народе и даже уважением со стороны Вороного. Убийца очень почитал настоятеля.

Как-то пришли командиры рот к атаману с предложением убрать этого ксендза. Уж очень он им мешал. И не только тем, что осуждал бандитов и благословлял красноармейцев. Но главное — требовал ревностного исполнения службы от второго ксендза. А у того было много дел с бандой — через него осуществлялся один из каналов связи. А ксендз-идеалист мешал. Он, конечно, подозревал своего помощника в связях с богоотступниками, презирая его за это, но внешне был вежливо сух и официален. А требовал по полной мере.

Когда об этом предложении доложили Вороному, он побледнел. Зная его крутой нрав, четыре командира рот пожалели о своем приходе.

Всего рот в банде было девять — по пятьдесят-шестьдесят человек. Атаман не любил крупных подразделений. Мелкие легче держать в железной руке.

И вот из девяти ротных с этим предложением явились четверо. Увидев такую реакцию командира, они поняли, что в этот момент жизнь их не стоит ни гроша. Сейчас он может позвонить в колокольчик, вмиг появятся адъютант и два охранника с автоматами, всегда дежурившие у его дверей. И через две минуты — не позднее — все четверо ротных станут покойниками.

Но Вороной с минуту помолчал, потом спокойно и вежливо посоветовал ротным больше таких предложений не вносить. И еще посоветовал им уважать христианскую религию и католическую церковь и почитать ее служителей. С тем и отпустил. Они вышли мокрые от холодного пота, хотя в штабе жарко не было. Их, пожалуй, спасло то, что разговор шел о религии, о христианстве. Это, видимо, заставило атамана сдержать гнев. Он чтил бога и любил говорить, что воюет за поруганную веру.

Нужный Игнату ксендз сегодня должен был читать с кафедры; он был намного моложе своего настоятеля, и его просто было отличить, не зная в лицо.

Когда он встал за кафедру и нараспев начал проповедь, разведчик уже не сомневался, что это именно тот, кто ему нужен. Розовое, гладкое, холеное лицо тридцатилетнего ксендза было одновременно возбуждено и спокойно.

Слова его проповеди, непонятной Игнату, слова чужой незнакомой речи несли звуковой смысл. Едва сорвавшись с языка проповедника, они тотчас устремлялись вверх, троились, множились, усиливались и, уже разросшись до гула, метались по высоченным сводам древнего готического собора, призывая к чему-то неизвестному, предостерегая от чего-то неведомого, но страшного.

Ксендз закончил проповедь и сошел с кафедры. Благословил зал. Игнат, чтобы не плутать в поисках ксендза, сразу последовал за ним следом. Едва за католическим священником закрылась дверь, разведчик постучал.

— Войдите!

Молодой ксендз был в комнате один, вполоборота стоя к вошедшему, он разглядывал его.

— Извините, святой отец, я хотел бы у вас исповедаться, узнать, как жить дальше в это трудное время.

— Я помогу вам, сын мой. Исповедь очищает и возвышает нас.

Это был точный ответ на пароль. Теперь Игнат ждал, что сообщит ему ксендз. И тот не замедлил:

— Передайте пану хозяину, что Леся вчера умерла. Похороны послезавтра возле гостиницы «Карпаты» в два часа пополудни. Запомнили?

— Запомнил.

— Надо передать слово в слово. Тогда он поймет.

— Передам, не беспокойтесь, святой отец.

— И еще передайте ему вот этот молитвенник.

— Прощайте, святой отец.

— Благослови тебя бог, сын мой.

Когда разведчик шел через зал к выходу, заиграл соборный орган. Звуки, густые, сочные, звенящие и гудящие, трепещущие и тягучие, заполнили храм от пола и до самых высот темных сводов. Казалось, они пронизывали насквозь и сердце и душу Игната. И вдруг, охваченный тревогой и волнением, он снова увидел взглядом памяти пожар сорок первого, расстрелянных близких: мать, сестру, братьев... Увидел их живыми, еще за минуту до того, как пуля фашиста оборвет их жизнь. И вспомнил отца, о котором знал только, что тот пропал без вести где-то на Украине в сорок четвертом.

Орган рвал душу. Разведчик торопился уйти от пророчески гудящего собора. Но звуки органа, всеобъемлющие и всесильные, настигали и настигали его.

5. НЕ ГУБИ ДУШУ ЗРЯ

До вечера Игнат пытался разгадать, что означают похороны Леси. Он знал характер такого шифра и предполагал, что Леси, естественно, никакой нет, и, уж во всяком случае, она не умерла. Главное — похороны. Тут точно названы место и время. Значит, Вороной готовит какую-то акцию, и ксендз сообщил ему место и время. Какую акцию? Как можно помешать? Чтобы помешать, надо знать, о чем идет речь. Сам он пойти туда не может, сегодня же вечером надо возвращаться в банду. Да и если бы остался в городе, все равно там и близко появляться нельзя. «Свои» сразу опознают, доложат Вороному. И тогда дело — труба. Хозяин очень подозрителен. Правда, он довольно алчен и очень заинтересовался делом с сокровищами Файта. Но подозрительность может победить. В общем, надо попробовать разузнать. Может, кто-то в банде сболтнет?