Владимир КОРОТКЕВИЧ - Христос приземлился в Гродно (Евангелие от Иуды)

• Название: Христос приземлился в Гродно (Евангелие от Иуды)
• Автор: Владимир КОРОТКЕВИЧ
• Издательство: ЗАО ТИД «Амфора»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00142-4

Волею случая и по произволу духовных и светских властей недоучившийся школяр Юрась Братчик принимает на себя роль Мессии. Странствуя по просторам Белой Руси со своими «апостолами», труппой жуликоватых лицедеев, он, незаметно для самого себя, преображается и вступает на крестный путь.

---

– Не испугался я. Я, когда в раж войду, ничего не боюсь. И тогда мне не прекословь. Развернулся я да топором по его сети. «Брата моего, – кричу, – бил! Вот твоей сетке! Вот!».

«И твоей на!» – кричит он.

Тут сетки наши начали раскручиваться. Булькнула рыба, показала нам хвост…

– Хорошая штука соминый хвост, – крякнул Жаба.

– …Да и пошла себе. И тут я гляжу: стоит Сила, согнувшись, хекает и свою сеть рубит… Я – хохотать… Но тут гляжу: и я всё время свою рубил… Гляжу: тот дурень это понял да вдруг как даст обухом в дно моей душегубки – аж вода засвистала. Вижу: ноги почти по колени в воде. Тут я думаю: «Будет мне – будет и тебе». Да как ухну топором в дно его лодки – так и вывалил кусок величиной с доброе стебло[73]. Пошли наши лодки к озёрному богу. И сети с ними пошли, и, понятно, топоры.

– Они же не плавают, – разъяснил Сила.

– А мы по шею в воде. И тогда мы поплыли к берегу. А там наши братья сидели уже с этими двумя… И всё, может, было бы хорошо, но тут Иосия начал болтать о рыбе, хотя и не едят они сомов.

– Они щуку едят, – басом заметил Сила, – хотя и нельзя щуку есть по духовным причинам, и кто её ест, того на том свете заставят дерьмо трескать.

– Что ты там несёшь? – спросил Лотр. – Как это нельзя есть щуку? Какие это «духовные причины»?

– Кто ест щуку, особенно голову, тот грешник хуже католика и еретик хуже Лютера в сраме своём, – пояснил Ладысь.

– Это ещё почему, поганец ты? – вскочил Босяцкий.

– А потому, – поучающе произнес Сила, – что в щучьей голове есть вся начинка, которой Христа казнили. Кости такие наподобие хрящей. Тут тебе крест, тут тебе гвозди, тут тебе и копьё. Почему, думаете, иудеи так щуку любят?

– Дурило ты, вот ты кто, – грустно обронил Раввуни. – Голову на плечах иметь надо, вот что.

Лотр пожал плечами:

– Эти люди закоснели в поганских поверьях своих и в самой отвратительной ереси. Разве это христиане? Единственное, что излечит их от диссидентства, – очистительное пламя… Ну, далее. Значит, иудей начал болтать о рыбе.

– Так, – подтвердил Иосия. – Я поклялся Исходом, что из-за такого Левиафана, может, и стоило драться и он был бы здесь весьма кстати.

– И тут я сказал, что крупную рыбу мы отдаём пану. А иудей сказал, что он всегда считал рыбаков за разумных людей и сегодня усомнился в этом. Тогда этот Братчик спросил, зачем мы из-за панской рыбы рубили свои сети.

Только тут до меня дошло, что и сети порубленные не наши, и лодки потопленные – от пана. И значится, ждёт нас кум-кнут и сидение в колодках возле церкви, по крайней мере, на четыре недели, а может, чего похуже.

Тут Ладысь загудел: «Братцы вы мои возлюбленные! А что ж это нам делать?! А как же нам теперь пережить?!».

И тогда Братчик сказал, что надо бежать. А иудей только помотал головой. «Наро-од, – говорит, – сидеть, и слушать, и понимать. Назад вам нельзя… И потому идите вы с нами, хотя, понятно, дурень в дороге не прибыток».

Мы поняли, что всё это правда, так-сяк помирились, съели для подкрепления клятвы немного земли, раз уж ничего более съестного у нас не было, и пошли с ним.

В городе между тем вовсе не было спокойно, несмотря на то что все давно разошлись ужинать. Оставался какой-то час до заката, и всякий, у кого было что есть, спешил съесть это при дневном свете: летом стража приказывала гасить огни с концом сумерек: «Это не зима: дни длинные, погода сухая – долго ли до ночного пожара?».

В слободах глашатаи уже были, и теперь их крики раздавались на окраинах:

– Ог-ни гасить! Печи, лучи-ны га-асить! Не спит ого-онь! Каганцы га-си-ить! Горны гаси-ить! Матерь Божья и святой Юрий, помилуй на-ас!

– …на-ас!

– …а-ас! – отдавалось где-то далеко, в Гончарном конце.

Казалось, должна бы быть тишина, обычная вечерняя тишина и мир. Но её не было.

…По Кузнечной, а потом и по Мечной улице бежал запыхавшийся Кирик Вестун, грохотал в ставни, бил ногами в двери и трубно кричал одно и то же:

– К замку! К замку! Христа казнить повели! Убийство!

Если бы кто глянул сверху, с высоты, он бы увидел, что по улицам, в разных концах, мечется несколько таких фигурок.

На Пивной бросался от дверей к дверям Зенон:

– Люди! Христа убивают! Христос пришёл!

Крик катился улицами. Но редко-редко где открывалось окно. Улицы, казалось, вымерли, безучастные к отчаянию.

Ревела на улице Стрыхалей дуда.

– На помощь! Христос пришёл в Гродно!

В немногих не прикрытых ставнями окнах догорал кровавым светом закат. Так слабо и неохотно, так редко. Угасал, как воля великого города к восстанию. Она еле тлела за этими редкими окнами. И гласом вопиющего в пустыне были крики, глухо угасавшие в теснинах улиц:

– Христос! Христос с апостолами пришёл в Гродно!

Клеоник и Марко колотили во все двери Резчицкого угла.

– Людей убивают! – кричал Клеоник.

– Ну чего там? – спрашивал сонный голос из-за ставен.

– Людей убивают! Говорят, Христа!

– А-а.

Первая звезда запылала в прозрачно-синем небе.

Последние лучи заката отражались на руках Уса, которыми он колотил в двери. Руки у него были теперь словно из червонного золота.

– А-а. Тьфу. Свиньи сонные.

Побежал, споткнулся о нищего, спящего на обочине.

– Христос пришёл.

– Брось, спать хочу.

Гиав Турай схватил за грудки человека в богатой одежде, потряс. Это оказался немец.

– Христос в Гродно! Христос воскрес!

– А-а, – протянул немец. – Он и ф прошлы гот такой ше штука фыкинул.

– Тьфу, колбаса! – махнул рукой Турай.

Гасли верхние окна в домах. Безнадежно угасала воля великого города. И всё сильнее в июльском небе разгорались яркие звёзды. Сиял золотом красавец Арктур, рассыпались возле него Волосы Вероники. Сверкала на севере, совсем низко над горизонтом, многоцветная Капелла, и бежали к ней мимо Альтаира и Денеба туманные вихри Пути Предков. И тогда, в отчаянии от того, что ничего нельзя поделать, что все оглохли в этом городе, Кирик Вестун встал перед папертью костёла доминиканцев и, подняв руки вверх, из последних сил неустанно и неистово заголосил:

– Христос пришёл в Гродно!

Молчание. Костёл, казалось, падал на человека. Высокий, шпилями до звёзд. Тишина. На северо-западе сияли над самой землёй Близнецы – брат золотой и брат белый. Они ближе друг к другу, чем люди. Или вон как тесно сошлись вокруг Невесты[74], вокруг белой Невесты, её женихи, два брата – плечо к плечу[75], и их низенький соперник[76]. Так близко, как никогда не бывать людям.

И в отчаянии, понимая, что всё равно, что в лучшем случае стража схватит его за буйство, Кирик снова вскинул к звёздам руки и закричал:

– У-би-ва-ют Христа-а-а-а!

Эхо, постоянно обитающее в башнях, подхватило крик, начало отбрасывать, играть с ним, как с мячом. В верхних ярусах бойницы взрывались дивные звуки:

– …ва-а… та-а… та-та-та!

И вдруг случилось чудо. Лязгнули ставни, и в окне появилось белое лицо.

– Чего?

– Христа пытать повели.

Ещё и ещё головы появлялись в окнах.

– Где? Где?

– Христа убивают! В замке! Христос пришёл в Гродно! Нас защитить.

Один человек вышел из дома. И другой. И третий… Теперь кричали вчетвером. Выскочил заспанный горожанин с кордом.

– Что такое?

– Пытать повели! Гонец сказал, что они Его замордуют! Что нам не Он нужен, а долговая тюрьма!

Эта обида переполнила чашу терпения. К шпилям колоколен взвился рык.

…И тут пошло. Выбежали из халупы два человека с молотами. Бросив бедную лавчонку, выскочил с безменом торговец.

– Христа спасать! – кричали десятки голосов.

Обрастая людьми, толпа катилась за Кириком. Грохали в двери, в окна. Били в них молотами так, что вздрагивали дома, и хочешь, не хочешь надо было выходить.

У корчмы толпа выросла вдвое, присоединились бражники. Корчмарь крякнул и, сбросив с противня в огонь кур – пламя полыхнуло, словно из ада, – присоединился к идущим. Пьяницы захватили фонари. И если раньше в конце улицы, на западе, сиял в глаза людям жёлтый Арктур, путеводная лампада, то теперь звёзды поблекли в алом зареве.

Неподалёку от Росстани примкнул к гурьбе Зенон с сотней людей, а на самой Росстани – толпа с Клеоником и Марком во главе.

Валили и валили из домов, переулков, тупиков люди, ещё и ещё. С цепными жгутами, с дубинами, с ржавыми топорами, с кольями, выломанными из плетней, с луками.

Бросив у мясных рядов стадо, вливались в течение пастух с пращой, мясник с резаком.

– Христос пришёл в Гродно!

Теперь уж никак не меньше семисот человек валило к замку.

Ночь краснела огнём.

Синедрион во все глаза разглядывал Богдана Роскаша. Зрелище было взаправду дивным. Под мешковиной хитона топорщился потёртый шляхетский кафтан, за пазухой была меховая шапка (словно кот пригрелся и спал). А на ногах – такие же, как и у всех, мужицкие поршни.