Валерий Прохватилов - Снайпер должен стрелять

• Название: Снайпер должен стрелять
• Автор: Валерий Прохватилов
• Издательство: ТЕРРА-Книжный Клуб
• Жанр: Триллер
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-01985-2

В восьмидесятые годы он, талантливый ленинградский следователь, вынужден бежать от властей на Запад. В Бостоне, в сыскном агентстве, он начинает карьеру частного детектива и оказывается в самой гуще дела о психотропном оружии, чем вызывает недовольство ФБР. Читайте! Русский против убийц-биороботов!

---

За четыре дня до событий в шале она получила отпуск, которому предшествовала большая премия, получаемая изредка наиболее добросовестными сотрудниками клиники. Это нашло отражение в ее личном деле, безупречном во всех отношениях. Но именно она провела два дня в пансионате «Спринг-бод» как раз в то время, когда Пауль Кирхгоф совершил тот фантастический полет по направлению к шале. Служащие пансионата ее опознали по фотографиям, но записанной в номере она оказалась не под своим именем. Прибыла она в «Спринг-бод» и покинула его на специальном автобусе, доставлявшем туда клиентов от железнодорожной станции, то есть тех из них, кто не всегда решался подняться на машине к пансионату по горным дорогам. Последний раз ее видели именно в этом автобусе, после чего следы ее терялись. Отпуск Стеллы еще не кончился, но ни дома, ни в пансионате никто не знал, где она намеревалась провести его оставшуюся часть. Никакой прямой связи между ней и Кирхгофом, а тем более его фантастическим прыжком не просматривалось. Поиски ее продолжались. Но предсказание Кадзимо Митаси о том, что Маккью бесполезно потратит время, фатальным образом сбывалось.

Оставались лишь факты, уличающие Кирхгофа, и сам он, имеющий безупречное алиби, подтвержденное многими сотрудниками клиники. Кадзимо вежливо улыбался, не напоминая Чарлзу о своем предсказании. Маккью улыбался в ответ, но улыбка его, скорее, напоминала не особо завуалированный оскал.

После событий, происшедших у кафе Грифа Холидея, Рудольф категорически отказался хоть на минуту оставлять Монда одного, требуя, чтобы тот немедленно собирался домой. Несмотря на прямые возражения Лоуренса, он вселился в его гостиничный номер и только что не спал на его пороге. Монд пробовал протестовать, делая полушутливые заявления чуть ли не о нарушении прав человека и ограничении свободы личности, на что невозмутимый Рудольф ответствовал:

— Вы не дома, сэр, и я, к сожалению, не ваш дворецкий. Ни уволить меня, ни уменьшить мою зарплату не в ваших силах. Как раз чтобы этого не произошло, я должен неукоснительно выполнять предписания своего начальства. Я отвечаю за вашу жизнь, и хотите вы этого или нет, вам придется мириться с неизбежными неудобствами, хотя чем уж я вас так стесняю, убей Бог, до меня не совсем доходит.

Лоуренс и сердился, и посмеивался над ним. Рудольф относился к той категории людей, для которых работа служила главным стержнем существования. Слово «мастер» едва ли подходило к нему, скорее, это был ремесленник в том классическом понимании этого слова, которое относилось к домануфактурному производству. Но Доулинг не зря приставил его к Монду. Пусть и в узком диапазоне оперативника, он владел всем необходимым, что требовала от него работа. Если бы кому-то некоторые из его особенностей показались уникальными, он бы сильно удивился. Например, он легко мог бы продемонстрировать то, что фигурально называется «всадить пулю в пулю». Оперативника, не умеющего это делать, Рудольф посчитал бы за человека, который взялся не за свое дело, и скорее всего удивился бы, за что ему платят деньги. Когда ему понадобилось нейтрализовать тех, кто преследовал их до кафе Грифа Холидея, он не задумывался, как это лучше сделать, — он перевернул их машину с такой же легкостью, как другие переворачивают монету. И Доулинг не случайно без всяких согласований отправил в Бостон именно Рудольфа.

Вселение Рудольфа в апартаменты Монда произошло сразу же после их возвращения из «Сноуболла». Оба, пожалуй, были смущены тем обстоятельством, что им столь внезапно пришлось расстаться с Андреем. Каждый из них размышлял о последних событиях, которые то и дело всплывали в их разговорах.

— Какое он на вас произвел впечатление? — спрашивал Монд, и Рудольфу не надо было объяснять, о ком идет речь.

— Я бы с удовольствием работал с таким следователем, сэр. Думаю, он бы понравился комиссару Доулингу.

— А вам не кажется, что он слишком уж категоричен и резок?

— Мне этого не кажется, сэр. То, что он шутник, — это да. С ним работать не скучно.

— Но ведь все-таки Маккью выставил его не без основания, — больше для того, чтобы послушать, как к этому отнесся Рудольф, чем для того, чтобы сравнить их точки зрения, спрашивал Монд.

— Доулинг бы этого не сделал, сэр. — На своих позициях инспектор стоял уверенно. — А сделав, не стал бы, к примеру, подсылать к нам своего помощника, чтобы заманить вас с Андреем в «Сноуболл», на подмогу к Пайку.

Тут Рудольф попал в самую точку — такое действительно не вязалось с характером Сэма Доулинга.

— Сэр, — спрашивал в свою очередь Руди, — а что вы все-таки думаете про этот самый странный тройной прыжок?

— Помните, друг мой, что говорил по этому поводу Городецкий? Здесь безусловно есть странности. И на ряд вопросов попросту нет ответов. Ну вот, например. Мастерство Кирхгофа не вызывает сомнений, какие-то специальные технические приспособления, конечно же, могут быть изобретены, чтобы обеспечить лыжнику необходимую скорость. Но я неплохо представляю себе, что такое спорт больших достижений. Каждый мастерский прыжок с трамплина — это колоссальная психофизиологическая нагрузка, почти предельная, требующая изматывающих тренировок. Тройной прыжок, то есть утроение этой нагрузки на весьма коротком отрезке времени, — вещь невероятная. Не следует забывать к тому же, что Пауль уже три года не выступает в соревнованиях, то есть должен иметь место эффект растренированности. Это вот и смущало Андрея и, кажется, в не меньшей степени и меня. Признаться, инспектор, я и торчу-то здесь с наивной надеждой взглянуть на Кирхгофа.

— Сэр, — извиняющимся тоном говорил Рудольф, — меня все же больше беспокоит то, что мы расстались с мистером Городецким. Причем в очень неподходящий для него момент. Мне все кажется, что он боялся не за себя, а за нас…

— Это наверняка так.

— А не получается ли, что мы попросту бросили его?

— Я довольно хорошо его знаю, инспектор. Кое-что известно мне из его прошлого. Он сделал так, как считал нужным.

— И мы ничем не могли ему помочь?

— А вот это выясниться несколько позже, друг мой…

На последний вопрос Монд ответил весьма уклончиво, и Рудольф посчитал себя не вправе требовать разъяснений.

Некоторая неопределенность ситуации нервировала Монда, но интуиция подсказывала ему, что или Городецкий, или Маккью должен себя хоть как-нибудь проявить.

На следующий день после того, как Андрей Городецкий «ушел в бега», Лоуренс и Рудольф с утра отправились в Кембридж — городок в пригороде Бостона, известный миру благодаря расположенному здесь Гарвардскому университету. «Подышим книжной пылью», — сказал Монд своему телохранителю, намереваясь не только пройтись туристом по знаменитому студенческому городку, но и ознакомиться с публикациями, посвященными столь известному в прошлом спортсмену Паулю Кирхгофу. Компьютерный каталог позволил ему быстро отобрать наиболее значительные газетные публикации и затем получить их копии. Во второй половине дня они вернулись в гостиницу и принялись сортировать полученный материал.

Биография Пауля Кирхгофа словно специально предназначалась для газетных репортеров, чем те и не преминули воспользоваться. Отец Пауля — горноспасатель альпийского туристского комплекса — поставил сына на лыжи чуть ли не раньше, чем тот выучился ходить. Работа горноспасателя, если на нее смотреть глазами туристов и газетчиков, представлялась весьма романтичной, что и нашло отражение во многих публикациях, искусно переплетавших выдумку и реальность. Однако она требовала не только мастерского умения стоять на лыжах. Простому смертному невозможно было представить себе ситуацию, когда, скажем, горноспасатели с носилками, на которых находился пострадавший, спускались к туристскому комплексу. Чтобы понять, какой филигранной техникой спуска или подъема обладают спасатели, какая согласованность и уверенность должны быть в каждом их движении, — на это следовало посмотреть.

Но от спасателей требовалось не только спортивное мастерство. Туристский комплекс — это прежде всего сервис, это постоянное общение с разношерстной и капризной клиентурой, зараженной модными увлечениями, особенно слаломом и скоростным спуском. Готовность в любой момент прийти на помощь, выносливость, дисциплинированность, терпимость — качества, столь необходимые спасателю, — воспринимались Паулем как нечто само собой разумеющееся. Мальчишки и даже девчонки, его сверстники и сверстницы, растущие в этой атмосфере, — все намеревались стать в будущем чемпионами мира и Олимпийских игр.

В четырнадцать лет Пауль заметно опережал многих, в шестнадцать впервые принял участие в европейском первенстве по скоростному спуску, сразу войдя в первую десятку. В семнадцать получил предложение от знаменитого финского тренера, отметившего его удивительную координацию, попробовать свои силы в прыжках с трамплина. С этого момента большой спорт стал жизнью Кирхгофа, шаг за шагом поднимающегося к вершинам мировой славы. Регулярно получаемые вторые, третьи, четвертые места сделали его заметной фигурой в спорте. Но это был мир, где не просто требовались талант и упорство. Упорными и талантливыми здесь были все. Еще это был мир политики и денег, тщеславия и зависти, мир, где лишь первому доставалось все.