Святослав Рыбас - Красавица и генералы

• Название: Красавица и генералы
• Автор: Святослав Рыбас
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Я не лукавил, - ответил Виктор. - Там за одно желание вернуться могли убить...

Рылов пожал плечами, как бы говоря, что зверские повадки белогвардейцев у него не вызывают сомнений, и отвернулся от Виктора.

Анна Дионисовна подала жареные пирожки из пресного теста с мятой картошкой и чай.

Когда-то, еще при жизни Макария, поздним декабрьским вечером Рылов и Москаль приехали на хутор из поселка, Хведоровна их кормила ужином, а Макарий вдруг стал спорить с Рыловым. И сейчас Виктору вспомнился тот спор: брат говорил, что они разрушили Россию, а Рылов отвечал, что разрушали ради ее же спасения.

Виктор посмотрел на Рылова. Тот жевал, на впалых висках быстро двигались кости.

- Как, вкусно? - спросила, приятно улыбаясь, Анна Дионисовна. - Вот бы вам еще рюмочку...

"Он победил, - подумал Виктор. - И держава Российская осталась. Нравится он мне или не нравится, а держава осталась, и теперь мы должны быть вместе..."

Москаль стал рассказывать историю из русско-японской войны о том, как наши солдаты в японском плену гнали у себя в казарме самогонку и каждый вечер напивались допьяна, смеясь над устраиваемым озадаченными сторожами дополнительным оцеплением.

Анна Дионисовна с любовью поглядывала на Виктора, как будто спрашивала: "Неужели ты вернулся?"

Рылов поднял вверх замасленный палец и спросил Виктора о настроениях белоэмигрантов, потом спросил, где Нина.

О ней Виктор ничего не знал.

- Значит, пропала, - сказал Рылов. - Против народа пошла. Они все там сгниют, никто их здесь не вспомнит. Ты согласен? - Он требовательно посмотрел на Виктора.

- Не знаю, - ответил Виктор.

- Может, тебе жалко? - спросил Рылов. - Представим, вдруг они вернулись - что тогда?.. Молчишь? Вот то-то и оно!

- Что "оно"? - удивилась Анна Дионисовна. - Что вы заладили, Викентий Михайлович? По-моему, нам всем пора перестроиться на новый лад, привыкать к новой свободе. Вы не бойтесь моего сына, он вас не укусит!

- Да я ничего против вашего сына не имею, - сказал Рылов. - У него вся жизнь впереди, надо решительно переходить на нашу сторону, без всяких шатаний, с пролетарской прямотой. Мне бояться его нечего, любезная Анна Дионисовна. Я не его, а за него боюсь. Чтобы не увлекли либеральные настроения да не сбили с толку нэповские вольности... Если кто надеется, что мы переродимся, то это глупости. Это надо бросить, пока не поздно.

Рылов говорил не грозно, а спокойно, почти добродушно, словно вмешательство Анны Дионисовны подействовало.

Виктор присмотрелся к нему и увидел, что тот уже не прежний безжалостный борец. Нет, желание быть добродушным нелегко дается Викентию Михайловичу и не так просто ему сидеть рядом с бывшим добровольцем-первопоходником. А сидит, даже советы дает, как приспособиться к новой действительности, как избежать обольщения нэпом, ведь нэп рано или поздно кончится, черт его побори...

Выходит, сочувствовал Виктору.

- Вот вам горяченьких, с-под низу, Викентий Михайлович! - ласково предложила Анна Дионисовна, радуясь мирной обстановке чаепития. - Берите, берите... Ну мало ли что сыты! Сделайте одолжение.

Рылов снова стал угощаться, беседа прервалась.

Анна Дионисовна нашла в шкафу книгу древнегреческих мифов и показала Рылову надпись на ней: "Ученику четвертого класса Виктору Игнатенкову за отличные успехи и отличное поведение".

Сохранила! Тысяча лет пролетела с той незабвенной поры, и ничего не исчезло, хотя множество людей ушло.

- У Ланге тоже было чем похвастаться, - заметил Рылов. - Ты, Виктор, больше не принадлежишь себе... Если ты с нами, ты принадлежишь великому делу. И тебя я хотел бы сберечь.

- Вы помните мифы? - спросил Виктор. - Я вспомнил Беллерофонта. Помните?

- Думаешь, мне больше нечего помнить? - ответил Рылов. - Ну дай-ка подумать... Хотя нет, помню! - улыбнулся он. - Помню! Он победил амазонок, у него был крылатый конь Пегас, он возгордился и хотел взобраться на Олимп...

Виктор никогда не видел, как улыбается Рылов. Воспоминание о гимназических годах осветило его суровое лицо, приоткрыло щелочку к его прошлому, когда он был ребенком, у него были отец и мать...

- Хотел взобраться, - подхватил Виктор, - а боги напустили на Пегаса овода, и Пегас сбросил героя...

- Ты совсем молодой, - сказал Рылов. - А я все забыл. Сказки все это... Вот говорю тебе: нужно уехать куда-нибудь подале от поселка, чтобы никто тебя не знал.

- Уехать? А я так соскучился. - Виктор тряхнул книгой. - Я живой, я дома. - Он посмотрел на Москаля: - Я кому-то мешаю?

- Кому ты можешь мешать, сынок? - вымолвила Анна Дионисовна. - Ты дома. Будешь жить, женишься, деток нарожаете. Так жизнь и наладится.

Москаль взял книгу, стал листать, морща в переносице свой утиный нос, и произнес как бы про себя:

- Вообще-то положение не простое...

- Почему ты так говоришь? - спросила она. - Кому он мешает? Ты же сам поручился!

- Дело не во мне, - сказал Москаль. - Но Виктора все считают беляком.

- Уехать куда-нибудь на другой рудник, - повторил Рылов. - Ты что, разве не воевал против нас? А сотни демобилизованных красных воинов разве это забыли? Что там твой Беллерофонт! Жалкий одиночка!..

- Да, я воевал, - сказал Виктор.

- И помалкивай теперь. Делай, что тебе велят. - Рылов с каждым словом окаменевал. - Ты под Орлом был? Двадцатого октября, когда был штыковой бой? Мы вычистили вас метлой. Ваших офицеров. Беллерофонтов.

- Нет, - возразил Виктор. - Беллерофонт разбился, сделался калекой и умер нищим. Он здесь ни при чем... И мертвых лучше не трогать. Бой ведется сердцем... Война кончилась.

- Война не кончилась, мы во вражеском окружении... Когда в станице Чирской казаки взорвали мост, тысячи человек пошли под огнем с камнями в руках будить Дон. Инженеры говорили: нужно полтора месяца. А мы за сутки... Ты готов стать в нашу цепь и раствориться в общем деле без остатка?

Рылов чего-то требовал. Клятвы? Или самосожжения? Виктор тоже носил камни в долине слез и смерти, на памятник павшим. Поэтому он мог твердо ответить, что не боится стать в цепь, но он ответил иначе:

- Не знаю.

- Хочешь быть лучше других? - нахмурился Рылов. - А нам не надо лучших. Будь как все. Работаешь для всего народа, для социализма.

Москаль опустил книгу, негромко сказал:

- Теперь нам нужны разные.

- Что? - спросил Рылов.

- Потому что теперь социализм и отечество должно стать единым целым, продолжал Москаль, хлопая книгой по краю стола. - Не надо противопоставлять. Царской России больше нет, есть наша Россия. И ни одной крохи ее богатства и культуры мы не отдадим.

- Положи книгу, - заметил Рылов. - Ее берегли не для твоего стука.

- Ничего, - ответил Москаль.

И он, отложив мифы, принялся доказывать что-то о нэпе, о том, что, как понял Виктор, вызывало у Рылова раздражение и злость.

Главным предметом спора оказалась не судьба Виктора, о нем забыли, и он притих, постигая жестокую правду возрождения отечества.

Оно могло возродиться только через восстановление промышленности. Но у него нет своих средств, огонь едва теплится в его домнах, в паровозных топках сипят дрова, каменный уголь лежит в затопленных рудниках. НЭП влачится по России, как крестьянская лошадь. И все богатства державы - это то, что может дать деревня.

Быстрей беги, крестьянская лошадь! Быстрей созревай, пшеничное зерно! Быстрей телись, корова! Ради создания промышленности и ради возрождения державы...

Рылов утверждал, что надо все ускорить - иначе гибель от вражеского окружения.

Москаль стоял на другом и говорил, что надо выполнять резолюцию XII съезда, который был в апреле, там все сказано верно.

- Избегать удушающей централизации, угашения инициативы, - вымолвил он, - значит, ничего не ускорять, не навязывать крестьянину!

- Прижмем мужиков - победим, - ответил Рылов. - Иначе мелкобуржуазная стихия нас пожрет.

В этом споре слышался далекий гул войны, то ли прошлой, то ли грядущей. Но не это было удивительно. Оба хотели возрождения, хотели добра, и на их весах качалась судьба Игнатенкова. Куда качнется - в сторону примирения и терпеливой работы или в сторону зажима и беспощадной гонки? И если в сторону зажима, то Виктору будет несладко. Да и кому будет сладко? Неужели жизнь снова может потерять цену? Это уже было. Хватит, хватит...

Макарий, помнишь: "Покрыты костями Карпатские горы, озера Мазурские кровью красны..."?

Хватит.

Будем щадить соотечественников, будем возрождать родное.

Вместо эпилога

Виктор Александрович Игнатенков прожил еще двадцать три года. Он стал горным инженером, женился, у него было две дочери. В сентябре 1946 года он умер от рака легких. Через полгода родился его первый внук. Всего же у Виктора Александровича было пять внуков и одна внучка...

Нина Петровна Григорова после гражданской войны оказалась в Чехословакии, вышла там замуж за русского эмигранта, и у нее было двое детей, Генадий и Макарий.