Святослав Рыбас - Генерал Самсонов

• Название: Генерал Самсонов
• Автор: Святослав Рыбас
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Достану, Николай Иванович, - уверил артельщик.

- Теперь ты, - продолжал Соболевский, обращаясь к фельдфебелю. - Брать из имущества жителей без разрешения офицеров безусловно воспрещаю. Солдат не разбойник. А мародеров - полевому суду. Все спиртные напитки немедленно выливать, посуду - разбивать.

- Так точно, ваше благородие! - ответил фельдфебель. - Не допустим.

Вошел денщик Соболевского, с усмешкой сообщил, что к ним приехал полковой священник.

- Чего смеешься? - спросил командир. - Пойди приведи отца Георгия... Нет, я сам встречу. А вы - ступайте.

Он вышел во двор без фуражки, с расстегнутым воротом, по-свойски.

Из самоварной трубы бойко валил уютный дым. Вдоль красной кирпичной стены скотного сарая порхала бабочка-траурница, то поднималась, то опускалась.

Он мимолетно вспомнил Полтавский кадетский корпус, тихую Ворсклу, окруженную длиннокосыми вербами, белые косынки хохлушек.

Из сарая доносилось мычание. Простая жизнь, похожая на российскую и все-таки совсем чужая, окружала Соболевского в этом чистом дворе с кирпичными постройками.

Отец Георгий благословил его крестным знамением, улыбался. Все любили полкового священника, уже старого и лысого, за добрую душу, звали Батей; был Батя азартным картежником, играл в гарнизонном клубе в штосс и еще сильнее увлекался садоводством в своем саду.

- Здравия желаю, батюшка, - сказал штабс-капитан. - Заходите, чаю попьем, сегодня же воскресение.

- У тебя сухари? - спросил Батя. - От сухарей у меня зубы болят.

- Бисквитами угощу, - пообещал Соболевский. - Что новенького, отец?

Он вдруг поморщился, а священник втянул голову в плечи - в воздухе засвистела граната и разорвалась где-то рядом.

- Что это такое? - спросил Батя. - Как с тобой чай пить, ежели у тебя война идет?

- Это случайный, - ответил Соболевский. - Или наши батарейцы прицел не тот поставили.

Священник посмотрел в небо. Вновь было тихо, бабочка-траурница все порхала во дворе.

И тут снова - свистит, еще свистит, загудело со всех сторон, задрожала земля. Черный фонтан вырос за спиной священника на улице, и комья земли застучали по двору, обдав Соболевского и отца Георгия гарью и пылью.

- Живы? Скорей в дом! - крикнул Соболевский.

Вестовой подхватил самовар, заслонив его спиной. Соболевский взял фуражку, бинокль, шашку и снова выскочил во двор. Гремели разрывы, стоял черный дым, и до неба поднималась серая пелена.

Обстреливали с высот, окружавших деревню. Соболевский понял, что надо спасать людей, и побежал по улице, придерживая одной рукой фуражку, другой шашку. В голове крутились разные мысли. То он думал о лепешках и артельщике, то о невыпитом чае. Он видел, что скорее всего его убьет, но благодаря воспитанной привычке быть готовым к смерти не позволил страху овладеть собой.

Кто-то толкнул Соболевского в спину, он упал, в ушах зазвенело, и грохот стал доходить будто сквозь вату. Потом его подбросило, ударило по руке. По лицу и шее потекло мокрое. Пощупал, посмотрел - кровь. Перед ним лежала сморщенная человеческая рука. Соболевский отвернулся, встал и побежал дальше. Рота потеряла четверть состава, а Черниговский полк остался без командира - погиб полковник Алексеев. Тем не менее на пять часов вечера была назначена атака на укрепленную позицию немцев. Задержка у Орлау не предусматривалась.

Соболевского назначили командовать в этой атаке своей и четвертой ротой, командир которой был тяжело ранен в голову. Одновременно по правую сторону шоссе должны были выступить первая и вторая роты, а дальше Полтавский полк.

Штабс-капитан смотрел на заходящее еще высокое солнце, на темные сосны, возле которых тянулись германские окопы, и снова думал о лепешках. Теперь было ясно, что лепешек испечь не удастся, что сейчас многие заплатят жизнями за то, чтобы оставшиеся в живых двинулись дальше.

Это была первая атака, и чем меньше оставалось времени, тем бодрее и тверже делался голос Соболевского, отдававшего последние приказания.

Вся местность впереди не имела укрытий, поэтому решили атаковать быстрым насколько возможно движением, дабы не дать противнику возможности пристреляться. Ну с богом! Пошли!

Соболевский бежал рядом с хорошим солдатом Токаревым и унтер-офицером Анисимовым. Звякал котелок у Токарева, топали сапоги. Сколько еще они пробегут, прежде чем немцы спохватятся?

Недолго спохватывались, едва подумал - засвистело. Перелет! Разорвалось за цепью.

Снова звякает котелок, топают сапоги. Жарко. Не хватает воздуха. Засвистело. Перелет!

Сколько еще будет перелетов? Один? Два? А до окопов - бежать и бежать. Господи, сейчас ты совсем рядом со мной, ты охраняешь меня и моих людей, спаси меня, если можешь, ты спасешь, я знаю!

Бело-розовые облачка шрапнели разрываются в небе, заслоняя бегущую цепь от глаз господа.

Перед цепью встает земляная стена от гранат. Недолет! Ну что же ты? Сейчас накроет! Не можешь? Не хочешь? И как будто крючья впились в левую ногу, рванули. И правую рванули. И левый локоть крючьями рвануло. Соболевский остановился. На бриджах, на рукаве среди расползающихся мокрых пятен - краснело. Но он не упал и спустя мгновение побежал дальше.

Черная стена выросла среди цепи. Упал унтер-офицер Анисимов, стал сворачиваться калачиком. А Токарев бежал и звякал котелком.

Вот уже шагов двести остается. Виден бруствер, бойницы, стволы винтовок. Артиллерия умолкла, чтобы не задеть своих. Сейчас - в штыки!

- Ура! - крикнул Соболевский.

Ударило в левое плечо, как будто проткнули железным пальцем. Он снова закричал, не остановился.

Вот уже бруствер. Крича, с раззявленным ртом задыхаясь от бега, Соболевский ступил на песчаную горку бруствера и от страшного удара, от которого раскололась голова, рухнул навзничь...

Атака сорвалась, но Соболевский уже не видел, как падают его солдаты, сраженные ружейным огнем, штыками и прикладами. Рукопашный бой длился около минуты. Штабс-капитан пришел в себя от озноба. Правая рука лежала в какой-то луже, он поднял руку - она вся в крови, а лужа, где она лежала, - была кровь. Изо рта текла кровь. Соболевский пошевелил языком, выплюнул обломки зубов, и ощутил, что у него раздроблена вся правая половина верхней челюсти и выбито три зуба в нижней. Пуля попала в рот и вышла в затылок.

Он лежал рядом с окопом, откуда доносились голоса. Рядом кто-то стонал. В окопе выругались, кто-то, кряхтя, полез на бруствер, раздались хрупающие удары приклада по костям. Стоны стихли.

"Сейчас и меня", - мелькнуло у Соболевского, и ужас от того, что он не погиб в бою, а будет забит как животное, охватил его. К нему кто-то приблизился и сказал:

- Здесь офицер.

- Подожди, я сейчас, - отозвался другой голос. Над Соболевским склонился германский офицер, смотрел с любопытством.

- Помогите мне, - попросил штабс-капитан. Германец промолчал, вынул какой-то кортик и присел. Соболевский напрягся, стараясь отползти.

- Стыдно, стыдно! - сказал офицер, покачав головой. Он срезал у штабс-капитана погон, положил его в карман и ушел. Твердый укоряющий звук немецкого слова "Schade!" звенел в ушах.

Потом снова появился этот офицер, а с ним был еще один, с повязкой Красного Креста, - наверное, врач. Врач поднял голову Соболевского, и кровь изо рта и затылка потекла сильнее.

- Он сейчас умрет, - громко произнес врач и опустил голову на песок.

Первый офицер взял Соболевского за правую руку и сказал, прощаясь по-французски:

- Adio, katmrad!

Рядом германские солдаты оттаскивали трупы русских подальше от окопа к лесу.

Соболевский закрыл глаза, сознание оставляло его. Он еще почувствовал, как его тянут за ноги, и потерял сознание. Должно быть, Соболевский попал в ад, ибо когда он открыл глаза, то увидел, что над ним в сумеречном свете копошатся три темные фигуры, тормошат его и толкают. Зачем чертям нужно было вынимать у него из кармана бумажник, срезать шашку, револьвер, бинокль, офицерскую сумку и часы, срывать шейную цепочку с образками Николая-угодника и Спасителя? Распоряжался немецкими чертями старший унтер или ефрейтор. Соболевского затошнило и стало рвать. Унтер срезал у него с пояса флягу.

- Оставьте флягу, я хочу пить, - простонал штабс-капитан.

- А ты хочешь пить, русская свинья! - воскликнул унтер и ударил его каблуком в нос. - Добей его!

Что-то ударило Соболевского по шее, снова все померкло. Очнулся он уже ночью. Шел дождь. Он промок насквозь, и мучительно хотелось пить. Над землей стояла темень, шуршали капли.

"Почему я не умираю? - подумал Соболевский. - Для чего же ты меня бережешь?"

Он попробовал ползти, скользя правой рукой и отталкиваясь коленями. Левая рука была совсем разбита, а плечо и локоть распухли.

Штабс-капитан прополз шагов семь и потерял сознание. Дождь равнодушно шелестел, было по-прежнему темно. Сколько времени Соболевский пролежал в беспамятстве? Он снова пополз.

- Господи, спаси люди твоя, - говорил раненый, едва шевеля распухшими губами и слыша вместо слов стон и мычание. Но все равно, Он должен был слышать.