Айдар Павлов - Время Полицая

• Название: Время Полицая
• Автор: Айдар Павлов
• Жанр: Триллер

Психоделический триллер

---

– И что я рассказала?

– Про Верку, про то, как ты опустила ее на семьсот рублей.

Настя отвернулась.

– Hу? – продолжал Вадим. – Теперь попроще стало? Ты мне веришь?

– Тебя навела Верка?

– О, ля-ля! – От отчаяния Вадик воткнул в зубы сигарету и щелкнул зажигалкой. – Никто меня не наводил – в глаза не видел твою Верку!

– Здесь не курят.

– А мне пофиг. – Он затянулся: – Я не здесь. Меня здесь нет второй день. Меня никто не желает знать, я нигде не числюсь; любимая девушка смотрит на меня как на эскимоса, какой-то упырь занимает мое место и требует, чтобы я вернул тридцать тысяч баксов родному отцу, друг, которому я верил как самому себе, целый год копил деньги, чтобы отправить меня к праотцам…

– Молодой человек, сейчас же потушите сигарету! – потребовала буфетчица.

– Сейчас, – кивнул Вадим.

– … Слышите, что вам говорят? – не унималась женщина за стойкой.

– Ладно, ладно. – Он потушил сигарету в пустом стакане.

– Вообще совесть потеряли! Если еще раз увижу, что кто-то курит… – распалилась буфетчица.

Вадим повернулся к буфету:

– Родная, думаешь мне еще раз светит сюда приходить? Думаешь, у тебя самый классный кабак в Европе?

– …Что?

– Ничего.

Пока он парил мозги буфетчице, Настя, от греха подальше, решила избавиться от странного незнакомца: взяла ранец и поднялась из-за стола.

– Э, ты куда?! – Подскочив со стула, Вадик схватил ее за руку: – Ну-ка, сядь!

– Отпусти меня!

– Ни за что. Теперь ты никуда не уйдешь. Ты слишком дорого мне досталась, любовь моя.

– Никакая я тебе не любовь. Отпусти!

– Тс-с-с-с! – Он улыбнулся, положив палец на губы. – Садись!

– Зачем?

– Я еще не все рассказал.

– Не понимаю, что тебе от меня надо, если сумка уже…

– Любви, подснежник. Несколько минут любви и понимания.

– Несколько минут?

– Хотя бы.

– Хорошо, – согласилась Настя. – Пять минут.

Она вернулась на стул.

– Пожалуйста, сиди спокойно, – попросил Вадим, запросто вынув из-за пояса револьвер. Пушка легла на стол между ним и девушкой: – Это же не трудно?

– Хочешь, чтобы я обратилась в милицию?

– Думаешь, они тебе поверят? Менты реагируют на трупы, Настена. Дела сердечные не для милиции. Найдут покойника с пробитой репой – заведут дело, не найдут – будут его ждать.

– У меня есть друзья.

– А что, им жить надоело, да? – Вадим весело улыбнулся и убрал оружие на место под ремнем. – Нет у тебя друзей, Настена, я же знаю. Поэтому будь цыпой, не огорчай тех, кто тебя любит. У нас ведь с тобой одна такая узенькая дорожка… – Он неторопливо провел ногтем по крышке стола узенькую дорожку: – У тебя и у меня. Сейчас с нее спрыгнуть – один хрен, что броситься вниз с десятого этажа. Мы спали вместе, понимаешь? На Композиторов у нас такая классная немецкая кровать – cупep! – зеленая, мягкая, большая, о, как мы были счастливы! Я не собираюсь лишать нас обоих этого счастья. Но ты же сама видишь, какая у нас жиденькая дорожка. – Если не будешь классной девчонкой, моей невестой, не сделаешь того, о чем я тебя попрошу ради твоего же блага… Даже не знаю, как это сказать… – Вадик озадаченно уставился на свой указательный палец, прочертивший линию вдоль стола. – Клянусь, причинять боль, убивать, там, наносить любые телесные повреждения собственной жене – не мое. В натуре я гуманист. Будет страшной несправедливостью по отношению ко мне, если ты меня вынудишь сделать что-нибудь этакое. Поэтому давай даже не будем обсуждать. Поговорим лучше о приятном.

– Поговорим, – неуверенно кивнула Настя.

Вадим достал два железнодорожных билета и положил их на место, по которому проходила "узенькая дорожка":

– Сегодня мы уезжаем в Таллинн.

– Этого только не хватало! – Настя закатила глаза. – С какой стати?

– Это мой приятный сюрприз. Уверен, ты его оценишь. Таллинн – сказочное место. Почти Италия, только хлопот меньше: визы оформлять не надо, вечером сел в поезд – утром уже там. Тебе понравится. Ты влюбишься в Таллиннские улочки, я гарантирую, они имеют совсем другое измерение. Прикинь: на каждом перекрестке стоят гномы. Я покажу тебе Пириту, Ранну. Ратушную площадь, уличных музыкантов. Ни одной вонючей машины в центре города, – обещаю – тишина, покой. А потом мы сходим в Нигулисте, любовь моя, это такой костел, в котором всегда холодно и красиво. Ты поднимаешь взгляд, и лучи холодного света падают на тебя вместе с музыкой. Обалдеть!

Вадим замолчал. Настя выглядела обалдевшей.

– Поверь, я никого не любил так, как тебя, – выдержав драматичную паузу, подвел черту Вадик.

– Это все, что ты хотел сказать? – спросила Настя.

– Пока да.

– Несколько минут внимания закончились? Я могу идти?

– Попробуй, – разрешил Вадим.

Настя поднялась и пошла к выходу. Он последовал за ней в коридор. Но догонять не стал – вытащил пушку и прицелился в розовый дутик, исчезающий в темноте коридора.

– Ну и катись, – проворчал он, когда Настя скрылась за поворотом.

Вадим спрятал револьвер и вернулся в буфет. Очередь у стойки рассосалась. Он взял двойной кофе и неторопливо выпил.

Пятнадцать минут спустя он вышел из Университета. Темнело. Через дорогу перебежала фигурка на каблуках: в белых джинсах и розовом дутике. Настя шла к нему.

– Надумала? – На лице Вадима мелькнула улыбка победителя.

Настя остановилась в двух метрах:

– И с какой только радости я тебе верю?

– Я же объяснил, у тебя и у меня – одна узенькая дорожка. Мы нужны друг другу.

– Не знаю, на фиг ты мне нужен, но я, кажется, еду.

– Знаешь, я почему-то в этом не сомневался.

– Потому что ты больной, – вздохнула Настя, – просто больной.

– Если б я сомневался, я б тебя убил, любовь моя, просто убил.

Они поймали тачку и покатили к Витебскому Вокзалу.

16 4 декабря, 1991.

За ночь, проведенную в поезде Ленинград – Таллинн, Вадим не сомкнул глаз. Он смотрел на спавшую Настю и думал о том, что только любовь в этом непредсказуемом мире имеет реальную силу и что даже во сне вокруг лица его подснежника с русыми лепестками живет едва уловимая матовая дымка – собственность немногих близоруких созданий прекрасного пола в нежном возрасте, сохраняющая рассеянное очарование девства. В этой дымке были заколдованы потертые джинсы, потресканные кроссовки и лохматый свитер, который Насте связала мать на пятнадцатилетие и в котором она была, когда он впервые ее увидел; от нее веяло теплым домом возле спящего под снегом синеглавого собора, белыми подушками из хрустальной комнаты невесты, толстыми тетрадями с ее стола и даже усердным Гошей – черепашкой Насти, – часами подпирающего дверь ее комнаты…

На земле лишь три стихии позволяют смотреть на себя бесконечно долго: огонь, вода и небо. И вот, когда к ним примыкает четвертая – представитель рода человеческого – ты уже расписался в любви. Той ночью Вадим видел Настю такой, какой ее видел Создатель: не от человеков – от стихии. А в стихию либо с головой, либо не ногой: в небе человек растворится, в воде захлебнется, в огне сгорит…

Он понял, что никогда раньше не смотрел столь долго – ни на кого. Его цветок возродился из небытия, и цена ему была вечность.

Таллинн встретив их легким морозом, полным безветрием и тишиной. Перед тем, как кинуть якорь в гостинице, Вадим полтора часа водил Настю по городу. После спертого воздуха вагона колючий аромат эстонской столицы действовал как газированная вода, а немая утренняя благодать глушила звуки подошв на мостовых из старинного камня до шепота, словно ты во дворе своего дома. Не искушая провидение, Вадим старательно огибал стороной все знакомые места и закоулки: навестить отцовскую квартиру или Пеликан и наткнуться там на незнакомых людей означало положить конец празднику. Настя казалась вполне счастливой и довольной тем, что согласилась на эту необычную поездку.

Они неторопливо бродили по лабиринтам эстонских улиц, заглядывали в магазины и покупали разные безделушки. Они сидели в маленьком кафе, ели пирожное – одно большое пирожное на двоих, – смеялись и смотрели через окно, как серое утро уступает территорию дневному свету, как восходит из красной колыбели холодный солнечный диск, как желтый цвет вытесняет из кривых улочек длинные, острые тени домов и до ослепительного блеска шлифует высокие шпили местных соборов.

Наконец, они облюбовали двухэтажную гостиницу на Тоомкооли, где роль портье выполнял хозяин, а в фойе мило стояла разукрашенная елка. Под этой елкой расположились несколько смешных гномов из пенопласта. Повсюду висели разноцветные надувные шары. Эстония заблаговременно готовилась к Рождеству.

Настя перебросилась несколькими любезностями с портье, Вадим заплатил за две недели вперед, взял ключ от двухкомнатного номера на втором этаже, и они поднялись наверх.