Анна Зегерс - Седьмой крест. Рассказы

• Название: Седьмой крест. Рассказы
• Автор: Анна Зегерс
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1975

"Седьмой крест" (1939) давно признан лучшим романом Зегерс. История семи заключенных, которые бежали из гитлеровского концлагеря Вестгофен и из которых только один сумел спастись, волновала читателей разных стран задолго до того, как книга могла увидеть свет в послевоенной Германии.

Также в сборник вошли рассказы:

"Шоферские права", "Установка пулемета в квартире фрау Кампчик", "Прогулка мертвых девушек", "Конец", "Крисанта", "Агата Швейгерт", "Предания о неземных пришельцах", "Явка".

Перевод с немецкого П. Чеботарева, В. Станевич, Р. Френкель, Л. Лунгиной, И. Каринцевой, Р. Гальпериной, С. Фридлянд, О. Бобровой.

Вступительная статья и составление Т. Мотылевой.

Примечания Г. Егоровой.

Иллюстрации П. Пинкисевича

---

Да, прежде он и сам был готов на любое безумство. Он прошел с фюрером огонь, и воду, и медные трубы. Теперь фюрер умер. Правда, находятся люди, которые в это не верят. Но, живой он или мертвый, приказывать он уже не может. И второй раз фюреру не удастся его обмануть. Он сулил ему славу и блеск, обещал разделить с ним свою власть. Он выманил его из дома, оторвал от плуга и поля. Обещано было с три короба, и что же из этого получилось? Преследования и страх. Его бросили на произвол судьбы.

Если он сделает то, что велят эти мальчишки, положение его будет еще хуже. И еще куда хуже, если откажется. Вот тогда они ему покажут, где раки зимуют.

Завтра ему нельзя выходить на работу. С этой стройкой — все, кончилось его времечко. Тогда уж лучше всего смотаться ночью. Он застонал. Он смертельно устал от сегодняшнего рабочего дня и от длившегося уже много недель побега.

Но, несмотря на это изнеможение, которое незадолго до конца в последний раз победила жажда жизни, Циллиху удалось с той же находчивостью, ловкостью и изобретательностью, которые он проявил во время бегства из Вейнгейма, благополучно миновать все охранные посты, опоясавшие строительство. На рассвете он со своим узелком в руках уже шагал по горам.

Ремонтный поезд, который перевозил все необходимое для восстановления железнодорожных путей, вернулся после окончания работ в свой отправной пункт Вальдау, в трех часах езды от Цейсена. Вольперт решил сразу же съездить в деревню, чтобы на месте выяснить, чем завершились поиски Циллиха. Хождения по различным административным инстанциям принесли ему одни разочарования: обнаружить беглеца не удавалось.

По сравнению с его первым посещением деревня стала еще нарядней и чище. Еще заметнее, чем тогда, о войне напоминали только кое-где новые кирпичи и отдельные свежевыкрашенные стены. Вольперт направился в ратушу. Бургомистр, старый, бывалый человек по фамилии Абст, крестьянин с достатком, у которого была одна лошадь и пять коров, прекрасно понимал нетерпение Вольперта. Он сам провел два года в концентрационном лагере, а оттуда был направлен в штрафной батальон.

— Но богу было угодно иначе, — рассказывал он о себе. — Я цел и невредим, вернулся домой, к жене и детям. Лошади, правда, нет. Клянусь вам, я ничего не делал против Гитлера. Разве что позволил себе когда-нибудь обмолвиться о нем недобрым словом или рассказать анекдот. Надлер, крестьянин из нашей деревни, донес на меня, потому что во всех делах я был куда удачливее его.

Он утешал Вольперта тем, что Циллих наверняка достал себе фальшивые документы. Теперь, когда есть приказ проверять личность каждого, это неизбежно выяснится, и его задержат.

Они сидели на новой круглой скамье, которую Абст собственноручно сбил, опоясав ею большое каштановое дерево перед своим домом на деревенской площади. День был прохладный, но солнечный, быть может, это был последний солнечный день в этом сезоне, потому что стояла уже поздняя осень. Из маленького, зеленого домика на площади, где теперь снова открылась школа, вышел учитель, худой, болезненного вида человек с серыми внимательными глазами. Абст подозвал его, и он тоже присел на скамейку под каштаном.

— Это инженер Вольперт, — сказал Абст, — тот самый, который узнал Циллиха и теперь его разыскивает. Познакомьтесь, учитель Деграйф.

Из этих слов Вольперт понял, что в деревне уже все про Циллиха знали. Деграйф посмотрел на Вольперта. Нездоровый блеск его ясных глаз и покашливание выдавали легочного больного, что в прежние времена не позволило бы ему заниматься своей профессией. Абст добавил тем тоном, которым обычно сообщают звание или высокую должность:

— Господин учитель сидел в лагере Заксенхаузен.

— Вам, должно быть, трудно, — сказал Вольперт, — учить детей с презрением относиться к тем людям, которых они прежде должны были приветствовать возгласами «Хайль, хайль!».

— Почему? — спросил Деграйф. — Я к этому уже привык. За это и сидел в лагере.

Он засмеялся и закашлял.

— Господин Вольперт уже во второй раз обходит всех чиновников, — сказал Абст. — Циллиха так и не удается найти.

— Я делаю, что в моей власти, чтобы отправить этого мерзавца на каторгу, — сказал Вольперт и спросил, глядя в ясные глаза учителя и сам удивляясь своему вопросу: — А вы бы это стали делать?

Деграйф, которого тоже удивил этот вопрос, не вяжущийся с жесткими чертами лица инженера, в свою очередь удивил его своим ответом, не соответствующим его ясным глазам:

— Конечно, чтобы все они могли жить. — И он жестом указал на мальчишек, которые как раз выбегали из школы на площадь. — А особенно вот этот.

Невысокий мальчик с учительским портфелем в руках нерешительно подошел к каштану. Его волосы цвета спелой ржи, отдельными толстыми прядями расходясь от макушки, словно шапка, покрывали его круглую голову. Он мрачно глядел на незнакомца, сидевшего между бургомистром Абстом и учителем Деграйфом. Он прекрасно помнил, как этот человек появился. Он уже тогда почувствовал, что от этого человека исходит что-то леденящее и давящее, какая-то смутная угроза, которая с тех пор как зловещая тень нависла над ним и его семьей. Хотя он был еще совсем юн, он уже прожил свою юность. Прежде все с ним приветливо здоровались, никто в деревне не смел его задирать, потому что он был сын человека на особом положении. А теперь ходили слухи, будто с исчезнувшим отцом не все в порядке. Словно государство нечто столь же необъяснимое и неведомое, как ветер, который дует то так, то этак; и вот теперь ветер вдруг задул против него. Он с тревогой отвернулся от незнакомца, который тоже мрачно его разглядывал, и остановил свой взгляд на лице молодого учителя, к которому уже чувствовал доверие.

— Говорят, у черта нет детей, — сказал Вольперт.

Учитель засмеялся и закашлял.

— А у меня другие сведения. Я читал сказку, в которой рассказывалось, что однажды черт изнасиловал девушку. И тогда господь бог сделал так, чтобы сын ее унаследовал от отца только хорошие качества.

— А разве у черта есть хорошие качества?

— По моей сказке выходит, что да. Сын был чрезвычайно умен.

Учитель положил портфель на колени. Он задумчиво поглядел на мальчика, который все еще чего-то ждал.

— Да, можешь идти домой.

Бессильное послеполуденное солнце золотило голые суковатые деревья. Только последний лист каштана пылал красным пламенем.

Циллих бродил теперь по пустынным дорогам уже окрашенного осенью высокогорья. Иногда ему попадались на пути глухие деревни. Война их пощадила, но они все равно вымирали от нищеты и заброшенности. Первое время он даже не голодал, потому что у него еще оставались деньги от последней получки. Крестьяне в этих высокогорных селениях никогда не удивлялись, встречая одиноких, заблудившихся путников. И Циллиху иногда казалось, что он может здесь вечно странствовать, не зная ни отдыха, ни срока, страдая от голода, но целый и невредимый, как Вечный жид. Его пускали ночевать, а он за это помогал убирать сено. Когда он сидел вечерами в крестьянских домах, где рано гасили огонь, чтобы поберечь керосин или свечи, он с озлоблением думал: «Зачем они вообще живут на свете?» Он томился без духовой музыки, чеканного шага и резких выкриков команд. Он ненавидел эти серые, однообразные дни, которые, подобно воде, текли между пальцев. Он тосковал по открытой схватке, когда можно топтать ногами противника, орущего, отбивающегося, истекающего кровью. Ему невмоготу было склоняться перед обстоятельствами, словно трава под граблями.

Однажды он неожиданно вышел к горному озеру и с удовольствием услышал, что с противоположного берега доносились гулкие удары топора и молотков и визг пилы. Наконец-то он снова услышал звуки работы, звуки продуктивной человеческой деятельности. Он направился к плотине, которую теперь восстанавливали. Он даже забыл на минуту, что должен затаиться, спрятаться, а не привлекать к себе внимание. Он думал: «Скоро я здесь стану бригадиром, как там, на карьере, в Вейнгейме».

Он смело обратился к начальнику стройки. Объяснил, что направляется в Фульду, и спросил, не найдется ли для него работы до конца недели. Он показал справки из Вейнгейма и Эрбенфельда. Ему дали работу и первое время внимательно следили за ним, по придраться было не к чему. Он не был ни лодырем, ни халтурщиком. Порученную работу он выполнял точно, усердно и молча.

Все рабочие ели и спали вместе в наскоро сколоченных бараках из неотесанных бревен, которые, как только плотина будет пущена, разберут и сплавят вместе с остальным лесом. Они подробно расспрашивали Циллиха, куда и откуда он шел, и Циллих отвечал каждому одно и то же.

Вечером его пригласили играть в карты. Он изо всех сил старался хорошо играть, словно любая его ошибка могла иметь бог весть какие роковые последствия. Он буравил своими глазами-бусинками одного игрока за другим, и по едва заметным знакам улавливал, у кого не было нужной карты. Но вдруг его внимание рассеялось, потому что он стал прислушиваться к разговору, который вели у него за спиной.