Вячеслав Рыбаков - Кружась в поисках смысла

• Название: Кружась в поисках смысла
• Автор: Вячеслав Рыбаков
• Жанр: Научная Фантастика

---

Рыбаков Вячеслав Кружась в поисках смысла

Вячеслав РЫБАКОВ

КРУЖАСЬ В ПОИСКАХ СМЫСЛА

Книга публицистики Вячеслава Рыбакова - одного из интереснейших российских писателей, автора романов "Очаг на башне" и "Гравилет "Цесаревич", соавтора сценария фильма "Письма мертвого человека".

- Кондуктор! Где я нахожусь?! В каком обществе?!

В каком веке я живу?!

- Да вы сами кто такой?

А.П.Чехов. "В вагоне"

Круг первый. 1986 ----------------

ХИТРОУМСТВУЯ ГЛОБАЛЬНО

______________________________ "Этика всегда и фантастика сегодня".- "СИЗИФ", 1990, № 3.

1.

Современная культурология приходит к выводу, что все известные нам этические системы выстраиваются на двух фундаментальных принципах. Во-первых, для каждого благо ближнего должно быть важнее его собственного блага; во-вторых, по мере возможности каждый должен стремиться не умножать зла и страданий вокруг себя. Эти принципы, для современного обыденного слуха несущие какой-то неприятно религиозный оттенок и звучащие довольно претенциозно, возникли, разумеется, не сами собой и не как продукт сознательного творчества. Они выковывались десятками тысячелетий в ту эпоху, когда человек еще не был вполне человеком, но уже давно был стадным животным со сложной психикой. Это животное, с одной стороны, обладало индивидуальностью и не могло функционировать не индивидуально, но, с другой, не могло не сосуществовать и не взаимодействовать с десятками и сотнями других, столь же самостоятельных, индивидуальностей. Только поведение, построенное более или менее в соответствии с этими принципами, являлось действенной альтернативой нескончаемой дуэли каждого с каждым, самоубийственной для общественного животного. Поэтому можно считать их социальным выражением инстинкта самосохранения. Благо ближнего означает интересы людей в целом - объективно они всегда важнее личных интересов любого отдельного человека, а неувеличение зла - неухудшение мира, частью которого люди являются и в котором живут и намерены жить дальше.

Ясно поэтому, что органичное усвоение любой этики приводит к значительному внутреннему ограничению свободы воли и значительной внутренней подчиненности воле ближнего. Этический индивидуум ограничен в своих поступках, так как он ограничен страхом причинить зло. Но он ограничен страхом причинить зло, и поэтому ограничен в способности реализовать себя. Чем более последовательно человек реализует этику, тем больше личных страданий доставляет ему, зачастую совершенно непроизвольно, окружающее его общество. Но тем больше, в конечном счете, он оказывается необходим ему. Он как бы отсасывает на себя, тоже зачастую непроизвольно, его страдания - особенно когда оно в силу природных, экономических или социально-политических факторов начинает страдать особенно сильно. В сущности, совокупность этических индивидуумов служит единственным амортизатором, как-то предохраняющим общество от раскола и междоусобиц при встрясках. Возможности этого амортизатора не безграничны, и справляется он далеко не всегда. Но некоторое смягчение он дает всегда. И никакого иного амортизатора у общества нет.

Различия же этических систем возникают оттого, что смысл понятий "ближний", "благо", "зло", "мера возможностей" варьируется от культуры к культуре и трансформируется от эпохи к эпохе. Например, важнейшей тенденцией этического развития является постепенное расширение круга "ближних", поскольку с увеличением и усложнением человеческих сообществ судьба отдельного человека начинает зависеть от судьбы все большего числа людей, и, следовательно, круг тех, чьи интересы должны учитываться, растет.

Очевидно, что, пока существуют человеческие коллективы, два краеугольных принципа этики будут сохранять актуальность. Однако человек может перемалывать их в своем мозгу сколько угодно и сколько угодно сострадать другим - все его колебания и муки останутся совершенно бессмысленными и никчемными, пока он не научится строить в соответствии с принципами этики реальную повседневную активность. Лишь тогда он станет объективно хорошим и действительно нужным. Поведенческая же реализация этики не может не быть чрезвычайно сложной.

Первая основная сложность - это построение иерархии приоритетов. Для человека, не заботящегося о соблюдении первого принципа, дислокация высшей ценности Вселенной всегда очевидна; ему всегда ясно, что его личное благо превыше всего, а это сильно упрощает картину мира и облегчает процесс выработки решений и совершения поступков. Иное дело, если человек всерьез ощущает, что благо ближнего для него по крайней мере не менее важно, чем его собственное, и в то же время в число ближних включает более чем одного человека. При возникновении конфликта интересов этих ближних сразу возникает спектр возможных приоритетов, выбрать из которых оптимальный очень трудно. И второй основной камень преткновения - непредвиденные последствия поступков. Попытки проведения в жизнь как первого, так и второго принципов чаще всего оказываются малоуспешными именно из-за того, что действия, в момент их совершения казавшиеся наиболее безобидными, в силу вторжения факторов, которые нельзя было, или очень трудно было - или очень не хотелось - учесть, вдруг оказываются губительными.

Только опыт помогает не замереть в столбняке испуга перед невозможностью реализовать абстрактные принципы в конкретном поведении и научиться быстро и более или менее правильно делать выбор в подобных ситуациях. Но, во-первых, опыт сам по себе зачастую действует разрушительно на стремление вести себя этично; во-вторых, личный опыт всегда чрезвычайно ограничен как характером и склонностями обретающего этот опыт индивидуума, так и - что здесь особенно существенно - рамками ячейки мира, в которой сосредоточены непосредственные связи этого индивидуума и его непосредственные интересы; и, в-третьих, он часто оказывается малоприменимым, когда в мире происходят резкие изменения, то есть именно тогда, когда этическое поведение особенно необходимо для наименее болезненного подъема общества на какую-то новую ступень.

Усугубляет ситуацию еще и то, что с ростом численности населения и усложнением социальных структур рамки ячейки мира, в которой набирается опыт, как правило, не расширяются, а фактически сужаются. Действительно, в небольшом и социально однородном племени обратные связи срабатывают быстро и верно. Последствия любого поступка видны сразу и всем, а реакция на него точно адресована тому, кто его совершил. Кроме того, все члены племени заняты, в общем, одним и тем же делом, у них общие навыки, общие представления, они могут нормально оценивать действия друг друга, и, если коллектив рассматривает чьи-либо действия как ошибку, это, как правило, действительно результат ошибочного поступка одного, а не ошибочного мнения многих. Другое дело - сложный, стратифицированный, перенаселенный социум. Неэтичные действия зачастую проходят незамеченными; этичные действия по недомыслию окружающих могут вызвать негативную реакцию; морально осудить вышестоящего так, чтобы он это ощутил, затруднительно; обидевшийся и обиженный, разделенные захлопнувшейся дверцей троллейбуса, разъезжаются и никогда не встречаются вновь, а неизбежная реакция на неверное действие обрушивается на того, кто подвернулся под руку и кто, совершенно не понимая, за что с ним так, передает ее дальше. Казалось бы, невесть откуда нарастает массовая неприязнь. И общественная санкция морального осуждения бесцельно мечется, накачивая сама себя, пока не разрядится какой-либо судорогой изумительно напоминая процесс накачки в лазере, который, раз начавшись, уже не может не дать вспышку. Обратные связи не срабатывают; элементарная этика пасует; опыт не обогащает ее поведенческий арсенал, а дробит ее принципы. Лишь качественное расширение опыта способно вернуть ему его функцию кузнеца этики.

В связи со всем этим роль обмена опытом поведенческой реализации этики можно считать более важной, чем роль какого-либо иного обмена.

2.

Большая Литература из всех выработанных человечеством механизмов обмена подобным опытом является наиболее мощным.

Литература, оторвавшаяся от ритуального описания неизменных актов производства, возникла именно в период возникновения больших, сложных обществ, в которых опыт, набираемый внутри непосредственно воспринимаемой ячейки мира, перестал быть достаточной базой этики. В основу гуманитарного способа передачи информации закономерно лег духовный механизм, известный в психологии как "сгущение". Прямое отражение стало непродуктивным. Началось концентрирующее комбинирование реалий мира с целью - зачастую неосознаваемой автором, движимым лишь исступленным желанием "излить душу" продемонстрировать сложность и неоднозначность причинно-следственных связей как в сфере чувств, так и в сфере поступков. Придумывание сделалось неизбежным. В то же время оно не могло не быть индивидуальным, не могло проводиться иначе, как на базе личного опыта и личных переживаний. Фактически литератор отвечал миру, который порождал в нем определенные чувства, конструированием мира, который доказывал бы закономерность и общую значимость этих чувств, порождал бы эти чувства у всех.