Вячеслав Козляков - Герои Смуты

• Название: Герои Смуты
• Автор: Вячеслав Козляков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03555-3

Смута, однажды случившись, стала матрицей русской истории. Каждый раз, когда потом наступало «междуцарствие», будь то 1917 или 1991 год, разрешение вопроса о новой власти сопровождалось таким же стихийным вовлечением в историю огромного числа людей, разрушением привычной картины мира, политическим разделением и ожесточением общества. Именно по этой причине Смутное время привлекает к себе неослабевающее внимание историков, писателей, публицистов, да и просто людей, размышляющих о судьбах Отечества.

Выбрав для своего рассказа три года, на которые пришелся пик политических потрясений первой русской Смуты, — с 1610 по 1612/13 год, — автор книги обратился к биографиям главных действующих лиц этого исторического отрезка. Каждая из биографий настолько необычна, что одно лишь беспристрастное изложение всего, что случилось с героем, может поспорить по занимательности сюжета с самым захватывающим авантюрным романом. Здесь и воеводы Первого ополчения Прокофий Петрович Ляпунов, Иван Мартынович Заруцкий и князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, и организаторы следующего по времени нижегородского ополчения Кузьма Минин и князь Дмитрий Михайлович Пожарский, и подзабытые ныне исторические персонажи, без которых, однако, невозможно представить то время, — в частности, казанский дьяк Никанор Шульгин, ставший единоличным правителем и вершителем судеб громадного «Казанского царства».

---

Эта служба была предвестием новой войны с Речью Посполитой. Командование войском планировалось поручить лучшим боярам-военачальникам. Кандидатура князя Дмитрия Михайловича Пожарского тоже рассматривалась, но в качестве второго воеводы в армии под командованием боярина Михаила Борисовича Шеина, героя Смоленской обороны, терпевшего некогда польский плен вместе с патриархом Филаретом. В начавшийся осенью 1632 года поход русской армии под Смоленск князю Пожарскому выступить было не суждено из-за нового приступа болезни. Незадолго перед тем умерла мать князя, к которой он был очень привязан. Пожарский продолжил свою приказную службу, снова встав во главе комиссии по сбору «пятинных денег». Только год спустя его назначили воеводой вспомогательного войска для поддержки армии Шеина. Из Москвы он выступил к Можайску, где с огромными сложностями собирались новые полки. В конце февраля 1634 года именно от воевод князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского и князя Дмитрия Михайловича Пожарского царь Михаил Федорович узнал о капитуляции боярина Шеина под Смоленском. Пожарский оставался с войском в Можайске до июля 1634 года, поэтому он не принял участия в поспешном судилище над воеводами смоленской рати боярином Михаилом Борисовичем Шейным и окольничим Артемием Васильевичем Измайловым, которые были казнены. В разгар Смоленской войны умер патриарх Филарет. Именно в это время в одном из местнических споров Пожарскому в запальчивости припомнили, что он «воцарялся» на Москве. Это может свидетельствовать о пошатнувшемся положении прежних фаворитов умершего патриарха[558].

Однако слава князя Дмитрия Михайловича Пожарского заставляла умолкать всех его недоброжелателей. После войны в 1634 году он становится во главе Московского судного приказа, которому были подведомственны дела членов Государева двора. В сочетании с прежними назначениями такое продолжение службы было для князя Пожарского вполне логичным. Не случайно его оставляли в Москве во время отъездов царя на богомолье. Пожарский был желанным гостем во Дворце, он часто присутствовал по торжественным поводам «у государева стола» и принимал участие в дворцовых церемониях. Назначали его и на дипломатические переговоры. Символично, что именно Пожарскому пришлось участвовать в утверждении Поляновского мирного договора с Речью Посполитой. 19 марта 1635 года князь Дмитрий Михайлович подал царю Михаилу Федоровичу крест, который царь поцеловал в знак перехода от войны к миру в делах с королем Владиславом IV. Поворот в политике, образно говоря, с запада на восток позволил царю Михаилу Федоровичу заняться обороной границ Московского государства от татарских набегов. В 1638 году для этого был направлен в Тулу глава московского правительства боярин князь Иван Борисович Черкасский; в другие, соседние города были назначены на службу также виднейшие бояре. Князь Дмитрий Михайлович Пожарский, как в годы Смуты, снова оказался в знакомых местах: во главе Рязанского разряда в Переславле-Рязанском он ведал строительством засек[559]. Это воеводское назначение, как оказалось, стало последним и завершило карьеру князя-воина.

Во второй половине 1630-х годов, после ряда семейных испытаний (смерти первой жены и детей), князь Дмитрий Михайлович женился второй раз — на княжне Федоре Андреевне Голицыной. Он держал в своих руках управление большим хозяйством в разных уездах, был занят строительством и расширением московского двора на Сретенке. Известны многие его вклады в монастыри: например, он принял участие в украшении построенного в 1636 году в Москве на Красной площади Казанского собора (распространено мнение, что князь Дмитрий Пожарский был его заказчиком и строил собор «на свои средства»)[560]. Внешне его жизнь ничем не отличалась от жизни любого другого знатного боярина. Но так продолжалось совсем недолго.

В начале 1640-х годов перешагнувший шестидесятилетний рубеж князь составил свое завещание. Видимо, он уже тогда предчувствовал близкую кончину. Из этого источника, совсем недавно найденного в архиве, можно узнать, что, достигнув всего, о чем многие его современники могли только мечтать, князь остался самим собою. Проще говоря, честным человеком, который не кичился своим геройством, думал о том, где его «тело мерзское» погребут, стремился в силу долга и обязанности достойно завершить свою жизнь. За обычными формулами духовной, за распоряжениями об имуществе и поминаниях души приоткрываются редкие личные качества князя, его любовь к семье — жене и детям, внукам, зятьям и племянникам. Вполне отвечают принципам, с которыми жил князь Дмитрий Пожарский, его последние распоряжения не устраивать поминаний доходами из кабацких денег, а также оговоренные им условия отпуска людей на волю. Трогательно вспоминает князь Дмитрий Михайлович остающуюся без него «бедную свою горькую жену» и поручает ее заботам младшего сына Ивана. Похоронить себя князь Дмитрий Михайлович просил рядом с умершим сыном Федором: «у Всемилостиваго Спаса в Суздале, в головах у света моево у князя Федора Дмитриевича»[561]. Портрет главного героя Смуты, который раньше можно было представить только исходя из косвенных свидетельств источников, в этом поразительном личном документе явлен с безоговорочной убедительностью.

Завершил свой земной путь князь Дмитрий Михайлович Пожарский 20 апреля 1642 года.

Усыпальница князей Пожарских и Хованских в Спасоевфимьевском монастыре просуществовала до 1765—1766 годов, когда по приказу архимандрита Ефрема была разобрана «за ветхостью», а плиты с захоронений были употреблены на ремонт монастырских стен и построек. Первые раскопки усыпальницы князей Пожарских провел археолог Алексей Сергеевич Уваров в 1851 году. Ему удалось точно установить место погребения князя Дмитрия Михайловича. После этого была организована добровольная подписка по сбору средств на установку памятника и конкурс проектов. 2 июня 1885 года над усыпальницей князей Пожарских была открыта часовня-мавзолей (ее постройка растянулась почти на четверть века). В 1933 году мавзолей Пожарского был разобран, итальянский мрамор, из которого он был выстроен, отправили в Москву для так и не начавшегося строительства Дома Советов. В 1963 и 1974 годах над могилой князя Дмитрия Михайловича появились новые памятники. Первый, весьма скромный памятник был установлен Владимирским музеем и реставрационными мастерскими по проекту архитектора О. Г. Гусевой, а второй, более масштабный, установлен по правительственному постановлению к 950-летию первого летописного упоминания Суздаля (скульптор Н. А. Щербаков, архитектор И. А. Гунст). 4 ноября 2009 года был торжественно открыт мавзолей князя Пожарского, практически полностью повторяющий проект памятника конца XIX века. Работы по возобновлению мавзолея в Суздале дали возможность сотрудникам Института археологии Российской академии наук провести новые раскопки усыпальницы князей Пожарских и Хованских[562].

Год 7121-й. ВЫБОРЫ ЦАРЯ

ЛЮДИ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ

ИВАН СУСАНИН

Говорить о «героях Смуты» и не вспомнить имя Ивана Сусанина невозможно, хотя история костромского крестьянина после включения ее в многочисленные литературные памятники Нового времени и в оперу Михаила Ивановича Глинки «Жизнь за царя» приобрела не совсем серьезный оттенок. На какое-то время в культуре и историческом сознании советского времени фигура Сусанина «вытеснила» всю историю с царским избранием, сделав ее не такой существенной, как подвиг национального героя, проявившего храбрость в борьбе с врагами. По этой причине упоминать имя Ивана Сусанина приходится с оговорками: он давно уже часть устойчивой культурной мифологии, сложившейся еще на рубеже XVIII—XIX веков. Оперный герой, существующий в обычном сознании на уровне исторического анекдота[563].

Нынешние читатели зачастую даже не подозревают, что современникам, за исключением небольшой костромской округи, имя Сусанина было неведомо. Костромского крестьянина, отдавшего «жизнь за царя», вспомнили впервые лишь в 1619 году, когда царская семья во главе с царем Михаилом Федоровичем смогла выехать из Москвы на богомолье в отдаленные земли Русского государства. Приговоренный историей к известности мужественный человек, сопротивлявшийся врагу («полякам», «казакам»?), каких было сотни и тысячи по всей стране в Смутное время, со временем стал символом этой борьбы. Однако не сохранилось ни одного слова, записанного им, и даже о его происхождении нет никаких свидетельств. Историков смущает прозвище Сусанин, совсем необычно идущее от женского имени. Означает ли это, что он воспитывался без отца? Споры идут и о месте его гибели, о дальнейшей судьбе его потомков. Сам же Сусанин просто превратился в миф.