Кристиан Гарсен - Полет почтового голубя

• Название: Полет почтового голубя
• Автор: Кристиан Гарсен
• Издательство: Макбел
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 985-6347-37-8

Приключенческий роман, тонко и иронично повествующий о перипетиях незадачливого журналиста, вынужденного вести расследование по поводу исчезновения дочери своего патрона в такой загадочной стране, как Китай.

---

— Да, вы правы, — ответила Беатрис, — но я хочу сказать вам две вещи. Во-первых, только Соединенные Штаты без конца поучают Китай, как соблюдать права человека. Соединенные Штаты, которые всегда поддерживали и финансировали самые бесчеловечные южноамериканские диктатуры. На их совести смерть Альенде. Там до сих пор существует расовая дискриминация. И это единственная страна в мире, где судят молодых людей за проступки, совершенные в несовершеннолетнем возрасте. Конечно, такое вмешательство со стороны американцев сильно раздражает китайцев. Во-вторых, пусть даже это не самый удачный аргумент, но в Китае с давних пор сложились своеобразные отношения между личностью и обществом. И если я говорю, что это неправильная битва, то лишь потому, что уверена в бесполезности переубеждать китайцев в том, что их точка зрения на мир, которой более тысячи лет, ошибочна и лишь наша правильна. Рано или поздно они ее примут, но только сами. Постепенно или под воздействием общественного мнения, но только сами. Так как западная модель — капиталистическая, рыночная — мчится во весь опор, всё больше и больше проникает в сознание и неминуемо привьется в зарождающемся капиталистическом или квазикапиталистическом обществе. То есть в обществе, где внешне соблюдаются права человека — хотя и богатого человека. Остается доказать, что так будет лучше.

— Такой речи позавидовали бы некоторые коммунисты, — усмехнулся Еугенио.

— Может быть, — улыбнулась Беатрис. — Когда я приехала сюда, то думала еще по-другому. Анн-Лор и Пьетро тоже думают по-другому. Они верят в согласованные политические действия. Я тоже верила. Но теперь считаю, что мы очень мало воздействуем на события и отнюдь не так, как нам хочется.

Вот слова, которые могла бы сказать и Марианна, подумал Еугенио.

Солнце поднялось уже высоко, и статуи теперь казались еще более хмурыми. Они словно испытывали молчаливый тысячелетний гнев, заставлявший кипеть их каменную кровь, закатывать глаза и хмурить брови, такие человеческие, что можно было подумать, будто тела животных являются лишь гранитными камерами, где томятся их обреченные на вечные муки проклятые души, охраняемые другими, уже человеческими статуями, с более мирными, почти доброжелательными взглядами.

Около полудня, вернувшись в отель, они распрощались — Беатрис еще предстоял обед с группой туристов и экскурсия в «Храм Неба». Они до сих пор не перешли на «ты», и это было хорошо. Еугенио казалось, что Беатрис представляла собой пусть не опасность, не стоило преувеличивать, но довольно нежную ловушку, в которую легко было попасть. Мы можем делать все что угодно с нашими мыслями, которые ничего не стоят, говорил он себе, и ничего — с нашими эмоциями, которые для нас — всё. Беатрис направилась к ресторану, откуда доносились звуки оркестра, игравшего нечто похожее на «Елисейские поля». Сначала Еугенио хотел снова подойти к музыкантам и попросить исполнить какую-нибудь китайскую мелодию. Он очень любил «Елисейские поля»: его бабушка часто слушала эту песню, когда он был еще подростком, и теперь ему было мучительно больно слышать, как ее уродуют. Однако он отказался от этой затеи и вернулся к себе в номер, чтобы написать статью.

Он немного поговорил с фотографией Марианны, спросил, как себя чувствуют Фабьен Бартез и Чехов, и, кажется, даже услышал в ответ, что у них всё в порядке. Затем пошел прогуляться возле отеля и бродил до тех пор, пока не наткнулся на одного из многочисленных уличных торговцев, жарящих в дыму на тонких шампурах очень острые шашлыки и продающих кумкват[17] в сахарной глазури. Еугенио подумал, что можно было бы написать о том, что китайцы едят целый день и что здесь в любое время суток полно как торговцев едой, так и покупателей. Затем он сел на бортик витой ограды, окружающей маленький садик, и съел несколько кусочков шашлыка, наблюдая за спешащими по своим делам и не замечающими его прохожими. Он вспомнил сон о пьяном поэте и неуловимой луне, приснившийся ему на берегу озера. Потом его мысли переключились на Беатрис, вызывавшую у него ассоциации с осенними красками, и на ряды статуй под акациями. Все таинственно, бесконечно и грустно, подумал он, сам не зная почему. Затем подозвал велорикшу и назвал адрес Хан Гуо.

Глава 23 Маленькая тарелка с засахаренным имбирем

— Но, месье Трамонти, вам никогда не понять Китая, как и нам — Запада, главное всегда будет ускользать, так что успокойтесь, — произнес с улыбкой Хан Гуо. — Все это имеет древние и глубокие корни. Вы — цивилизация дерева и полей, мы — цивилизация рек и садов. И этим все сказано.

Еугенио слушал молча. Это обобщение казалось ему интересным, но не бесспорным. На лакированном столике с изображением полчища гримасничающих драконов стояли чашки с дымящимся чаем.

— С одной стороны, дерево — то есть ветви, которые разветвляются, — продолжал Хан Гуо, — родственная связь, логическая последовательность, причина, порождающая следствие: это активное развитие. С другой стороны, река — медленное познание путем вытекающих друг из друга умозаключений, без видимой борьбы, но свидетельствующее о глубоких душевных муках: это пассивное развитие, которое вызывается даже движением изучаемого предмета. И это еще не всё. С одной стороны, обработанное поле, разбитое на мелкие участки — чисто утилитарная культура. С другой стороны, изъеденный червями, но аккуратно подстриженный сад, внешне выглядящий вполне пристойно, — чисто эстетическая культура. Видите, иногда наши два мира похожи, но чаще всего непримиримы, особенно в том, что касается методов. Поэтому не удивляйтесь, когда у вас возникает чувство, будто вы ничем не управляете. Приблизительно так же я чувствовал себя, когда учился в Париже. Правда, там мне не нужно было никого искать, — добавил он.

Он сделал глоток чая. Несмотря на безмятежное голубоватое небо, в воздухе чувствовалось обещание дождя. Хан Гуо жил на узкой спокойной улочке в одном из восточных кварталов Пекина. Он был немного моложе Еугенио и несколько лет назад изучал сравнительную литературу в Париже. Красное родимое пятно расползлось по его правой щеке. Хан Гуо был непосредственным, улыбчивым человеком атлетического телосложения, одетым в элегантный, хорошо скроенный темный костюм. Его жене было не больше двадцати пяти лет, и она не знала ни слова по-французски. Сейчас она в соседней комнате кормила грудью их ребенка. Квартира Хан Гуо была тесной, но изящно обставленной и залитой светом. Стены в комнате были белыми и голыми. «Здесь очень мало места, — сказал Хан Гуо, извиняясь, — но жилье так дорого в Пекине…» Его фраза повисла в воздухе, словно все и так было понятно, и он стал наливать чай.

— Дерево и река, — продолжил он, — это символы наших культур. История Китая отмечена тысячелетней борьбой с разливами крупных рек, приводящими к многочисленным жертвам, ваша — борьбой за пространство и выкорчевыванием леса. Символы дерева и леса нашли отражение и в вашей архитектуре: вспомните о готических соборах, украшенных огромным количеством пилястров и нервюр.

Еугенио с удовольствием подписался бы под всеми этими словами, если бы не тревожился, что до сих пор так и не получил никаких новых сведений об Анн-Лор. Хан Гуо сказал, что познакомился с ней давно, еще тогда, когда учился во Франции и жил одно время у Шуази-Леграна, и что виделся с ней несколько раз после ее приезда в Китай. Но вот уже больше двух месяцев от нее не было никаких новостей. Он был в курсе того, что Анн-Лор посещала группы студентов и безработных, что они организовывали рок-концерты, даже присутствовал на одном из них и считал возможным, что раз или два ее могла задержать полиция. Однако это, казалось, его не беспокоило. Что касается Цзяо Шеншеня, то он был знаком с ним лично и тоже, похоже, не беспокоился за его судьбу. (Это относительное спокойствие, как, впрочем, и у Чжана Хянгуня, удивило Еугенио.)

— Все устроится очень быстро, — сказал Хан Гуо, — наверняка в течение нескольких дней. Однако, когда он выйдет, все-таки воздержитесь от визита к нему, — продолжил он. — За ним могут следить.

Вот дверь и захлопнулась, подумал Еугенио, впрочем, она, скорее всего, никогда и не открывалась.

Затем разговор перешел на общие темы, пока Еугенио не поделился с Хан Гуо сомнениями по поводу своей эффективности в поисках Анн-Лор. В ответ он услышал о параллели между деревом и рекой, полем и садом. Жена Хан Гуо поставила на стол между ними маленькую тарелку с засахаренным имбирем. Она держала ребенка одной рукой, как узел с тряпьем. Он спал с открытым ртом. Еугенио вспомнил о Чжане Хянгуне и уже вполне серьезно задал себе вопрос, а существовала ли Анн-Лор на самом деле.

— Почему Анн-Лор настолько призрачна? — спросил он. — Можно подумать, что она всего лишь смутное изображение, которое ты хочешь схватить и которое удаляется по мере того, как ты думаешь, что уже к нему приблизился.