Николай Кожевников - Гибель дракона

• Название: Гибель дракона
• Автор: Николай Кожевников
• Издательство: Свердловское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1963

В романе описываются события, связанные с боевыми действиями частей Советской Армии на Дальнем Востоке, с разгромом Квантунской армии в 1945 году, разоблачаются происки японской разведки и подготовка Японией бактериологической войны против Советского Союза.

Роман основан на реальных материалах.

---

Повисло тяжелое молчание, прерываемое только тихим шелестом листвы.

— Я останусь с вами... братья, — сказал Лю Цин, вытирая слезы. — У меня нет другого пути.

...Вечером Вана позвали к комиссару. Шин Чи-бао взволнованно ходил по землянке, зажав в кулаке погасшую трубку.

— Пришел? Садись. Горе, Ван. Большое горе. Пропал наш Чы. Предали. Предали! — чуть не закричал он. — До каких пор терпеть? Предал наш. Тот, кто знает дорогу. Год жил с нами. Прятался. Чы убил его. Последней пулей, чтобы не провел врага к нам. А сам... Вернулись двое. Рассказали.

— Проверить всех! — стукнул кулаком по столу Сан Фу-чин. — Истребить подозрительных! Всех! Под корень рубить!

Шин Чи-бао остановился. Недоуменно поглядел на командира.

— Нет, — решительно сказал он. — Мы связаны, как рыба с водой. Одна лягушка не делает болота, один предатель не цена всем бойцам. Убит предатель и забыт, как собака в доме покойника. Нет. Нужно другое, — он снова прошелся по землянке, шесть шагов из угла в угол. — Звать нужно братьев по делу. Тяжело Народной армии в Китае, я знаю. Тяжело русским, я тоже знаю! Но малую часть пусть дадут и нам! А не дадут — научат. Они знают больше. У них опыт борьбы. — И, словно убеждая самого себя, упрямо проговорил: — Нужно писать. В Китай. В Россию. Ты пойдешь к русским, сынок, — обратился он к Вану. — Ты знаешь Хайлар, у тебя там крепкие связи. Ты устал? После победы отдохнешь, если сможешь.

Через неделю Вану вручили письмо, испещренное подписями бойцов соединения и жителей деревень партизанского края.

Почти весь отряд ушел под Бухэду громить японские склады. Один Римота провожал Вана до последней заставы и с откровенной завистью долго смотрел вслед ему, уходившему в первую в мире страну свободы, Страну света.

31

Солнце поднялось уже высоко, а ответа от консула, которому утром Михаил отнес письмо Федора Григорьевича, все еще не было. Федор Григорьевич тосковал. Каждая вещь в доме, казалось ему, смотрела с упреком и спрашивала: а где же дочь? Старик не находил себе места.

Кое-как собравшись, он решил сам пойти в жандармское управление, искать Лизу. Отворив дверь, вглядывался вдоль улицы: а что, если вдруг из-за угла появится Лиза!.. Мимо, опираясь на клюку, торопливо прошел старик Гончаренко, сосед. Федору Григорьевичу показалось, что даже щетинистые усы Гончаренко обвисли. Нахлобучив на лоб рваную шляпу, тот оглянулся и шепнул:

— До нашего края добрались... Я Гришку отправил... — не сказав, куда отправил он своего Гришку, зашагал быстрее, пыля клюкой.

Шепот Гончаренко окончательно расстроил Федора Григорьевича: даже соседи теперь не осмеливаются зайти!

— В страхе вечном живем, — пробормотал Ковров, — всех боимся, — и с новой силой в душе ожила мечта о России — земле отцов и дедов. Он вздохнул и побрел по улице.

В приемной жандармского управления, темной комнате с двумя окошками в стене, за которыми виднелись головы чиновников-японцев, понуро сидели на скамьях вдоль стен русские и китайцы: ждали вызова. Тупая безнадежность была во взглядах, обратившихся на вошедшего. Ковров громко кашлянул, подбадривая себя. Разгоняя сонную тишину стуком палки, подошел к окошку.

— Послушайте, господин! — легонько постучал по стеклу. Японец поднял голову. — Дочь мою, Коврову Елизавету, забрали ваши солдаты ночью. Советскую подданную, — старик несколько оробел, глядя в пустые глаза японца. — Где она? Куда вы ее дели?

Чиновник раскрыл толстую книгу и принялся неторопливо перелистывать страницы. Пять минут прошли в томительном ожидании. Ковров переминался с ноги на ногу. Страх сменялся надеждой, надежда — страхом. Лицо японца ничего не выражало, он листал страницы равнодушно и методично, толстые губы шевелились, словно он разговаривал сам с собой.

— Такой арестованной у нас нет, — услышал Ковров. Японец отложил книгу и снова взялся за карандаш.

— Как нет? — опешил старик. — Ваши солдаты ночью... Где же искать? Нигде кроме быть не должна.

— Такой арестованной у нас нет.

Старик вытер обильно выступивший пот и, пристукнув палкой, настойчиво проговорил:

— Поглядеть хорошенько надо! Куда же могла девчонка деться? Ваши солдаты забрали, господин хороший, вы мне и найдите ее.

Японец удивленно поднял голову. Ни один проситель не разговаривал здесь так громко и повелительно. Подняв на лоб очки, он пристально вгляделся в говорившего. Седой бородатый старик за стеклом пристукивал кулаком по деревянной полочке-подоконнику. Сжатые до синевы в ногтях, жилистые пальцы, казалось, вот-вот грохнут по стеклу. Чиновник нажал кнопку. Раздалась певучая трель звонка. Люди, сидевшие вдоль стен, испуганно шарахнулись к выходу. Но первого из них, сухого изможденного китайца, отшвырнули вбежавшие солдаты. Китаец упал, стукнулся головой об угол стула и остался лежать неподвижно. Добравшись до Коврова, солдаты схватили его. Федор Григорьевич нетерпеливо повел плечами, и низкорослые японцы полетели в стороны. В следующую минуту уже шесть солдат вцепились в старика. Чиновник за окном что-то сердито кричал, размахивая руками. К нему в комнату входили все новые и новые служащие.

Федора Григорьевича втащили в кабинет толстого начальника. Он встал из-за стола. Повинуясь его знаку, солдаты силой посадили старика на стул посреди комнаты. Теперь низенькому начальнику не приходилось утруждать себе шею, глядя в лицо русскому.

— Что вы шумите? — спросил он, жестом отпустив солдат. Ковров сдержанно объяснил.

— Что же волноваться и делать крик? — снисходительно улыбнулся японец. — У нас вашей дочери нет.

Ковров даже привстал от негодования.

— Как нет? Ваши солдаты арестовали, а теперь нет?

Японец невозмутимо пожал плечами.

— Обратитесь к властям Маньчжоу-Го. Они единственные и полноправные хозяева Империи. Японская армия наблюдает за порядком. Во внутреннюю жизнь страны она не вмешивается, — он устало зевнул, прикрывая щербатый рот ладонью.

— Полноправные... — вздохнул Ковров. — Куда же идти-то теперь? — спросил он, обращаясь к простенку между окнами.

Японец молчал, полуотвернувшись от старика. Федор Григорьевич видел узкий разрез глаза японца. Тускло блестел зрачок. Тонкая бровь нетерпеливо дергалась, словно негодуя. Ковров низко склонил внезапно заболевшую голову. В глазах потемнело. Комната поплыла, мерно вздымаясь на невидимых волнах. Где правда? Федор Григорьевич вспомнил о советском консуле и тяжело поднялся со стула. Точно угадав его мысли, жандарм резко проговорил:

— Не беспокойте советского консула, — глаза его холодно блеснули и сейчас же спрятались за стеклами очков. — Это вам ничего не даст. Ваша уважаемая дочь, наверное, украдена хунхузами. Мы бессильны помочь вам. Хунхузы, то есть партизаны, как зовут их русские, — бич Китая. Разбойники-китайцы крадут людей, чтобы скомпрометировать японскую армию! Армию императора. Ваши враги не мы, а китайцы.

...От советского консула Федор Григорьевич вышел несколько успокоенный. Консул сделал запрос губернатору, ответ должен быть к вечеру. Сочувствие, сквозившее в ласковом обращении консула, немного ободрило Коврова.

Проходя мимо железнодорожного переезда, Федор Григорьевич с тоской посмотрел на север, куда убегали сверкающие рельсы, постепенно сливаясь в блестящую полоску. Синий дым плыл над вокзалом. Вдалеке гудел паровоз. Федор Григорьевич постоял на переезде. Здесь в воскресенье он был с Лизой. Она рассказывала что-то веселое и смеялась...

32

Над лагерем резко и отрывисто прозвучал сигнал тревоги. Солдаты кинулись за оружием к пирамидам. Пока роты строились, командир батальона Макаровский докладывал генералу, прибывшему в тот день на инспекторскую поверку:

— Погранзастава сообщила: японцы численностью до полка пехоты с танками и артиллерией сосредоточились в пади. Идет построение в боевые порядки.

— Ваше решение?

— О тревоге донес на КП полка. Батальон вывожу за рубеж по плану погранзаставы.

— Смотрите, — предупредил генерал, — не поддавайтесь провокации. Но... — он помолчал, — в случае нападения — действуйте смелее. Нарушения границы допускать нельзя.

Генерал решил проехать с Макаровским на КП батальона. Тот заколебался. Ему хотелось сказать, что возможен бой и что будет лучше, если генерал останется.

— Нет, нет! — понял его замешательство инспектирующий. — Солдаты меня видели. И если узнают, что я уехал, то... Они ничего не скажут, конечно, но подумают... А вы сами знаете, что это значит. Едем!

Роты скрывались за сопкой. Пробежали пулеметчики, громыхая колясками «Максимов»; за ними, сгибаясь под тяжестью плит и стволов, — минометчики; потом — радисты. Прогрохотала тачанка с боеприпасами. Старшина, стоя на повозке, держал перед грудью ящик с алевшей надписью: «Взрывчатка! Не бросать!» Последними шли связисты. Они тянули нитку-провод к рубежу. И все стихло.