Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)

• Название: Время надежд (Книга 1)
• Автор: Игорь Русый
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

В селе догорали еще некоторые хаты. Из пламени выступали обугленные ребра бревенчатых срубов. Гдето за дымом, на окраине села лязгал немецкий бронетранспортер. Иногда коротко постукивала его автоматическая пушка и оранжевые трассы пронизывали дым. Снаряды рвались, как гранаты, вскидывая пыль мерзлой земли, жухлые стебли помидоров на огородах, тучи серого пепла.

Марго подползла к раненому, который тихо стонал, не поднимая головы. Застывшими пальцами она стала расстегивать его шинель. При виде раны горло наполнила тошнота. Осколки превратили бедро в лохмотья мышц, сухожилий. Кровь текла на грязный снег.

- Не тронь, - стонал боец. - Уйди...

- Миленький, потерпи, - шептала она, видя лишь засинелый оголенный живот и пальцами чувствуя его горячую, словно кипяток, на морозе кровь. Потерпи.

Рана совсем нетяжелая. Чуть-чуть еще.

У нее мелко дрожали губы. Сколько уже за эти дни перевязала ран, а привыкнуть не могла - всегда появлялось это ощущение слабости, точно сама испытывала потерю крови.

Намотав бинт, она передвинулась и теперь увидела его молодое, испачканное копотью лицо с закушенной губой. В мутноватых, цвета дымного неба глазах, как у всех тяжелораненых, светилась отчаянная надежда.

Она вспомнила, как утром этот боец, доказывая свое презрение к смерти, перебегал между печами и затем смеялся: "Так что, если убьют? Чихать на это..."

- Ну поползем ..

- А нога? Отрежут ведь.

- Вот глупый.. Зачем резать ее? С такими ранами никто не умирает.

Эти фразы она тоже повторяла много раз, а люди умирали, быстро истекая кровью на холоде, и в расширенных, остывающих зрачках тогда читался горький упрек. Странно было, что живые непременно верили этим фразам, ободрялись, хотя раньше слышали, как говорят их другим умирающим. Война оборачивалась еще той стороной, которую в полной мере узнают на фронте лишь санитары и хирурги. Разные по складу ума люди, даже те, кто бравировал жизнью, затем, инстинктивно чувствуя приближение смерти, не хотели осознать это и, готовые уже на любые страдания, обретали надежду, что их спасут.

- Постой, - выдохнул раненый.

- Ничего, - сказала она.

- А-а... Тебе ничего... А мне? - с какой-то укоризной и легкой неприязнью к ней произнес боец.

Отползая, Марго волоком подтягивала его к себе.

- Я потерплю... М-м... Кабы не отрезали еще ногу, - стонал он, толкаясь рукой, чтобы помочь ей, и оставляя на снегу рыжие пятна крови. - Без ноги-то плохо.

- Ты молчи, молчи, - просила она. - Еще немного, и доползем.

Застучала пушка бронетранспортера. Снаряды визжали над головой, рвались неподалеку. Шагах в пяти за обгорелой трубой кто-то выругался.

- Помогите же! - громко сказала она.

Хрустнула под валенками зола, и около нее упал Щукин.

- Кого это? - спросил он, заглядывая в лицо раненому - А-а... Пополнение... Кутейкин, топай сюда!

От груды кирпича пополз Кутейкин с вещмешком на спине.

- Давай быстрей, - сказал Щукин. - Хребет у тебя, что ли, жидкий?

Втроем они дотащили раненого к погребу, где находился ротный наблюдательный пункт. Федосов сидел на бревне, а Леночка перевязывала ему голову. Тут были Зуев и командир третьего взвода младший лейтенант Стрельбицкий. В стороне под шинелью лежало тело младшего лейтенанта Ханбулатова, убитого час назад.

Раненого бойца положили на солому у лаза в погреб. Он уже не стонал, а лишь громко, протяжно икнул и затих.

- Доставили, - сказал Щукин и пальцами опустил его веки.

- Что вы лезете в пекло? - хмуро поглядев на Марго, сказал Зуев. Вытащили бы и без вас. И так потерь много.

- Знаете, как называют тех, кто хочет, чтобы все делалось без них? - с вызовом и слезами в голосе ответила Марго.

- Как? - спросил Зуев.

- Вот так, - не найдя подходящего слова, она вытерла рукавом шинели дергавшиеся губы.

- Слышь, Федосов? - проговорил Зуев.

Все тут были в копоти, с той характерной угрюмостью на осунувшихся лицах, которую дает многодневное нервное напряжение. Полушубок Зуева был распорот осколком, на каске виднелись глубокие царапины.

- Слышь, Федосов, дерьмом в проруби называют мальчиков, которые осторожничают!.. На юге уже гонят немцев. Ростов освободили. А мы пятимся!

В последнее время Зуев сильно переменился. Дважды командир дивизии отмечал в приказах его умелые действия: один раз, когда рота ночной атакой захватила немецкую батарею, и второй раз, когда, отступая, заманили на минное поле семь танков. Он теперь совершенно не переносил каких-либо возражений, будто проступала иная, скрытая под располагающим добродушием натура, о которой сам еще не подозревал.

- Это не аргумент, - сказал Федосов.

- Ханбулатов пошел в контратаку, - проговорил Зуев, - но ты ждал. Так?

- Расстреляли бы и мой взвод, - заметил Федосов. - У них явное огневое превосходство. Бессмысленно сейчас атаковать.

- Бессмысленно? - раздраженно переспросил Зуев - Когда говорят бессмысленно, я всегда ищу трусость.

Федосов дернулся так, что Леночка уронила бинт.

- Кто трус? - задыхаясь, спросил он.

- Вообще говорю, - усмехнулся Зуев. - Стрельбицкий, у тебя сколько человек?

- Двадцать два, - хмуря тонкие брови, отозвался тот.

- И у Федосова двадцать, - сказал Зуев. - Еще от взвода Ханбулатова шестеро осталось... Атакуем, как немного стемнеет. Это приказ. Сигнал к атаке - белая ракета... Ну, что вы мрачные? Внезапно надо атаковать.

- Я против этого решения, - Федосов надел каску, запихнул под нее бинт и встал.

Он взял автомат и медленно, точно еще надеясь, что Зуев крикнет, вернет его, пошагал к своим бойцам.

Стрельбицкий молча наклонил голову. Он был высокий, чернобровый, с тонким лицом, длинными ногами, никогда не спорил, аккуратно выполнял любые распоряжения Зуева, но делал все как-то механически.

И на девушек Стрельбицкий глядел обычно так равнодушно, что взгляд его казался Марго безжизненным.

- Аргумент, - отчужденно сказал Зуев. - Разболтались вообще-то... Все отступаем, это не аргумент?

- За неделю мы отошли всего на тридцать километров, - неожиданно громко произнес Стрельбицкий. - Разве это отступление? И позади нас еще линии обороны.

Марго удивленно отметила, что голос его вовсе не мягкий, как думалось, а резкий, звонкий, бурлящий эмоциями. Зуев, как бы тоже удивленный, встал и нахмурился, покусывая губу.

- Скажи еще, что Волга течет в Каспийское море И насчет бессмысленности я не так уж и вообще говорил Меньше рассуждай, а действуй... Я к пушкарям иду.

Семидесятишестимиллиметровое орудие, приданное роте, стояло в десятке метров. Командир орудия, старший сержант, в бушлате и громадных подшитых валенках раскорякой лежал на земляном конусе погреба.

Двое артиллеристов обтирали ветошью снаряды, наводчик проверял механизмы.

- Эй, пушкарь, - окликнул Зуев старшего сержанта. Тот повернул голову, сполз на животе - Бронетранспортер выглядываю, - сказал он.

- Ты накрой его по звуку.

- Не могу, - старший сержант поскреб рукавицей щетинистый подбородок.

- Что значит не могу? - возмутился Зуев.

- Лимита нет.

- Какого еще лимита?

- На снаряды. По закрытым целям три снаряда в день. Больше не дают.

- На кой черт мне здесь пушка?

- Кабы высунулся он. А так не могу. Холку мне за пустую стрельбу комбат натрет.

- Что мне твоя холка? - горячился Зуев. - Атаковать буду. Ясно?..

- Не могу, - твердо сказал артиллерист. Маленький, усатый, с примороженной опухшей левой щекой, он виновато глядел на лейтенанта. - У меня ж девять снарядов только. И себя враз обнаружим...

- Ах, вот чего боишься! - перебил его Зуев. - Так и говори!

- Закусил ротный удила, - неприязненным тоном сказал Щукин около Марго. - Людей, как подковы, гнуть хочет. А люди не подковы... Идем, Кутейкин. Давай, военфельдшер, приходи. У нас там картошка печеная есть.

- Спасибо, - ответила Марго и пошла к сидевшей на бревне Леночке.

- Это Зуев послал их, когда увидел, что раненого тащишь, - сказала Леночка. - "Что, - говорит, - в роте мужиков нет? Вы сидите, а девчонка под пулями ходит".

- Он умер, - вздохнула Марго. - Напрасно было...

Устала я так, что даже заплакать не могу. А хочется...

Зуев все же странный. Грубым часто бывает. Ты не ошибешься в нем?

- Не ошиблась ли? - задумчиво проговорила Леночка. - Уже...

- Что?

- Я сама к нему пришла. Вчера... Да... Он совсем негрубый. Ему трудно.

- Ленка, милая... Но как же ты?

- Как? - сказала Леночка. - Если бы мы всегда хорошо умели разбираться в наших чувствах, то не было бы плохих людей, обманутых надежд и глубоких ошибок. Ведь и меня и его могут убить. Эго от нас не зависит. А пока живем - к черту всякую ерунду.

- Зуев так говорил?

- Нет. Он хотел наоборот... хотел, чтобы у нас после войны была свадьба, чтобы кричали "горько". И он бы тогда первый раз меня поцеловал. Он ведь агроном.

У них на Дону много садов, и свадьбы устраивают в саду, когда цветут яблони. А я вспомнила Наташу.