Сигрун Слапгард - Сигрид Унсет. Королева слова

• Название: Сигрид Унсет. Королева слова
• Автор: Сигрун Слапгард
• Издательство: ОГИ, Б.С.Г.-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94282-554-6

Книга норвежской журналистки С. Слапгард рассказывает о жизни и творчестве Сигрид Унсет (1882–1949), выдающейся норвежской писательницы и правозащитницы, лауреата Нобелевской премии по литературе (1928). Все подробности ее непростой биографии исследовательница подтверждает ссылками на документы и малодоступные источники. Жизнеописание снабжено обширным справочным аппаратом.

---

Сигрид Унсет утверждала, что, будучи католичкой, лучше могла читать между строк тексты Снорри или Одда Мунка, чем историки, незнакомые с католической церковью. Она признавала, что, прежде чем сама стала католичкой, толковала народные песни неправильно.

В своем докладе Сигрид Унсет дала публике понять, какой путь ей пришлось пройти, указала своих наставников и то, в какого именно Христа она верила: в того, у которого в руках меч. В Христа, что был рыцарем, спасавшим сбившихся с истинного пути. Такие убеждения легли в основу ее истории о Кристин и изображения борьбы между старыми и новыми взглядами как внутренней борьбы в самом человеке в «Улаве, сыне Аудуна». Она подвергла критике такие модные идеи, как, например, чистоту расы. Они ведут только к кровавым конфликтам, полагала она. Речь давалась ей сложно, и в этот раз она должна была терпеть замечания, что ее голос лучше подходит для небольших собраний; на просьбы говорить громче она отвечала ледяным взглядом. А несколькими днями позже ей предстояло вновь подняться на трибуну, чтобы держать благодарственную речь за Нобелевскую премию в Стокгольме.

Сигрид Унсет признавала, что ей проще было писать, нежели говорить, и что самым сложным для нее было говорить о самой себе. Она передала привет Швеции от председателя стуртинга и всех своих коллег-писателей, с которыми она отпраздновала получение премии:

— У нас общие реки и леса, наши дома походят друг на друга. Нам повезло, что больших городов у нас немного и мы живем близко к природе. Но из всех городов самым красивым норвежцы считают Стокгольм, — сказала Сигрид Унсет своим невнятным голосом. Короткая речь, которая тем не менее произвела на собравшихся впечатление[456].

Большинством на церемонии вручения были мужчины. В новом шелковом платье с миниатюрным орденом Святого Улава на груди, Сигрид Унсет восседала среди них, как королева. Старая подруга по переписке Дея не приехала, несмотря на то что Сигрид отправила ей приглашение еще в ноябре. Она еще раз извинилась перед подругой за то, что, когда Дея неожиданно приехала в Лиллехаммер, она была в отъезде. Но все же это важное событие ее жизни прошло без участия подруги. Сестра Рагнхильд, с которой у Сигрид Унсет не было доверительных отношений, и Му были единственными представителями семьи и близких, когда король Густав вручал ей литературную премию.

«Мой отец родом из Эстердала» — так писательница начала краткую автобиографию, изданную по случаю получения Нобелевской премии. Она просто рассказала о своих корнях, о прадедах, о рано оборвавшейся карьере отца. Когда ее отдали в школу Рагны Нильсен, все думали, что она продолжит его дело.

«Школа была очень важна для моего становления как личности — там зародилось мое недоверие к радостям прогресса и программам развития. Так случилось не потому, что я не любила фру Нильсен или не понимала того, насколько она была умна и искренна. Просто ее идеи вызывали у меня безграничный скептицизм». Она вспоминает, как фру Нильсен воспринимала отсутствие интереса к занятиям. Фактически большую часть своего повествования Сигрид Унсет посвящает школьным годам.

Она также рассказывает о плюсах торгового училища: там от нее не ожидали, что какие-то предметы будут ей нравиться. Работала она хорошо, но работа ей совсем не нравилась. Она была как свернувшийся еж: своенравная девочка, которая не хотела идти по стопам своего отца. И ни слова о том, за что, собственно говоря, она получила Нобелевскую премию. Как сказал профессор Йоста Форссель на церемонии вручения, ее исторические произведения — «Илиада» Севера. Сама же писательница просто ограничилась перечислением названий и годов издания своих книг. Рассказ о ее взрослой жизни еще более немногословен: «В 1912 году в Бельгии я вышла замуж за норвежского художника А. К. Сварстада. Когда в 1924 году была принята в лоно Католической церкви, брак пришлось расторгнуть, поскольку Сварстад ранее развелся с женщиной, которая была по-прежнему жива. У нас трое детей. С 1919 года я живу в Лиллехаммере».

В качестве девиза она приводила слова Святого Августина, обращенные к лидеру еретиков Донатусу: «Securus judicat orbis terrarum»{69}. Свою страсть и силу, и в жизни, и в творчестве, она определила словами Святого Фомы: «Nihil est in intellectu quod non prius fuerit in sensu»[457]{70}. Такой ключ к своей жизни и творчеству она дала своим читателям. Однако всех, несомненно, заинтересовало, что в краткой автобиографии, написанной по столь торжественному поводу, она сделала упор на неудачах в школьные годы и тяготах работы в конторе.

Может быть, Сигрид Унсет по-прежнему отождествляла себя с секретаршами, с которыми проработала более десяти лет? Может быть, она по-прежнему думала, как когда-то давно: «Я из тех женщин, что одиноки, несчастны и вынуждены украдкой добывать себе счастье»? Так она писала Нини Ролл Анкер из Лондона в 1912 году после бракосочетания с Андерсом Сварстадом. Чувствовала ли она себя так и последние восемь лет, с головой окунувшись в Средневековье и католическую веру? Во всяком случае, Унсет не отступилась от своих взглядов на женский вопрос, что подтверждает и ее американский издатель: «Она считает, что женщины сейчас в более рабском положении, работая в конторах, магазинах и чайных, чем они были во времена Средневековья, живя и работая в собственных домах»[458].

Сигрид Унсет удивила элегантную публику, присутствовавшую на Нобелевской церемонии, и журналистов, выпытывающих ее мнение. Что же ей особенно не нравилось в ее работе в конторе?

— Являться по первому вызову чужого господина — это не по мне, — резко, как могла отвечать журналистам только Сигрид Унсет, проговорила она. И добавила: — Женщинам нужно не равноправие, а защита.

В беседах со шведскими журналистами писательница с удовольствием высказывала взгляды, которые, как ей, видимо, казалось, должны разозлить шведок — борцов за равноправие женщин. Она утверждала, что вести домашнее хозяйство — приятная обязанность, а норвежские писательницы — хорошие хозяйки и любят готовить. Откровенной ложью это, конечно, не было, если подумать о самой Унсет или о Нини Ролл Анкер и забыть о домработницах. О своих творческих планах Сигрид Унсет говорила, что сейчас целиком и полностью занята переводами, но у нее готовы планы трех исторических романов — так что дел хватает.

Видимо, ее забавляли и такие заголовки норвежских газет, как «Для Лиллехаммера она в первую очередь домохозяйка и мать»[459]. Это разнило ее с предыдущим лауреатом Нобелевской премии, жившим в тех местах. Величественного и статного Бьёрнстьерне Бьёрнсона тоже можно было встретить на улицах Лиллехаммера. Но, в отличие от него, Сигрид Унсет выглядела как обычная домохозяйка: она ходила за покупками, держа за руку ребенка. В той же статье написано то, что ей, наверное, казалось правдивее остального: «В сущности, Сигрид Унсет и Лиллехаммер не знают друг друга».

О чем думала лауреатка премии этой праздничной ночью, когда вместо того, чтобы идти спать, смотрела на ночное небо Стокгольма? Этот день она хотела разделить с человеком, который был с ней с самого начала — с самой первой литературной попытки. Подруга по переписке Дея, как никто другой, знала о пережитых страданиях, мыслях о самоубийстве, упорной внутренней борьбе с искушениями, стремлении к независимости. Она лучше всех знала о ранимости и суровости Сигрид, о ее страстном желании творить. «По сути, каждое наше письмо было выяснением отношений с самой собой», — сказала она как-то об их когда-то активной переписке[460].

Но Дея не приехала.

Унсет решила написать Нильсу Коллетту Фогту. Он вошел в ее жизнь как искренний друг, когда она еще только пробовала свое перо. Сейчас она достигла того, ради чего решила бороться, она — звезда, награжденная высшей литературной премией. Но почему она не чувствовала себя победительницей? Своему коллеге она не раз писала об ощущении родства с рабочим классом — «потому что я с двенадцати лет жила в рабочем квартале, играла с их детьми»[461] — и с бедными женщинами в «голубых передниках», труженицами многочисленных контор, единственным выходом для которых было отдаться «пузатому начальнику». Но она решила идти собственным путем и победила[462]. И все же в ее письме не ощущалось торжества победы. Неужели там, под звездами Стокгольма, Унсет по-прежнему чувствовала себя «одинокой несчастной женщиной»?

Одна. Наедине со своим пером — была ли это победа? Она скомкала письмо и выбросила его.

Католическая истина

Лиллехаммер, Стиклестад, Осло.

По приезде на родину Сигрид Унсет тоже чествовали. Никогда раньше Союз писателей Норвегии не организовывал более стильного и красивого мероприятия, чем в этот праздничный вечер 13 декабря 1928 года. Стол на званом ужине в зале Рококо порадовал и любителей цветов, и гурманов. Хвалебным речам конца не было. Председатель Рональд Фанген поблагодарил ее и как писателя, и как историка: