Сигрун Слапгард - Сигрид Унсет. Королева слова

• Название: Сигрид Унсет. Королева слова
• Автор: Сигрун Слапгард
• Издательство: ОГИ, Б.С.Г.-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94282-554-6

Книга норвежской журналистки С. Слапгард рассказывает о жизни и творчестве Сигрид Унсет (1882–1949), выдающейся норвежской писательницы и правозащитницы, лауреата Нобелевской премии по литературе (1928). Все подробности ее непростой биографии исследовательница подтверждает ссылками на документы и малодоступные источники. Жизнеописание снабжено обширным справочным аппаратом.

---

Как-то раз Дея спросила, почему Унсет так интересуют проблемы брака. Сигрид ответила, что ее интересуют люди, а люди, и особенно женщины, в большинстве своем имеют склонность рано или поздно вступать в брак. Ей бы и в голову не пришло идеализировать «современный брак», как это делают некоторые молодые шведские писатели.

Когда пришло извещение о том, что она получила стипендию на поездку за границу, Сигрид поняла, что в ее жизни наступил переломный момент. Не менее важным, чем деньги, для нее было признание коллег-писателей. Благодаря дружбе с Йостой аф Гейерстамом и Нильсом Коллеттом Фогтом она обрела уверенность в себе, готова была порвать с прежней жизнью и посвятить все время творчеству. «Спасибо Вам за письмо. Я получила его как раз в тот момент, когда паковала чемоданы, готовясь отправиться навстречу миру», — писала она Нильсу Коллетту Фогту[101]. Это был ее последний день на работе, «Обезьяна-ревун» прославлял Унсет на все лады, но даже обещание повысить зарплату не помогло. Прошло десять лет, и теперь она начинала новую жизнь. Первые дни непривычной свободы Сигрид провела, бесцельно блуждая по городу. Это не значило, что у нее нет планов, напротив. Сначала она закончит рукопись, потом наконец-то осуществит свою мечту — отправится в путешествие по Южной Европе. На свою последнюю зарплату — тридцать с небольшим крон — она купила билет на пароход, номер в пансионате на Самсё был заказан заранее. За него она рассчитывала расплатиться, когда прибудет стипендия — 1800 крон. Этих денег ей должно хватить на целый год жизни за границей, к тому же ей обещали гонорар за новую книгу.

Сигрид Унсет распрощалась с прежней жизнью. Когда она взошла на трап маленького парохода до Самсё, ее охватило чувство небывалой радости — что-то ее ждет впереди? И найдет ли она то, что искала? Первый этап удался как нельзя лучше. Ее дебют оказался очень успешным, трудная вторая книга тоже была встречена благосклонно, она напечатала три стихотворения в «Самтиден», приняла участие в общественных дебатах, выступив со статьей о женском вопросе, ей выделили стипендию, а в писательской среде считали красивой и интересной женщиной. Все, о чем она мечтала на протяжении долгих лет, и даже больше. Не хватало только одного: она так и не пережила бури, не почувствовала на себе власть могущественных сил, о которых так любила читать и которые сама описывала.

«Нет лекарства от печали, печаль надо перерасти, она проходит сама по себе, когда человек меняется»[102], — уверяла себя она, когда тоска по отцу снова нахлынула на нее. Но тогда она горевала не только по отцу, но и оттого, что ее жизнь не совсем удалась. Давнее, бесконечное отчаяние от того, что «живешь и в то же время не живешь, стоишь в углу и наблюдаешь, как жизнь проходит мимо, и не можешь принять в ней участие»[103]. Стоило ей наконец-то совершить прыжок в новую жизнь, как откуда ни возьмись выплыли старые призраки минувших печалей и разочарований. Где же выход, если и творчество не спасает? Неужели «остается только повеситься»?

Тем летом ее корабль потерпел кораблекрушение, причем в самом начале путешествия во Флоренцию и Рим. Отправившись на Самсё, она чего-то ждала, она нуждалась в чем-то большем, нежели прекрасные морские пейзажи. То, что мужчина, с которым она встречалась, был шестидесяти лет и к тому же женат, не было препятствием, когда они гуляли по дюнам. Но не успела она отправиться дальше, как опьянение прошло.

Она сидела во Флоренции совсем одна, никому не писала и вглядывалась в свое прошлое. Как будто застыла. Только позднее нашла она слова, чтобы описать, что произошло: «Мне он был дорог, очень дорог, но любить его я не могла, и он это видел»[104]. Может быть, то, что она снова заглянула в свое прошлое и напомнила себе, кто она и кем хочет стать, помогло ей описать разочарование и горечь несбывшихся надежд, что охватили ее тогда на Самсё.

В который раз она взывала к воле. Воля нужна была, чтобы идти вперед. Снова устремиться за мечтой. Возможно, в этой мечте ей виделся также и мужчина — каким она немного в шутку описала его несколько лет назад: «Все, что я требую от мужчины, — это капелька ума, остроумия и обаяния — и пусть он даже страшен, как смертный грех, мой любимый Джентиле делла Луна тоже не красавец»[105]. Но прежде всего она мечтала жить и творить. Снова ее переполняла прежняя жажда творчества: «Я хочу творить. Это единственное мое желание»[106]. Может быть, ради искусства она готова пойти на большие жертвы, нежели ради любви? И сколько бы она ни думала о самоубийстве, это определенно был не ее выбор.

Совсем немного оставалось до Рождества. И вот она снова стоит на вокзале:

— A Roma, per favore{12}!

Красивая женщина в элегантной шляпке. Она пристально вглядывается в себя и в окружающий мир. Опять Унсет смотрит в окно поезда, что теперь уносит ее прочь из Флоренции. Здесь она отгоревала, распрощалась с несбывшимися мечтами и укрепилась в желании следовать мечте настоящей. И пусть она потерпела поражение в любви. Она полна решимости до конца пройти тот путь, по которому уже сделала первые шаги, — стать писателем. Поезд нес ее в город ее мечты. Может быть, именно там она увидит лик любви — лик жизни и смерти.

ЖАДНАЯ РАДОСТЬ

Город мечты

Рим, Париж.

«…Подумать только, какие перспективы здесь открываются воображению человека, наделенного чувством истории…» В ушах Сигрид как будто звучат слова отца, ей кажется, что он удивительно точно описал расстилающийся перед ней город — Рим. С возвышенностей, окружающих город, хорошо видны округлые римские холмы, спускающиеся к Тибру, и все городские башни и шпили. Когда Сигрид вышла из поезда на вокзале Стационе Термини, ее, как когда-то и отца, охватили удивление и восторг, — она в буквальном смысле слова ступала по античным развалинам. «Среди всех других городов Рим занимает уникальное положение — у него особое место в мировой истории, и его красота завораживает», — писал отец Сигрид в своем девятисотстраничном культурном путеводителе по Европе[107]. «Здесь камни могут многое рассказать, и история оживает на глазах», — утверждал он[108].

Заговорят ли камни и с ней? Вскоре по приезде она пишет Дее: «Наконец-то я немного успокоилась и чувствую себя хорошо». Она сочиняет письмо, сидя на своей террасе на Виа Фраттина, откуда видны площадь Пьяцца Мартири и статуя Пречистой Девы Марии в звездном венце, а вдали возвышается вершина Монте Пинчо. Вид отсюда в точности соответствовал описанию отца: сказочные закаты, мягкий красноватый свет, небесно-голубой купол собора Святого Петра, «что как будто бы висит над землей римской Кампаньи»[109].

Тем утром Сигрид устроилась на диване в одной ночной сорочке и с наслаждением пила чай, любуясь открывающейся перед ней панорамой старинных римских крыш и террас. После двух недель в пансионате ей наконец удалось снять эту маленькую мансарду: «вверх по лестнице в мой „курятник“ в любое время дня и ночи взбираются мои новые друзья и подруги <…> к несчастью, у меня появилась дурная привычка по ночам кутить в кабаках — однажды мы вернулись домой только к завтраку. Правда, до этого мы успели еще сходить на утреннюю мессу и понаблюдать восход солнца над Монте Пинчо»[110].

Теперь Унсет собирается приступить к написанию новой книги и с удовлетворением может сообщить подруге, что, судя по всему, роман о Вига-Льоте оказался самым успешным ее творением: «Я должна взять себя в руки и радоваться. Но мне всегда страшно приступать к новой работе — потому что я хочу, чтобы она была лучше предыдущей»[111]. До сих пор Сигрид Унсет это удавалось — но насколько хватит такого везения? Во всяком случае, клянется она, отныне она будет еще внимательнее относиться к каждому написанному слову. Дело в том, что она получила и сейчас читает газетные вырезки с рецензиями на свою последнюю книгу — все немногие критические замечания касаются языка и стиля. Встречаются упреки в странной орфографии и, за редкими исключениями, почти полном игнорировании новых правил правописания. Некоторые критики находили в тексте и стилистические огрехи — например, вкрапления современной лексики в общий возвышенный, «саговый» стиль. Так, некий С. М. из газеты «Эстлендинг» пишет о Вига-Льоте: «Подобно Скарпхедину и Эгилю, предстает он перед нами, приводя нас в трепет своими деяниями»; но в то же время рецензент критикует язык романа: «саговый слог, воплощенный в норвежско-датском риксмоле, — блеклый, бескровный и неестественный».

Однако важнее всего была радостная весть из издательства: книга пользовалась огромным успехом у читателей. Накануне Рождества «Аскехауг» выпустило сообщение для прессы и большой анонс. Там, помимо прочего, говорилось: «Люди наконец-то осознали, что роман представляет собой <…> не только одну из интереснейших новинок с чисто литературной точки зрения, но и необыкновенно увлекательную историю». В сообщении для прессы также упоминается о дополнительном тираже в 2000 книг, изготовленном в спешке, за 24 часа[112]. Первый опубликованный исторический роман Унсет удостоился многих похвал. Как знать — ей, возможно, приходило в голову, что Петер Нансен, так энергично возражавший против «переодевания», должен теперь раскаиваться. Ведь отвергнутую им писательницу прославляли как одного из оригинальнейших авторов этого рождественского сезона, а ее произведение называли не иначе как «потрясающим» и «выдающимся». В следующем анонсе на книгу (твердый переплет, стоимость 3,50 кроны) хвалебных слов было еще больше. Центральное место занимала цитата из статьи рецензента «Моргенбладет» Карла Юакима Хамбру: «Это произведение стоит особняком в нашей литературе и находится совершенно вне привычных нам художественных течений. Складывается впечатление, будто фрёкен Унсет много лет прожила бок о бок со своими героями… Книга словно вышла готовой из подсознания писательницы»[113]. Только самой Унсет было известно, насколько проницательным оказался критик — и что есть и другие исторические персонажи, с которыми она провела многие годы своей жизни. Но пора показать их публике еще не пришла. Пока же она могла вздохнуть с облегчением: благодаря успеху книги о деньгах на какое-то время можно забыть — а то стипендия таяла на глазах.