Игорь Юркин - Демидовы: Столетие побед

• Название: Демидовы: Столетие побед
• Автор: Игорь Юркин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03573-7

Книга посвящена жизни и деятельности основателя промышленной династии Никиты Демидова, заложившего основу великой горной империи, его сыновей, при которых она достигла наибольшего расцвета, и внуков, при которых распалась. Биографии большинства героев впервые изложены с такой степенью полноты и точности. Автор, доктор исторических наук, подчеркивая значение созидательной деятельности Демидовых, в то же время далек и от панегирических восхвалений, и от изображения героев кровавыми злодеями. Широко используя документальные (включая привлекаемые впервые) источники, рассказывает о событиях, охватывающих почти столетний период, об отношениях Демидовых с властью (в том числе с Петром Великим), о вкладе представителей рода в развитие Российского государства.

---

В посланной на штабной двор промемории воевода просил передать Горбунова в его ведение. Поскольку долго держать арестанта в расположении полка оснований не имелось, такое развитие событий Демидова вполне устраивало. Просьба была удовлетворена: в кандалах, в сопровождении драгуна, Горбунова 12 января переправили в провинциальную канцелярию[486].

Беспокойство о судьбе Горбунова проявляло еще одно учреждение — не уберегшая его Оружейная контора. В день, когда арестанта передавали провинциальной администрации, Половинкин в письме на полковой двор сообщил, что Горбунов проходит по «интересному делу», что следствие требует его охранять и к «напрасной страсти» не допускать. Между тем Горбунов непонятно по какой причине содержится на полковом дворе. Половинкин усматривал в этом нарушение иммунитета. Горбунов «без сношения канторы Оружейной» взят под караул на штабном дворе и «то учинено в противность указу». Согласно ему «казенных оружейных мастеров и кузнецов судом и расправою, кроме криминальных дел» предписано «ведать» исключительно в Оружейной конторе. Как видим, у Половинкина было даже две причины для возмущения действиями заводчика и потворствовавших ему офицеров. Он представлял учреждение, ведшее с цегентнером Демидовым давнюю и в целом успешную личную войну. Он отстаивал право этого учреждения не допускать до «своих» никакой иной власти, право «рулить» ими самодержавно. Лицо, приписанное к Оружейной слободе, забрали без «сношения» с его конторой. Половинкин, потребовав, чтобы Горбунов «содержен был до указу в добром и безопасном охранении»[487], оставлять без ответа вмешательство в его дела не собирался.

Юридические основания некоторое время подержать Горбунова на штабном дворе, однако, имелись. По указу 1724 года обретавшимся «на вечных квартирах» полковникам и иным офицерам вменялось в обязанность смотреть, «чтоб в дистриктах их воров, и разбойников, и беглых людей и крестьян не было». А Демидов обвинял Горбунова именно в воровстве (в узком смысле). Кроме того, истец просил о минимальном содействии: только чтобы беглеца и вора сыскали и расспросили, предлагая отослать его после к «воевоцкому правлению». Так, собственно, и поступили: после допроса отправили в провинциальную канцелярию. Один из офицеров полка, обращаясь к своему начальнику, не без иронии прибавил по этому поводу: для случаев, если кто «в каком разбое или воровстве ис показанных казенных кузнецов» явится, требования, «чтоб без сношения с Оружейной конторою по них не посылать и в других камандах следствия не производить, — о том в… печатном плакате и в указах… не объявлено»[488].

Понятно, что интерес к Горбунову был отраженным. Через него одни подбирались к демидовским тайнам, другие пытались их скрыть. И все же, какой успех для человека, не лишенного тщеславия! Почти одновременно он привлек внимание наиболее важных находившихся в Туле учреждений — сразу четырех, причем по разным, на первый взгляд независимым, поводам. Штабной двор с подачи Демидова выяснял, не является ли он вором и разбойником, казна, интересы которой представляла воеводская власть, пыталась взыскать с него недоимку, наконец, по «интересному» делу его персона потребовалась столичному ревизору. Лицезреть его пожелала и Оружейная контора, претендовавшая на контроль контактов подопечных с внешним миром. Придет время — он побьет этот личный рекорд.

Но всякий плюс — два сцепившихся между собой минуса. Минимум два. В истории с Горбуновым минусы выстраивались в очередь. Общий прогноз — отрицательный.

Демидов преследовал Горбунова якобы за кражу. Но и у того были козыри в рукаве. Бригаде Васильева он сообщил пока не все, что могло бы ту заинтересовать. Позже, кивая на еще одного фигуранта этого дела — канцеляриста Самсонова, он заговорит еще и о подкупе должностного лица. Истинность своих слов попытается доказать в Петербурге.

Между тем следствие выявляло все новые противозаконные действия Демидова. Оказалось, он угрожал физической расправой («тянуть жилы и клещами выбрать ребра») тем из своих мастеровых, кто не скрыл правды от ревизоров, одного даже избил. Девять наемных работников (из «правдолюбов») отправились жаловаться в Москву. Ходоков нагнали и, задержав шестерых, выставили им ведро водки, дали денег — всё с той же целью: заставить изменить первоначальные показания[489].

Слухи о проблемах, возникших у Никиты Демидова, несомненно, долетели и до горного управления. Отношение к нему там менялось. Получалось, что за порядок в платеже десятины отвечал тот, кто сам, возможно, был нечист на руку. Вспомнили про старые просьбы Демидова об отставке, последняя из которых была подана 7 февраля 1734 года. Заменить его было, однако, не просто. Требовался человек, хорошо разбиравшийся в предмете и обладавший подходящим складом характера. На подбор ушло семь месяцев. Наконец Московская контора Коммерц-коллегии отправила в головное ведомство доношение, в котором, прописав все резоны и сославшись на присутствующий в демидовском патенте на дворянство запрет быть при делах помимо заводов, предложила назначить в Тулу на место Никиты Демидова прапорщика Меркула Филисова. Последний имел некоторый опыт: недавно посылался Коммерц-конторой в Киевскую и Белгородскую губернии и в «малоросиския городы» для сбора там десятой доли с производителей селитры и кричного железа. Коллегия с предложением согласилась, и Филисов стал собираться в новое путешествие по казенной надобности[490].

Почти весь 1734 год Васильев выяснял факты и составлял из них экстракты. Расследование дел на заводах центра Европейской России потребовало года и трех месяцев работы — больше, чем такая же работа на уральских заводах[491].

Смерть Татьяны Демидовой

В том же 1734 году в семью Никиты Никитича Демидова пришла беда: неожиданно заболела дочь Татьяна. Больную исповедал ее духовный отец, священник Николо-Зарецкой церкви Иван Федоров; Святых Тайн приобщил священник того же храма Трофим Акимов. 19 августа она скончалась.

Тело еще не было предано земле, когда некто объявил архимандриту Тульского Предтеченского монастыря Дионисию, протопопу Успенского собора Михаилу Никитину и попу Петру Петрову, что Татьяна умерла не своей смертью — была убита отцом. Соответствующие доношения были поданы тульскому воеводе полковнику Сергею Шишкову, на штабной двор и в Московскую контору Комиссии следствия о десятинном сборе.

Человек, пополнивший и без того изобильный список обвинений в адрес Никиты Демидова подозрением в уголовном преступлении, в документах Следствия о заводах назван «бывшим на заводах его подьячим» Василием Пономаревым[492].

Тульские жители Тимофей Латов и Василий Пономарев служили на Брынском заводе Никиты с самого его пуска — были у «завоцких записок» подьячими. Пономарев проработал шесть лет, и лишь в 1733 году, в октябре, на его место пришел москвич Иван Васильев. «А оного де Пономарева хозяин ево со оного заводу сослал»[493].

Работая на Демидова, подьячий, несомненно, узнал о нем немало такого, о чем следовало помалкивать. Будучи с завода «сослан» (в смысле — изгнан; из-за чего — узнаем позже), вскоре «засветился» благодаря доносу Горбунова. Тот донес, что Демидов наряду с «фальшивыми» письмами на Брынь к Лукьяну Копылову «прислал в цыдулках на особливых листах шестнатцать пунктов, как кому во время следствия… сказывать, и о том всех научать, в том числе и оного подьячего Понамарева». Последний при допросе существование пунктов в «цыдулках» подтвердил: то «письмо он, Копылов, и доноситель Горбунов, и он, Понамарев, читали». Горбунов, обличая Демидова, в подтверждение своих слов и на Пономарева ссылался. Но подьячий Иван Васильев, тоже вроде бы свидетель (он якобы копировал злосчастные пункты), на очной ставке с Горбуновым его утверждения опроверг: да, пункты переписывал, но не с письма Демидова, а со слов… самого Горбунова. «И оные пункты подлинно ль от оного Демидова к помянутому Копылову были присланы» — этого следователь установить не смог[494].

Пономарев при разбирательстве с пунктами проходил свидетелем — лично к нему претензий не было. Тем не менее он и еще пять человек были отправлены в Московскую контору Комиссии следствия о десятинном сборе, куда прибыли 12 июня. После случая с похищением в январе Горбунова держать важных свидетелей в Туле асессор под свою ответственность опасался. Но считал при этом возможным, если те сыщут «знатные и добрые поруки», отпустить их «на росписки». Такой вариант устраивал и контору. По получении поручительств московских купцов Пономарев был «для пропитания» отпущен домой в Тулу. Во все тульские учреждения, которых это касалось, были посланы указы, чтобы ему до решения «интересного» дела «напрасных никаких обид и нападков и утеснения чинено не было»[495].