Игорь Юркин - Демидовы: Столетие побед

• Название: Демидовы: Столетие побед
• Автор: Игорь Юркин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03573-7

Книга посвящена жизни и деятельности основателя промышленной династии Никиты Демидова, заложившего основу великой горной империи, его сыновей, при которых она достигла наибольшего расцвета, и внуков, при которых распалась. Биографии большинства героев впервые изложены с такой степенью полноты и точности. Автор, доктор исторических наук, подчеркивая значение созидательной деятельности Демидовых, в то же время далек и от панегирических восхвалений, и от изображения героев кровавыми злодеями. Широко используя документальные (включая привлекаемые впервые) источники, рассказывает о событиях, охватывающих почти столетний период, об отношениях Демидовых с властью (в том числе с Петром Великим), о вкладе представителей рода в развитие Российского государства.

---

Одновременно — оттирал конкурентов.

В январе 1705 года Демидов известил, что в том же Кунгурском уезде имеется медная руда, на которой он хочет строить медеплавильный завод. Но этим не ограничился, попросил большего: предоставления ему в этом районе монополии на металлургическую деятельность[122]. Использовать ее он предполагал адресно. В 1704 году в Кунгуре появился промышленник Федор Молодой, привезший грамоту из Рудного приказа, разрешавшую ему «заводы заводить и из руд товары делать». Тогда же он начал строить в уезде, на речке Мазуевке, железный завод. В конце года тот дал первую продукцию. Теперь Демидов просил «в близости тех урочищ, отколе мне возможно руды возить и где места медной руды вновь приищу» Молодому «никаких своих заводов не заводить и помешки ни в чем мне не чинить»[123]. Указ с разрешением Демидову копать на Кунгуре медную руду и строить предприятие для ее переработки, данный ему 15 мая 1705 года, фактически устранил потенциального конкурента. Он сохранял Молодому единственный уже действовавший железный завод, ставя тем самым крест на планах строительства любых новых[124]. У Демидова появилась возможность при необходимости мешать попыткам Молодого строить новые предприятия. Всегда можно было сослаться на обнаружение поблизости хорошей руды и свое едва сдерживаемое обстоятельствами намерение ее разработать.

Казна долгое время принимала его декларации за чистую монету и искала, как бы поскорее обзавестись медеплавильным заводом, построенным руками частного капитала. Очередной этап ее мечтаний зафиксировал указ от 14 марта 1707 года о строительстве такого предприятия в едва ли обрадовавшем Демидова формате: как казенного с участием заводчика в качестве организатора производства[125]. Исполнен он не был. Год 1709-й, новая попытка. Новое не то разрешение, не то повеление Демидову строить железные и медные заводы[126]. Результат тот же. Годы шли, а демидовская медь оставалась обещанием.

Что же тормозило освоение медных месторождений Кунгура? Изменяющиеся планы казны? Отсутствие у Демидова необходимого для запуска дела инвестиционного ресурса? Полагаем, свою роль сыграли и эти, и другие (о них еще скажем) причины. И только исправные поставки металла с действующих предприятий спасали заводчика от того, чтобы казна пришла к заключению, что ей из года в год морочат голову.

На этом фоне не совсем понятен смысл пожалования Демидову чина комиссара, состоявшегося 11 февраля 1709 года[127]. Что это — поощрение или обременение? Что Никита в таком-то году был пожалован в комиссары, будет указано в эпитафии на его могильной плите (правда, год будет назван другой). Следовательно, он и потомки гордились этим фактом. Может быть, считать этот чин близким появившемуся в более позднее время чину «директор» — чисто декоративному, не сулившему особых льгот, но все же выделявшему заводчиков, давать которым дворянство не хотели?

К 1710 году относится нереализованный план передачи Никите казенного Алапаевского завода (указ от 4 апреля). И новый (в указе от 30 августа 1710 года) вариант участия Никиты в строительстве казенно-частного медного завода в Кунгурском уезде. Схема предлагалась такая: Никита получает от казны жалованье, предприятие остается в его владении пожизненно. Высказывалось мнение, что этот указ следует понимать в смысле государственного поручения Никите[128]. По нашему мнению, на эти остававшиеся на бумаге два проекта следует смотреть как на выражение представлений казны о характере ее отношений с Демидовым на новом их этапе (с момента наделения его чином комиссара), шире — отношений при выработке новой промышленной политики, основанной на идее сращивания государственного и частного производства. В ее представлении Демидов — уже не частный владелец в «чистом» виде. Для нее комиссар был минимум наполовину представителем государства со всеми вытекающими последствиями. Демидов же смотрел на вещи по-прежнему как беспримесно частное лицо, для которого государство выступало торговым партнером и источником привилегий — и только. Сделать его доверенным исполнителем на жалованье у государства не получится. Он его обхитрит. А медные заводы на Кунгуре много лет спустя построит его сын.

Прощание с Тулой

Семья и тульское домохозяйство Никиты Демидова

Обратимся теперь к семейной жизни Никиты Демидова, которая скоро самым решительным образом вмешается в его предпринимательские планы. И.Ф. Афремов упоминает, что Демидов «двадцати лет вступил… в брак с дочерью самопальника Федота, Авдотьею Федотовною»[129]. Названные им имя (Евдокия) и отчество его жены подтверждаются множеством документов, а вот из какой фамилии она происходила — остается до сих пор неизвестным. По-видимому, она была моложе супруга. Предположить это можно из того, что мужа, умершего достаточно пожилым (на 70-м году жизни), она пережила по меньшей мере на 19, но может быть, и больше лет[130].

Мы знаем четверых достигших зрелого возраста детей Никиты: дочь Анастасию и сыновей — Акинфия, появившегося на свет в 1678 году или немного позже[131], последовавшего за ним (когда — неизвестно) Григория и, наконец, Никиту, рожденного не позднее 1688 года[132]. Таким образом, все известные нам дети Никиты родились на протяжении десятилетия: между 1678—1688 годами — в эпоху правления царя Федора Алексеевича и в регентство царевны Софьи Алексеевны.

Акинфий первым приобщился к отцовским делам и первым же показал себя реальным в них помощником. Несомненно, тому же учились и младшие, но ко времени, когда они подросли, Акинфий прочно занял при отце место ближайшего доверенного сотрудника. Он стал его правой рукой, можно считать, младшим компаньоном, с той, впрочем, оговоркой, что до смерти основателя дела не имел выделенной доли в управлявшемся при его участии имуществе. К отцовским занятиям с молодых лет приобщались и младшие сыновья. Но все расширявшаяся деятельность отца долгое время затмевала их робкие, ученические шаги в деле промышленного предпринимательства. Какая-то индивидуальность начинает различаться в них только в XVIII столетии: у Григория в первом его десятилетии, у Никиты и того позже.

В отличие от братьев, которые, возмужав, превращаются во вполне осязаемые «фигуры», бесплотная, лишенная индивидуальных черт Анастасия такой для историка пока и остается. Имя ее раз-другой мелькнет в делах по наследству и снова исчезнет. Единственная персональная о ней информация — за кого она была отдана замуж. Плюс — границы временного интервала, в течение которого была несомненно жива.

Где размещалось это немалое семейство (к детям скоро прибавились внуки)?

Тульский двор Демидова — одна из площадок, на которых разворачиваются события уже известной нам истории отношений Никиты и Петра. По преданию, именно здесь был сделан важный шаг на пути к той приязни, которую в течение всей жизни питал к кузнецу царь.

Вернемся к «демидовской легенде» — тому в ней эпизоду, где Петр, обрадованный отлично исполненными алебардами, одаривает мастера серебряным ковшом и сукном на платье. Одарив, обещает «на возвратном пути» в Москву заехать к нему в гости. «Государь, — уверяет Гамель, — сдержал слово. Осмотрев небольшую фабрику Антуфьева, посетил Он его в избе. Когда же при сем случае Антуфьев стал подчивать Высокаго гостя виноградным вином, то Государь дал ему пощечину, говоря: неприлично кузнецу пить такое вино. — Антуфьев отвечал, что никогда хмельнаго и в рот не берет, а купил сие вино для Великаго посетителя хижины его. — Отнеси назад и дай мне рюмку простяка — сказал Государь, которую и выпить изволил. Сверх того выкушал Он стакан пива и стакан меду из рук жены его, которая была и молода, и прекрасна, и поцеловал ее»[133].

Сравним этот, принадлежащий Гамелю, текст с вышедшим четверть века спустя из-под пера тульского автора И.Ф. Афремова. Рассказывая ту же историю, он опирается на авторитетное сочинение предшественника-академика, позволяя себе даже текстуальные из него заимствования. При этом — редактирует: кое-где уточняет (виноградное вино становится французским), добавляет (Петр «хвалил ум и предприимчивость хозяина» — у Гамеля этого нет) или же, напротив, удаляет (снята характеристика фабрики — «небольшая»). В целом прослеживается стремление представить образ Петра более отлакированным, чем он дан у Гамеля. Именно этим скорее всего объясняется изъятие из повествования в афремовском его изложении такой живой детали, как царский поцелуй[134].

Заметим, что наиболее яркие эпизоды приведенного предания не являются специфически демидовскими: они находят целый ряд параллелей в циклах посвященных Петру исторических анекдотов. Приведем два фрагмента, оба из голиковской их серии.

В первом адмиралтейский магазейнвахтер (служитель склада) просит Петра принять от купели новорожденного сына. Тот соглашается. «После крещения монарх поздравил родильницу, поцеловал ее и пожаловал на зубок два рубли. Хозяин поднес его величеству рюмку гданской водки. Государь, прикушав оную, сказал ему: "Кум! Это гданская водка, вить она дорога и не по твоему жалованью". — "Для такого кума, каков ваше величество, — ответствовал он, — ничего нет у меня дорогого". — "Однако ж, — сказал, государь, — нет ли анисовой?" Подал и ту, и государь, отдав первую, выкушал последнюю».