Франсин Риверс - Алая нить

• Название: Алая нить
• Автор: Франсин Риверс
• Издательство: Шандал
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 5-94861-108-2

В романе «Алая нить» Франсин Риверс касается актуальных во все времена тем — любви, ненависти, предательства, духовных исканий — и убеждает читателя в том, что жизнь каждого человека может обрести смысл, наполниться гармонией, любовью и миром, если он услышит и откликнется на зов Бога, Который обращается ко всем без исключения.

---

Он снял пиджак и положил его на стул.

— Что собираешься делать с детьми?

Жгучая ярость волной накрыла ее, желудок свело от злости. Разве не он только что предлагал свою помощь? Смех, да и только. Все, о чем он волновался, так это о своем удобстве и спокойствии.

— Не беспокойся. Я уже наняла няню. Тебе не придется искать. Ее зовут Долорес Гуэрто. Она будет приходить к семи каждый день. Думаю, ты не будешь против, если придется задерживаться дома на лишние тридцать минут, пока она не придет. Долорес согласилась готовить, стирать и прибираться в доме. Она водит машину, а потому будет отвозить детей в школу и забирать их оттуда. Она также позаботится, чтобы Клэнтон посещал занятия по бейсболу, а Каролина брала уроки фортепиано. Я знала, что у тебя не найдется времени или настроения для детей. Я ей дала сто долларов для оплаты за газ. Она берет три сотни в неделю. В пятницу ты должен выдать ей деньги.

Сьерра посмотрела на мужа в ожидании ответа. Лицо его было неподвижно.

— Как долго, думаешь, тебя не будет?

Она прикусила губу, неистово борясь с навернувшимися слезами.

— Столько, сколько понадобится, — выдавила она с трудом и отвернулась. Никак не могла вспомнить, что она уже упаковала, а что еще осталось.

— Ты не можешь все это взять на себя, Сьерра.

Очень хотелось верить, что слова эти вызваны заботой о ней, но не получалось. Что в действительности его беспокоит?

— Майк сказал, что врачи дают ей месяц, может, меньше. Я хочу провести с ней каждую оставшуюся минуту.

— Ты думаешь, я не понимаю этого?

«Разве?» — чуть не вырвалось у нее. Если б на самом деле понимал, разве перевез бы семью в Южную Калифорнию? Иногда она спрашивала себя, любит ли он своих собственных отца и мать? Когда он звонил им в последний раз? Были еще те два коротких визита за весь год, которые, казалось, дались ему с большим трудом.

Совершенно очевидно, единственное, что он действительно любил, — это его работа. Ничто более, казалось, не интересовало его, и меньше всего — жена и дети. Не говоря уже о матери Сьерры, она просто не вписывалась в план его жизни.

— Ты не веришь мне, да? — буркнул он агрессивно, будто защищаясь.

— А следует? Надеюсь, ты позвонишь и поговоришь с ней, пока есть такая возможность. — Она посмотрела на него горящими глазами, обида и ярость закипали в ней, сменяя друг друга, вызывая желание мстить. — Люди нуждаются в любви, когда им больно.

Его взгляд стал холодным.

— Оставляю тебя одну, чтобы ты могла спокойно собраться.

И вышел из комнаты.

—*—

Сегодня приходил пастор поговорить со мной.

Кажется, в Галене он проповедует на рыночной площади. Первое, что он сделал, посмотрел на моих детей и мой округлившийся живот и спросил, как давно я замужем. Достаточно, ответила я. Он сообщил мне о смерти мистера Грейсона прошлой весной. Тот упал и порезался о нож струга, а через две недели скончался, весь скрюченный, как крендель, и с намертво сжатой челюстью. Я спросила, пришел ли он лишь для того, чтобы потолковать об этом. Он сказал, что мой отец болеет, и что дом скоро зарастет травой, и что я должна знать об этом, чтобы как-то помочь. Я сказала, что, по всей вероятности, папа не болен, а пьян. А он напомнил мне, что в библейские времена папа мог вывести меня на улицу и забить до смерти камнями. Я же сказала, что, насколько я понимаю, один только единственный раз Иисус вышел из Себя и разозлился, и это было из-за церковников, которые так были заняты поисками соринки в глазах других людей, что проглядели бревно в своих собственных. Он ушел очень удрученным.

Теперь нужно думать, что же мне делать. Даже будучи пьяным, папа никогда не относился небрежно к земле.

Я поживу у тети Марты, пока Джеймс съездит узнать, как там отец.

Я уже успела забыть, какое это приятное ощущение спать в большой кровати с кружевным пологом и под крышей, которая не протекает, ветер не свищет сквозь оконные щели, стены выкрашены белым, на стене — картина с гречанкой, наливающей воду из кувшина. Бет спит со мной на пуховой перине, а Джошуа с малышом Хэнком спят в маленькой комнатушке рядом. Я скучаю по Джеймсу.

Довольно часто в дом тети Марты приходят разные люди. Дверь у нее открыта для всех. Вчера она пригласила на ужин бродягу.

Вид у него был усталый, одежда вся в дырах, сквозь которые просвечивало голое тело. Когда он уходил, выглядел несравненно лучше. Она дала ему денег оплатить комнату в гостинице. Тетя Марта и три ее приятельницы весь день шили лоскутное одеяло. Она пригласила меня присоединиться к ним, что я и сделала. Бетси приняла на себя заботы о Джошуа и малышах. Они себя расчудесно чувствовали под ее теплым крылышком. Бетси испекла для Джошуа бисквитный торт и приготовила яблочное пюре для маленького Хэнка. Дамы с умилением наблюдали за возней малышей. Их собственные уже давно выросли и разъехались кто куда.

Не думала, что можно получать такое удовольствие от женского общества, хотя мне всегда нравилось бывать с тетей Мартой. Но она не такая, как большинство из тех, кого я встречала.

Эти женщины такие же, как она. Они шутили, смеялись разным разностям, но ни одного недоброго слова в адрес кого бы то ни было ни одна из них ни разу не произнесла.

Жизнь тяжела и жестока.

Джеймс и папа оба болеют, и нам нужно поехать к ним и ухаживать за ними. Я не рискнула спросить, смягчилось ли сердце папы ко мне. Довольно скоро я узнаю это сама.

По правде говоря, я рада, что еду домой, хотя и буду скучать по тете Марте, Бетси и Кловису.

11

Наверху, в родительской спальне, тихо жужжал металлический кислородный баллон. Мерное тиканье сигнализировало о поступлении воздуха через прозрачную трубку в легкие матери. Сьерра часто проверяла трубку, чтобы убедиться, что она на месте, у носа, и чистый кислород поступит в отекшие легкие матери. Отек легких вызывает затруднение дыхания. В последние несколько дней отек спал, и дыхание матери стало более легким и не таким частым. Улучшение наступило и с поступлением урины из мочевого пузыря через выводную трубку в пакет, прикрепленный к кровати. Медсестра из хосписа предупредила, что цвет содержимого пакета изменится перед наступлением смерти.

Сьерра встала с кресла рядом с кроватью и снова проверила трубку. Дотронулась до волос матери. Когда-то мягкие и темно-рыжие, теперь тронутые сединой, они стали необычайно жесткими на ощупь. Кожа сухая, словно опавший лист. Мать не спала.

— Может, принести супу, мама? — Сьерра отчаянно пыталась сделать что-то, хоть что-нибудь для ее удобства, так хотелось продлить ее жизнь.

— Ты можешь подвинуть кровать ближе к окну?

Арендованная больничная кровать была снабжена колесиками, но Сьерра знала, что любое, даже незначительное движение вызывает толчок и, как следствие, мучительную боль. Она колебалась.

— Пожалуйста, — прошептала мать.

Сьерра подчинилась желанию матери, переместила кровать к окну, до скрежета стискивая зубы при каждом очередном толчке. Мать не издала ни звука.

— Так хорошо, мама?

— М-м-м, — произнесла мать, постепенно выпуская подушку, в которую вцепилась своими тонкими худыми пальцами. Ее тело снова медленно расслабилось. — Можешь открыть окно?

— Сегодня прохладно.

— Пожалуйста.

Сьерра выполнила просьбу, но ею овладело беспокойство. Что если мама простудится? Одна только мысль об этом показалась ей абсурдной. Вчера медсестра сказала, что маме осталось недолго жить.

— Брейди подстригает свою лужайку за домом, — тихо сказала Марианна, и Сьерра заметила, что речь матери стала невнятной. Морфий делал свою работу. Она замечала и другие мелочи. Глаза матери цвета лесного ореха потеряли свой неповторимый блеск. Загар, неотъемлемый признак долгих часов, проведенных на воздухе в заботах о чудесном саде, бесследно исчез. «Я всегда хотела иметь белую как алебастр кожу», — шутила мать несколько дней назад. У Сьерры не получилось выдавить из себя смех.

Белый. Цвет безупречной чистоты, непорочности. Цвет смерти.

— Я всегда любила запах свежескошенной травы, — тихо проговорила Марианна. Она взяла дочь за руку. Сьерра почувствовала легкую дрожь слабости в пальцах матери. — Мое самое любимое время года. Вишневые деревья только-только начинают зацветать, появляются желтые головки нарциссов. Все кругом такое зеленое и радостное. — Она вздохнула, но не отголосок печали послышался в этом вздохе, а удовлетворение. — Как можно не заметить руку Господню во всем этом?

У Сьерры сдавило горло. Она посмотрела в окно на медленно плывущие по небесной сини облака. Маме не понравится, если она заплачет. Она должна быть сильной. Она должна быть мужественной. Но где-то глубоко внутри она ощущала, что распадается на мелкие кусочки.