Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

• Название: Царьград. Гексалогия
• Автор: Андрей Посняков
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 0101

---

Так… что там, в углу? Судя по запаху, отхожее место… да, так и есть. Узкое – при всем желании не пролезешь. Точно – мешок. Интересно, отхожее место есть, а как насчет гм… процесса противоположного? Кормить‑то будут или как? Может, имеет смысл поскандалить? Что ж, можно. Если собственных ребер не жалко. Ладно, подождем до допроса – а уж там посмотрим. Кстати, какие обвинения они ему собираются предъявить? А также весьма интересно, кто это они? Люди султана, на которых работал Родинка? А, может быть, какое‑нибудь частное лицо – или лица?

Узник усмехнулся – уж это‑то должно вскоре выясниться. А там, в зависимости от хода допроса, будет видно, как себя дальше вести. В конце концов, что может знать о нем, протопроедре Алексие Пафлагоне, Родинка? О том, что занимает – занимал, там занимал, в том мире – важную государственную должность, непосредственно связанную с организацией борьбы со всякого рода отребьем – убийцами, разбойниками, ворами… Ну и со шпионами тоже. С турецкими шпионами. А узник сейчас для турок – шпион ромейский. Наверняка именно так его и охарактеризовал Родинка… если, конечно, это – государственная тюрьма, а не частная лавочка. Скорее всего, да – государство. Султан! Слишком уж все солидно. Значит, сто пудов, будут обвинять в шпионстве.

А что Родинка – догадался, откуда взялся вдруг Алексей? И, если догадался, доложит ли туркам? Вряд ли – уж точно, сочтут сумасшедшим, если… Если только сами каким‑то боком не причастны ко всем этим перемещениям. Ладно, доживем до допроса – увидим. А на допросе отпираться не стоит – да, мол, шпион, соглядатай, член тайной организации ромеев, мечтающих о реставрации империи под скипетром какого‑нибудь европейского принца… скажем, французского Людовика – чем плох государь? Организация солидная, все вооружены до зубов. Состав? Да все те же, бывшие сотрудники родного ведомства – Лука, Леонтий… кто там еще на стенах погиб? Вспомнить можно. Обязательно вспомнить – пущай еще послужат, пусть турки побегают за покойничками…

Примерно в таком вот плане и рассуждал Алексей, мысленно разрабатывая для себя схему допроса… А допроса не было! Не было и сегодня, не было и завтра, не было и на третий день… И на пятый – тоже!

Правда, надо отдать должное, тюремщики кормить не забывали – раз в день приносили миску чечевичной похлебки с черствой лепешкой, да кувшин теплой водицы. Спасибо хоть так… могли бы и вообще не кормить, с них станется. Уморили бы голодом… Но какой в этом смысл? Уж тогда сразу могли бы убить, еще там, у пекарни. Однако ж – поместили в камеру, кормят… Специально маринуют перед допросами, чтобы начал нервничать, чтоб потерял присутствие духа, чтоб… Да, такое очень даже возможно, Алексей и сам так не раз делал, особенно – в бытность свою старшим тавуллярием. Знакомый прием… Ладно, наберемся терпения…

Еще в первый же день узник начал искать в своем положении некие выгоды, ибо не может такого быть, чтобы все кругом было бы плохо, обязательно что‑нибудь – хоть чуть‑чуть – будет и хорошо, надо только суметь отыскать это – пусть даже немногое – хорошее, суметь его выделить. Вот, к примеру, здесь, в этой каменной яме что хорошего? А времени свободного много – вот что! Можно спокойно подумать, порассуждать… Если уж совсем невозможно выбраться самому, тогда – кто бы его смог отсюда вытащить? Лука Нотара? – первый, кто пришел на ум. А почему бы и нет? Если он так любит своего сыночка, так почему б не помочь его спасителю, если, конечно, сие в его силах? Интересно, знают ли тюремщики – надзиратели, те, кто приносил пищу – за что сюда брошен узник? Вряд ли знают, может быть – догадываются, но точно, наверняка – вряд ли. Не тот уровень. Не их дело. А значит…

Надсмотрщики менялись – молодой человек видел уже двоих. Ну да, по сменам, значит, дежурили – сутки через сутки. Один – высоченный дылда лет тридцати, с кулачищами, что твоя тыква – Алексей его так про себя и прозвал – Дылда. Бритая наголо голова, длинные вислые усы, никакого оружия Алексей при нем не заметил. Все правильно – даже если узник и скован, а мало ли?

Второй тюремщик – низенький угрюмый тип с большой, почти идеально круглой, головою и маленьким слюнявым ртом. Этого обозвал Слюнявым. Все. Пока – только эти двое и больше ни единой живой души.

Поскольку допросов все не было, Алексей начинал проявлять к тюремщикам вполне конкретный интерес, раздумывая – как и на что их использовать? Получится ли? Да, самое главное – и тот, и другой были турками или малоазийскими греками, очень на то похоже, что мусульманами, явно не пылавшими даже намеком на сочувствие к «проклятым кяфирам». И все же, и все же… пока это была единственная надежда.

Умудренный всей своей прошлой жизнью – или жизнями? – узник, конечно, не стал заговаривать с надзирателями, даже попыток таких не предпринимал. Говорил сам с собой, якобы рассуждал вслух… Говорил то по‑тюркски, который не так уж и плохо знал, то по‑гречески… Жаловался сам себе на жизнь, расхаживал – насколько это можно было сделать в цепях – задумчиво и громко бормотал что‑то…

– Кто же меня мог сюда засадить, вах? И за что? О, это, наверняка происки моих врагов‑торговцев. Алчный Имрат‑кызы давно зарился на мои мельницы… Мои яблоневые сады тоже ему покоя не давали. А еще мастерские… Гм‑гм… А, может, не Имрат? Может, Халиф‑бей? Он же должен мне триста цехинов…. Деньги невелики, но для него – и это сумма! Да‑да! Не захотел выплачивать, вот и…

Рассказывая, Алексей пристально следил за реакцией надзирателей… которые стали явно задерживаться в камере чуть дольше, нежели требовалось для того, чтобы сначала принести еду, а потом забрать посуду. Чуть‑чуть дольше… А затем – уже и не чуть‑чуть… Причем – оба!

А при словах «триста цехинов» – в глазах Дылды явственно вспыхнул алчный огонь, а тонкие губы Слюнявого завистливо скривились.

Ага! Завидуйте, завидуйте, парни…

Хотя… Может быть, это просто‑напросто показалось? Ну а если не показалось, так эти парни вполне могут подслушивать и под дверью…

Вдохновленный такими вот рассуждениями, Алексей начал фантазировать с таким воодушевлением, которое, наверное, и не снилось авторам научно‑фантастических романов или какой‑нибудь там фэнтэзи!

– Да! Да! Это Халиф‑бей! Это ж надо, спровадить меня сюда… Из‑за каких‑то жалких трех сотен цехинов! А ведь прикидывался другом… Попросил бы – я б ему этот долг простил… Может быть…. А, может быть, это не Халиф и не Имрат‑кызы? Тогда кто же, кто? А‑а‑а‑а!!! Знаю! Это старый таракан Харитон! Вспомнил, что я заглядывался на его жену Елену… Ай, красива девка, зачем ей этот гнусный старикан? Ум‑м‑м… не женщина – персик! Из‑за такой можно в любую тюрьму сесть… Ой, поделом мне, поделом!!! О, Елена, Елена… Поистине ты – прекрасная Елена… яблоко раздора… Да, я чувствую… это Харитон!!! Или все‑таки – Халиф‑бей. Нет, скорей уж – Имрат‑кызы… Да‑да, это он! Проклятый завистник. О, Елена, Елена… Как высока твоя грудь, как круты бедра… а какой стройный стан! Осиная талия, мягкая шелковистая кожа… А глаза – это же пылающие светила, а не глаза! О, Елена… Как же ты должна сейчас убиваться… эх, дать бы весточку…

Вот в таком вот роде и фантазировал узник, все больше упирая не на несчастную любовь, а на триста цехинов – именно это, похоже, и заинтересовало обоих тюремщиков. Ну, ясное дело – деньги – это деньги, а любовь – так, беллетристика.

– О‑о‑о!!! Гнусный шакал Халиф‑бей! Какие‑то несчастные триста цехинов!!! Эх, послать бы весточку моему другу… он поможет! Обязательно поможет! Деньги есть – даст мзду одному, другому, третьему… В конце концов поговорит с этими алчными типами – Халиф‑беем, Имратом‑кызы, Заливаном… Ах да! Заливан! Как же я мог забыть про этого чертового валаха? Он ведь тоже мне должен… я дал ему два корабля под залог дома. Корабли пошли на дно, и я забрал дом… А вы бы что сделали на моем месте, уважаемый?

«Уважаемый» Дылда отмолчался, а «Слюнявый» почмокал губами! Ага! Есть контакт… Теперь уж немного осталось! Почему‑то верилось – что немного.

А допросов все не было, шли дни, и каждый день узник распинался то про корабли, то про мельницы, то про триста цехинов. И глаза надсмотрщиков пылали распаляемой алчностью… Или это просто так казалось?

Но наконец…

Стояла черная непроглядная ночь – по крайней мере, именно такой она здесь казалась – и протопроедр уже почти заснул, как вдруг… как вдруг снаружи лязгнул засов…

Узник распахнул глаза:

– Кто здесь? Кто явился во мраке? А, ну наконец‑то допрос! Ну уж я много про кого расскажу, молчать не стану!

– Тихо, несчастный! – прошептал… гм‑гм… неизвестно кто, но не Дылда и не Слюнявый – точно!

Для Дылды он был слишком уж низок, для Слюнявого – слишком широк в плечах. Да и голос звучал молодо, можно даже сказать – по‑юношески задорно.

– Ты вправду так любишь чужую жену?

– Ха! Да я жить без нее не могу! О, Мари… Елена! Елена! Прекраснейшая Елена. Увы, нам никогда не быть вместе…