Леонид Родин - Путешествие в тропики

• Название: Путешествие в тропики
• Автор: Леонид Родин
• Издательство: Государственное издательство детской литературы
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1955

Записки научного сотрудника Ленинградского Ботанического института об экспедиции советских ученых в Бразилию в 1947 году. Экспедиция направлялась для наблюдения и изучения полного солнечного затмения 20 мая 1947 года. Задачей автора и его коллег было привезти живые тропические растения для восстановления оранжерей Ленинградского Ботанического сада, разрушенных авиабомбами и снарядами немецко-фашистских варваров во время Великой Отечественной войны, ознакомиться с некоторыми типами растительных сообществ тропиков и собрать гербарий тропических растений.

---

Тунг теперь выращивают у нас в Грузии, Азербайджане, Абхазии и в Краснодарском крае.

В одном из уголков сада мы увидали группу цезальпиний — кустарников из семейства бобовых. Их нежные двоякоперистые листья хотя и густо покрывали ветки, но только слегка притеняли почву. Цветки у цезальпиний необыкновенные, прямо сказочные. Из их яркожелтого венчика свисает множество длинных пурпурно-красных тычинок. Мы невольно залюбовались ими; цветки вызывали ощущение бодрости, жизнерадостности. Четыре года спустя я увидел эти растения в туркменском городке Кизыл-Атреке. Я сразу узнал их по незабываемым цветкам. Цезальпинии в Кизыл-Атреке украшают сквер и улицы, виднеются и за оградами отдельных домов. В Туркмении цезальпинии цветут дважды в год: весной и осенью. Я их видел цветущими в мае и октябре 1951 года. В суровые зимы концы ветвей побиваются морозом, но растение в целом сохраняет свою жизнеспособность.

Так прижились у нас заморские пришельцы из далекой Аргентины.

В том же Кизыл-Атреке на опытной станции Института сухих субтропиков, я увидел еще одно растение, с которым впервые познакомился в ботаническом саду Байреса. Это нандувей (Prosopis Nandubei из семейства бобовых). И вот что удивительно. В Байресе нандувей растет в виде корявого деревца метров 4–5 в высоту. В Пампе, на засоленных почвах, — дерево такой же высоты.

В Кизыл-Атреке же нандувей достиг за 12 лет высоты 7–8 метров. Здесь он обрел как бы вторую родину и отлично плодоносит. Плоды его съедобны. Они поспевают в апреле — мае, когда еще нет никаких местных фруктов. В это время вокруг дерева беспрерывно снуют мальчишки.

Цереус перувианский.

Кизыл-атрекский нандувей настолько освоился на новом месте, что начинает распространяться самосевом. Лесомелиораторы рекомендуют использовать его для посадок в наиболее суровых условиях пустыни, так как обнаружилось, что дерево отлично переносит засоление почвы и не страдает от засух. Нандувей развивает глубокие корни, достигающие грунтовых вод.

В Ботаническом саду Байреса много деревьев нашей русской флоры — ель, сосна, лиственница, кедр, платан, тополь. Платан и ильм великолепно себя чувствуют здесь и широко используются в садах и парках. А вот ель и лиственница растут плохо и в конце концов гибнут даже при внимательном уходе в Ботаническом саду.

Научная часть сада занимает всего две комнаты небольшого здания.

Ботаник Жорж Косентино, возглавляющий научную работу, был нашим проводником и в саду, и во многих экскурсиях в Байресе и Ла-Плате.

Косентино изучает русский язык. Он ходил всё время с самоучителем в руках и пытался отвечать на наши вопросы по-русски.

Ботанический сад Байреса ведет переписку и обмен семенами более чем с двумя десятками ботанических садов Советского Союза. Косентино считает, что наша флора представляет большой интерес для Аргентины. Это мнение уже блестяще оправдалось: многие наши древесные породы прекрасно растут в Пампе. Изучение русского языке поможет Косентино овладеть нашей научной литературой.

Вход в Ботанический сад бесплатный, но администрация проявляет большое внимание к публике. Повсюду много скамеек, а для маленьких детей отведена особая площадка, отделенная от ботанической части сада сеткой; на этой площадке кучи чистого морского песка и много всяких сооружений для игр. В саду имеется вешалка, где можно оставить пальто и вещи. Есть читальня с газетами, журналами и книгами.

Ботанический сад закрывается за час до захода солнца. Сторожа выпроваживают публику убедительным, хотя и не совсем вежливым, но общепринятым в Латинской Америке шипящим свистом: «пcт». Свистят наиболее засидевшимся, преимущественно юным посетителям. При желании можно отправиться в прогулочный парк Палермо — по соседству. Там разрешено гулять подольше.

В гостях у профессора

Вернувшись из Ботанического сада, мы узнали, что вечером нам назначено свидание с профессором Лоренсо Пароди — виднейшим ботаником Аргентины.

Пароди принял нас с Леонидом Федоровичем у себя дома.

Поздоровались. Несколько общих фраз. Чувствуем, что разговор не клеится. Пароди как-то насторожен. Задаю ему несколько вопросов о растительном покрове Пампы, о ее сходстве с нашими русскими степями, о влиянии человека на растительность, о роли пожаров и т. п.

Пароди отвечает, задает мне вопросы, — завязывается беседа. Профессор оживляется, ведет нас в свой рабочий кабинет, показывает многие типичные растения Пампы (у него в кабинете небольшой личный гербарий, в котором собраны все злаки Аргентины), дарит оттиски своих работ.

Только под конец нашего свидания, за рюмкой вина, разъяснилась настороженность, которую проявил вначале ученый. Пароди прочитал корреспонденции о «русских шпионах», перепечатанные в Байресе из бразильских газет. Сперва он и впрямь опасался, — не шпионы ли мы? Убедившись, что перед ним ученые, он в конце беседы смеялся над глупыми выдумками продажных газет.

Меня очень интересовала растительность Пампы. Поэтому я с большим удовольствием принял предложение Пароди посмотреть Ботанический сад университета, которым ведает профессор и где есть много растений Пампы. Это было очень кстати и Леониду Федоровичу, которого Пароди обещал познакомить с одним аргентинским лесоведом.

Пампасная трава.

Ботанический сад университета оказался очень интересным. Мы познакомились здесь с хорошо подобранной коллекцией аргентинских злаков. В этой коллекции выделялась гигантская пампасная трава (Gynerium argenteum), в зарослях которой легко может скрыться всадник. Только одни серебристые раскидистые метелки пампасной травы достигают метра в высоту.

Это растение очень декоративно и применяется в озеленении. Оно довольно обычно в советских субтропиках. Вероятно, очень многие видели на железнодорожной насыпи в Сухуми «кусты» этого гигантского злака, перенесенного из-за океана с южноамериканского материка. Вместе с ними здесь посажены красивоцветущие юкки (Jucca filamentosa) — древовидные растения из семейства лилейных, родом также из Нового света.

Флора Пампы чрезвычайно богата, гораздо богаче флоры степей Европы, Азии и Африки. В Пампе насчитывают около тысячи видов злаков и почти такое же количество видов разнотравья.

Пароди показал нам кусочек Пампы, сохраняющийся в саду с момента его основания, то есть более ста лет. Конечно, этот клочок в два гектара претерпел уже много изменений. В его покров внедрились некоторые сорняки; некоторые виды, наоборот, исчезли. Но всё же заповедный уголок представляет исключительный научный интерес.

Цереус гигантский.

Видели мы и множество кактусов, собранных не только в Аргентине, но в Бразилии и Мексике.

Мы залюбовались великаном среди кактусов — цереусом гигантским (Cereus giganteus), достигающим здесь 8 метров в высоту.

В бетонных резервуарах, наполненных водой, собраны различные виды водяных растений. Для каждого вида — отдельный резервуар. Пароди подарил нам несколько редких водяных растений, которых не было в наших ленинградских оранжереях.

Пароди поднес нам также в дар два молоденьких деревца умбу, которые и по сей день прекрасно растут в одной из оранжерей нашего Ботанического сада.

Поездка в Ла-Плату

В Буэнос-Айресе существует Русско-Аргентинский комитет, объединяющий передовую интеллигенцию, которая добивается укрепления дружеских связей между Аргентиной и Советским Союзом.

По приглашению этого комитета, участники нашей экспедиции совершили поездку в город Ла-Плату[2], расположенный в шестидесяти километрах от столицы, чтобы познакомиться с Национальным естественно-историческим музеем.

Косентино, который уже подружился с нами, вызвался сопровождать нас. Он предложил ехать на машине, чтобы осмотреть окрестности и сделать в пути несколько остановок для ботанических сборов.

Но нам не повезло. С утра город затянуло густой пеленой тумана. Нам сказали, что «так бывает, и через час туман рассеется». Мы стали терпеливо ждать, но туман не рассеялся и через два часа. Решили ехать в тумане. Шофер вел машину осторожно, с зажженными фарами. Конечно, мы ничего не видели по дороге.

Ла-Плата напомнила мне город Пушкин, что вблизи Ленинграда: и тут много крупных научных учреждений, и улицы изобилуют зеленью. Только наш Пушкин кажется мне поэтичнее. И, конечно, ни с чем не сравнима прелесть пушкинских дворцов и парков. Отличие Ла-Платы и в том, что аргентинский город стоит на реке и является крупным портом.

Естественно-исторический музей в Ла-Плате занимает большое здание с величественной лестницей, окруженное парком. По первому впечатлению здание напоминает Русский музей в Ленинграде, если смотреть на него со стороны Михайловского сада.