Георгий Тушкан - Первый выстрел

• Название: Первый выстрел
• Автор: Георгий Тушкан
• Издательство: М.: Детская литература, 1967
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1967

Действие романа развертывается на историческом фоне событий предреволюционных лет на Украине и гражданской войны в Крыму. Но он не является документальной исторической хроникой. Классовая борьба на Украине и героические битвы за власть Советов в Крыму показаны так, как их видел и понимал мальчик, а потом подросток Юра, подчас еще по-детски наивно. В те годы немало таких мальчиков и девочек из семей трудовой интеллигенции, пылких, честных сердцем, отважных, приходили в революцию, целиком отдавали себя служению большевистской правде, совершали героические поступки.

Герой романа Юра Сагайдак, несмотря на то, что он живет в маленьком курортном городке Судаке, вдали от центров революции и контрреволюции на юге России, оказался свидетелем и участником многих грозных событий.

---

— Убежал бы! — сказал Коля, один из подводчиков.

— Выхватил бы наган и офицеров уложил! — заявил Юра.

Остальные промолчали.

Лука, улыбаясь, посмотрел на него.

— Он поступил хитрее. Он козырнул и доложил: «Штабс-капитан сто тридцать четвертого Феодосийского полка Макаров». Он действительно раньше служил в этом полку на румынском фронте, но прапорщиком. «Почему без погон, где документы?» — спрашивает белогвардеец. «Господин капитан, какие документы и погоны, если кругом красные?! Пробираюсь с трудом, чтобы быть там, где решается судьба России. Только здесь мое место!» Нашелся один офицер, который подтвердил, что знает его по румынскому фронту. И попал молодой большевик Павел Макаров в адъютанты к самому генералу Май-Маевскому — правой руке Деникина. Ну что бы вы делали на его месте? — опять задал вопрос Лука.

— Убил бы генерала! — объявил Коля.

— Сообщал бы военные секреты своим! — сказал Юра.

— Убить неумно, — заметил Лука. — А вот военные планы белых, секреты он действительно сообщал советскому командованию через брата, которого устроил к Май-Маевскому ординарцем. А главное, он мешал Май-Маевскому, войска которого наступали на решающем направлении: Орел — Тула — Москва, командовать своей армией. А как? Генерал был пьяницей, и Макаров использовал эту его слабость. Генерал был очень самолюбив, и Макаров это тоже использовал. Генерал был бабник, Макаров использовал и это. Макаров ссорил деникинских генералов между собой, натравливал их друг на друга. И тогда за неудачи Май-Маевского сменили и назначили Врангеля. А Май-Маевский уехал в Крым, и Павел Макаров с ним. Богатая и красивая молодая женщина, полюбившая Макарова и тоже переехавшая в Крым, предлагала ему уехать с ней за границу. Однако Макаров, верный революционному долгу, отказался. Потом Макаров ушел в горы, создавал партизанские отряды, не давал жизни белякам. Врангель приказал во что бы то ни стало доставить его живым или мертвым и назначил за него крупную награду. В январе этого года должно было начаться вооруженное восстание в Крыму. Контрразведка через агента выследила в Севастополе штаб восстания во главе с Владимиром Макаровым, братом Павла, и расстреляла весь подпольный штаб. Организовался второй подпольный комитет большевиков. Провокатор Мацкерле, по кличке «Барон», выдал и их контрразведке. Этого мерзавца мы поймали и расстреляли в балке.

— А когда самого Макарова арестовали, то он бежал из Севастопольской крепости, — дополнил Юра.

— Да. А откуда ты знаешь?

— Слышал. Народ говорит. Смелый, говорят, отчаянный!

— Вот какие у нас командиры. Чтобы сорвать заготовку шпал для постройки железной дороги, Макаров решил захватить присланные на это деньги. Партизаны явились в контору. Макаров выдал себя за контрразведчика из Севастополя и под видом проверки номеров серий присланных кредиток заставил отдать ему десятки тысяч рублей, ну, и оружие, конечно. А деньги — подпольному комитету.

— Вы же сказали, что подпольный комитет партии разгромили, — напомнил Юра.

— Создали другой… Да их не один, как и партизанских отрядов… Сейчас многие мелкие партизанские отряды сливаются в крупные. Нас уже несколько полков. Скоро с нами сольется Степной партизанский отряд. Им командует перебежавший от Врангеля штабс-капитан Бродский.

— Степной отряд? — выкрикнул Юра. — Бродский?

— А что тебя удивляет? Партизаны есть и в горах, и в городах, и на берегу, и в степи.

— Капитан Бродский — врангелевец, белогвардеец!

— Ну и что? Как-то мы встретили переодетых офицеров. Спрашиваем: куда? Туда, отвечают, где настоящая Россия. Они ушли из врангелевской армии и хотели укрыться у рыбаков, чтобы перебраться в Советскую Россию. Мы взяли с собой их и их товарищей, притаившихся в кустах. Думаем: верить им или нет? А ночью явился Иван Пашков и спрашивает: «Офицеры появлялись? Они люди честные, и послал их подпольный комитет большевиков».

— Значит, правда, что партизанским отрядом командует Бродский?!

— А тебе не все равно? — Лука снисходительно засмеялся.

Но Юра уже вскочил и быстро зашагал в сторону.

— Эй, куда ты? Я еще не кончил! — крикнул ему Лука.

Но Юра шел, опустив голову, не оглядываясь.

6

Поглощенный своими мыслями, Юра подошел к кустам, возле которых оставил Серого с повозкой. Ни повозки, ни лошадей, ни Бескаравайного не было. Перепуганный, он бросился к реке. Стреноженные лошади паслись вдоль берега, а неподалеку, привалившись спиной к дереву, полулежал Бескаравайный. Неуклюжее сооружение из бинтов и ваты, сделанное на его голове Юрой, грязно-черное от пыли и крови, сменила аккуратная, легкая снежно-белая повязка. Выглядел он совсем здоровым. Рядом с ним сидели два партизана. Одного из них Юра видел с Бескаравайным на перекрестке в Судаке. Второй — огромный, рыжий, в фуражке на затылке, — с увлечением о чем-то рассказывал. Заметив подошедшего Юру, он резко оборвал рассказ, вскинув на него злые, прищуренные глаза. Последние его слова, которые Юра расслышал, были: «…так что теперь наши станичники не дюже в почете!»

Другой партизан — тот, который раньше видел Юру, — тоже смерил хлопца подозрительным взглядом и сказал:

— Шел бы ты, милок, отсель, не мешал бы нам про меж себя толковать…

Юра отбежал к ручью и сел на каменистом берегу, свесив ноги. Он все еще не мог прийти в себя. «Гога Бродский перешел на сторону советской власти? И этому верят? Какая чушь! Но я-то знаю, что это невозможно!»

Подошел Бескаравайный.

— Что ты бормочешь, как сыч? Бубнишь: «черт». Обиделся на Петра? — обратился он к Юре.

— Да нет, другое… Так…

— Чудачок ты!

— Вы же скрытничаете! Прогоняете. Значит, не доверяете. Так чего же я!.. — От волнения Юре трудно было говорить.

— От чудак-рыбак! Ну, что тебе, молодому, в наших казацких делишках?

— Ага! Значит, вы считаете меня мальчишкой, да? А кто вам про две роты на Ферейновской горке сообщил? Кто вас вез и голову вам перевязывал?! Кто сторожил вашего коня?

— Ну, чего нам лясы точить? Про все про это, про что мы говорили, писалось в нашей газете «Донской вестник», а когда Врангель ее закрыл, то в «Голосе Дона».

— А почему казачьи газеты закрыли?

— Ты как тот репей! — Бескаравайный опустился на траву и, потягивая цигарку и позевывая, заговорил лениво.

Из его слов Юра понял, что деникинское войско состояло из двух армий: добровольческой и донской, из донских казаков. Кроме того, были еще кубанские казаки, у которых тоже свои генералы. Когда деникинцы драпали из Новороссийска в Крым, то добровольцы захватили почти все суда. Почти двести тысяч деникинцев бежало! Казаков погрузилось немного, да и тем пришлось бросить лошадей, а многие даже остались без оружия. Он, Бескаравайный, хоть седло спас, а вообще жаль, что не остался там. Начальство донских казаков — атаман и Войсковой круг — удрало со всей казной на пароходе «Дунай» в Турцию, в Константинополь. Среди казаков, которых привезли в Евпаторию, начались разговоры, что надо помириться с советской властью, вернуться в родные станицы, так как даже дураку ясно, что война проиграна, за большевиков — народ! В Красной Армии, в коннице Буденного было много донских казаков, так что тем казакам, которых привезли в Крым, приходилось воевать против своих же станичников.

В казачьей газете «Донской вестник» была напечатана статья о необходимости примирения казачества с Советской Россией. Врангель закрыл газету…

Бескаравайный с товарищами и группой казачьих офицеров плюнули на Врангеля и ушли из поселка Саки, рассчитывая пробраться на Дон. Это им не удалось, и после многих мытарств одни решили вернуться к белогвардейцам, а другие, в их числе и Бескаравайный, пристали в деревне Товель к партизанам. Павло же с группой казаков перебежал из врангелевской армии недавно. Он рассказывает, что Врангель задумал высадить десант казаков где-нибудь поближе к Дону и поднять восстание казаков против Советов.

— Только эта затея зряшная, — закончил рассказ Бескаравайный. — Казаков поумнее к Семен Михалычу Буденному тянет… А ты зря взбучился! Никаких секретов у меня нет.

— Меня не это обидело, а почему Лука мне не верит. Я говорю: «Белогвардеец Гога не такой, чтобы перейти на сторону советской власти», а Лука отвечает: «Почему ты так думаешь, перешли же к нам честные офицеры!» Так то честные!

— Это что за Гога? — как бы нехотя спросил Бескаравайный.

— Штабс-капитан Гога Бродский, который командует Степным партизанским отрядом…

— Степным? Это тем отрядом, который с нами будет соединяться?

— Ага! Этот Гога в восемнадцатом году, когда немцы входили в Крым, заманил в Алушту советское правительство Таврии. Ответил им по телефону, что в Алуште советская власть и путь на Феодосию свободен. А когда они приехали, расстреляли их. И сам Гога тоже расстреливал!.. Слушайте, об этом же знает Гриша-матрос. Вы его спросите!