Георгий Тушкан - Первый выстрел

• Название: Первый выстрел
• Автор: Георгий Тушкан
• Издательство: М.: Детская литература, 1967
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1967

Действие романа развертывается на историческом фоне событий предреволюционных лет на Украине и гражданской войны в Крыму. Но он не является документальной исторической хроникой. Классовая борьба на Украине и героические битвы за власть Советов в Крыму показаны так, как их видел и понимал мальчик, а потом подросток Юра, подчас еще по-детски наивно. В те годы немало таких мальчиков и девочек из семей трудовой интеллигенции, пылких, честных сердцем, отважных, приходили в революцию, целиком отдавали себя служению большевистской правде, совершали героические поступки.

Герой романа Юра Сагайдак, несмотря на то, что он живет в маленьком курортном городке Судаке, вдали от центров революции и контрреволюции на юге России, оказался свидетелем и участником многих грозных событий.

---

3

Вечерело. Подъезжали линейки, фаэтоны, на рейде стояло небольшое военное судно, прибывшее из Ялты, во двор въезжали автомобили. Осман не позволял кучерам и шоферам оставаться во дворе, а отправлял их на ближайший пустырь у поворота дороги, где была приготовлена еда для людей и фураж для лошадей.

По саду уже разгуливала оживленная толпа разодетых дам, офицеров, мужчин во фраках.

Мальчики и Лиза, волнуясь, ждали, когда появится «милый поручик Жан, взявший на себя командование всей артиллерийской и феерической частью праздника», — как выразилась Варвара Дмитриевна.

Скоро перетянутый ремнями, худой, как жердь, поручик Жан появился возле пушек. На его лакированных сапогах звенели крошечные серебряные шпоры. Пришел унтер. Судя по его красному лицу, он уже где-то напробовался вина. Солдаты вскочили, отдали честь начальству.

— Значит, комендант прислал пятнадцать человек под твоей командой? — спросил унтера поручик.

— Так точно, ваше благородие! — рявкнул унтер.

— По двое человек поставишь на каждую пушку. Залпы — по моей команде. Потом будем салютовать ракетами. Сколько ракетниц принес?

— Десять, ваше благородие!

— Пускать ракеты отсюда вверх, в направлении сада. Я буду стоять на углу верхней веранды с белым платочком. Как взмахну платочком, ты командуй — «огонь». Ясно?

— Так точно, ясно, ваше благородие!

Сергей незаметно толкнул Лизу. И та подошла к поручику, поздоровалась, сделала книксен.

— Господин поручик, — мама разрешила мне с друзьями пострелять из ракетниц. Нас пятеро… Распорядитесь, пожалуйста!.. — попросила она.

Поручик Жан звякнул шпорой, поцеловал у Лизы руку и сказал:

— Графиня Лизи, я ваш слуга. Варвара Дмитриевна предупредила меня, что дети хотят пускать ракеты, и я был несколько озабочен этим. Но какие же это дети? Я вижу перед собой прелестную воинственную амазонку и четырех рыцарей.

И он велел унтеру выдать молодой графине и ее друзьям по ракетнице и объяснить, как обращаться с ней.

— Пусть каждый из вас возьмет ракетные патроны определенного цвета, — сказал он. — Вам, Лизи, наиболее к лицу голубой цвет.

Получив ракетницы, хлопцы немедленно сунули их за пояс. Большие рукоятки пистолетов торчали у них поперек животов, как у пиратов на картинках. Юра был очень доволен.

Поручик подошел к пушкам, осмотрел их, пощупал лафеты, покачал головой.

— Один залп разрешаю, больше — ни-ни… Боюсь, вырвет пушки из гнезд. Клади по полбанки на каждую, не больше! — строго приказал он.

Наконец солдат принес три банки пороху и отдал ключ от кладовки унтеру.

Сергей мигнул Степе. И тот побежал за небольшими мешками, спрятанными в винограднике. А сам с Юрой направился к кладовке.

Степа принес мешки. Юра, волнуясь, чувствуя, как часто бьется сердце, открыл вторым ключом дверь и проскользнул со Степой в кладовку. Сергей запер их снаружи.

В кладовке было темно, свет через зарешеченное окно чуть проникал, но банки и коробки на полках белели. Они сложили в мешок шесть коробок с ракетными патронами. Плохо, что из-за темноты цветные наклейки едва видны: вдруг унесешь одни красные или голубые… Пришлось каждую коробку подносить к окошку, но все равно не очень видно. Потом, тяжело дыша от волнения, они открыли две банки пороха и из каждой отсыпали по половинке. Круглые, как бобы, куски плотного черного пороха сыпались в мешок легко. Подумав, Степа взял еще четыре коробки ракет.

— Ничего. Зато Трофим Денисович будет доволен, — шепнул он Юре.

Получилось два довольно больших свертка. Плохо… Мешок с ракетами совсем громоздкий. И тяжелый.

В углу лежала груда мешков. Они выхватили два, отложили в них часть ракет. Получилось четыре аккуратных свертка.

Юра осторожно постучал в дверь. Донесся кашель. Сергей давал знать — нельзя. А время шло. Что, если артиллеристы придут? Правда, там сторожат Коля и Лиза. В случае чего, они прибегут.

Тихо приоткрылась дверь.

— Где вы? Скорее! — послышался взволнованный шепот Сергея.

Юру со Степой не надо было торопить. Они моментально оказались за дверью. Толпа спешила вниз, туда же двинулись друзья со свертками под мышкой.

— Ребята, что несете? — спросил Володя Даулинг.

— Для живых картин костюмы, — ответил Сергей.

Через ворота выйти опасно — там стояли два пулемета на тачанках и при них солдаты, а в пятидесяти, шагах справа и слева улица преграждена шлагбаумами, возле которых тоже солдаты. Мальчики побежали по винограднику к калитке, выходившей на пляж. И там поставлена охрана!

— Ребята, оставим пока в винограднике, — шепнул Коля. — В темноте заберем.

Так и сделали.

— Теперь, хлопцы, надо отделаться от ракетниц. Надо вернуть их. Нам незачем торчать где-то в стороне, когда будут произноситься речи, — сказал Сергей. — Зря связались с ними.

— Сережа, ну хоть по две-три ракеты выпустим! — взмолился Юра.

— Ты что, маленький? Нам ведь нужно речи и разговоры слушать!

Пришлось вернуть ракетницы солдатам.

Когда генерал Слащев вышел на верхнюю веранду и провозгласил тост за доблестную добровольческую армию, а графиня крикнула: «И ее крымского героя генерала Слащева!» — ударили пушки.

Два ствола сорвало на землю, а четыре пушки вылезли из своих гнезд.

Все закричали: «Ура!» Офицеры вытащили револьверы и начали стрелять вверх.

Высокий, худощавый, с землистым, изможденным лицом и почти черными кругами под глазами, генерал Слащев поднял руку, призывая к тишине. Потрясая белой табакеркой, зажатой в ладони, он отрывистыми, лающими фразами, с каким-то неестественным возбуждением стал выкрикивать фразы:

— Торжество белой идеи наступает! Всего четыре месяца назад я высадился с отборными частями в Коктебеле, я отбросил красных, я удержал Крым! Это позволило генералу Деникину объявить поход на Москву! Добровольческая армия уже под Тулой! Уже близки стены Московского Кремля!

Последние слова Слащев выкрикнул истерически, «петухом». Стоявший за его спиной молодой красивый адъютант подал ему стакан вина.

Отпив, Слащев продолжал:

— Я заставлю тыловую сволочь воевать! Крым переполнен трусами и спекулянтами в офицерской форме. И я заставлю другую часть господ офицеров заняться черной работой — беспощадно искоренять большевизм в тылу! Истреблять все советские элементы! Большевизм надо потопить в крови, парализовать ужасом. Расправимся с ним, как в Венгрии, где офицерство не побоялось испачкать ручки и задушило, расстреляло, повесило и зарубило всех красных, и сочувствующих им, и сотрудничавших с ними. В предместьях Будапешта вырезаны целые кварталы. Бог простит… Зато теперь уже не существует Венгерской Советской Республики.

На губах Слащева показалась пена. Помолчав, он заговорил уже другим тоном:

— Господа офицеры! Юденич под Петроградом. Добровольческая армия победно идет к Москве. Поднимаю бокал за двуглавого орла Российской единой неделимой державы! Надеюсь, мы скоро встретимся с вами на таком же балу в Московском Кремле!

Все снова закричали: «Ура!» Над садом взвились желтые, голубые, красные ракеты.

Юра и раньше слышал, что командующий крымской армией Слащев своей свирепостью и беспощадностью затмил всех белогвардейских генералов. Офицеры трепетали перед ним. А в рабочих районах, деревнях, железнодорожных поселках по его приказу чинились невиданные до сих пор кровавые, гнусные расправы.

Дамы и господа поплотнее уселись перед верандой. Начался концерт. Его вел пузатый мужчина во фраке; второй подбородок у него отвисал, как большой пустой мешок.

Певец спел «В двенадцать часов по ночам» и арию Сусанина. Выступали виолончелист и скрипач. Артистка, одетая в костюм Пьеретты, пела песенки Вертинского. А затем вышла молодая цыганка с гитарой и страстно запела «Очи черные». Потом она плясала и била в бубен, взвизгивала и трясла плечиками. Мичман с усиками спел песню о храбром «мичмане Джоне»: «Чем крепче нервы, тем ближе цель».

Самое интересное было впереди: фокусник и акробаты. Но ребята их не видели.

— Скорей, скорей, надо одеваться к живым картинам! — говорил Макс, бегая по саду и собирая гимназистов. — Скоро начинаем!..

Занавес раскрылся.

Степа и Коля, одетые в красные рубахи и огромные папахи, с ножами в зубах, втащили на сцену Лизу в сарафане и кокошнике, молча взывавшую о спасении. Тотчас же на помощь ей бросились чистенькие молоденькие «офицерики», иностранные и добровольцы в формах своих армий, со шпагами в руках. Англичанина с английским флагом изображал Володя Даулинг, француза — Юра, итальянца — Сережа. Конечно, «большевики» в красных рубахах были побеждены, Лиза-Россия освобождена и усажена в кресло — трон. Ее окружили мальчики и девочки, одетые в национальные костюмы народов России, образовав круг коленопреклоненных подданных. Затем появился одетый в царский трехцветный флаг Вася и вложил Лизе в руки скипетр, а на голову надел корону. Из боковых кулис вытянули на протянутой проволоке большого черного двуглавого орла.