Василий Голышкин - «Журавли» и «цапли». Повести и рассказы

• Название: «Журавли» и «цапли». Повести и рассказы
• Автор: Василий Голышкин
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Детская проза
• Год: 1976

Василий Семенович Голышкин известен читателям по книгам «Красные следопыты», «Большая починка», «Улица становится нашей», «Веселый улей». «Журавли» и «цапли» — новая приключенческая повесть детского писателя. В ней автор рассказывает о патриотическом поиске пионеров-юнармейцев, устанавливающих имена героев-партизан Великой Отечественной войны. В книгу также включены повесть «Сын браконьера» и рассказы о долге и подвиге.

---

— Поставьте здесь, — сказала женщина с портфелем.

И дядька, перехватив мешок руками, осторожно, как ребенка, поставил его на пол.

— Там у вас что-то с канализацией, — сказала женщина, кивнув на дверь, и укоризненно посмотрела на Воронка.

Воронок кинул свирепый взгляд на Генку Юровца: доигрался, изобретатель.

— Да, мы уже вызвали слесаря, — соврал Воронок, но женщина уже не слушала его.

— Мы со станции юных натуралистов, — сказала она и назвала себя: — Анна Павловна, методист.

Села за стол, открыла портфель, порылась в бумагах и продолжала:

— Мы получили ваш запрос. Вот он: «Сколько стоит один грач?» Ответ в этом мешке. Леонид Павлович, покажите.

Леонид Павлович, дюжий дядька, схватил мешок за ушки и опрокинул на пол. Из мешка, как мячи, с веселым хрустом выкатились капустные кочаны.

Женщина внимательно посмотрела на ребят и раздельно сказала:

— Один грач за одно лето может съесть такое количество гусениц, которые, в свою очередь, могут сожрать вот такой мешок капусты. Вопросы есть?

Вопросов не было.

— Спасибо, — сказал Воронок, — от всех ребят.

— Пожалуйста, — сказала женщина с портфелем.

И они ушли, собрав капусту: женщина с портфелем, дюжий дядька с мешком и грач, драгоценная птица, которая стоила целого овощехранилища.

Воронок закрыл заседание совета.

— Все, — сказал он, — можно расходиться.

Ко всему, что произошло в штабе, Женька Орлов отнесся безучастно, хотя рассказ Анны Павловны и пробудил в нем некоторый интерес. Просто, взволнованный предстоящим разговором с членами совета отряда, он как-то не поставил ее визит в прямую связь со своей виной. Сидел и ждал наказания — выговора, исключения из пионеров… Странно только, что члены совета, оживленно переговаривающиеся, вроде бы забыли о нем. Не самому же ему набиваться на наказание! Хотя для него наказание равно признанию: признанию его заслуг как организатора. Женька устал ждать. Он поднял руку.

— Ты чего? — спросил Воронок.

Женька Орлов встал:

— Это… Когда меня обсуждать будут?

Воронок удивился:

— Тебя? Не собирались.

— А вызывали.

— Ну, это на лекцию. — Воронок улыбнулся. — Ты разве не понял? Про грача?

— Нет. — Женька Орлов лез на рожон. — Не понял. Раз вызвали, обсуждать надо.

— Ну, это необязательно, — твердо сказал Воронок. — А если сейчас не дошло, потом дойдет. Пошли, ребята…

ЛЕШИЙ

Женщина была близорукой, а девочка — дальнозоркой. И она первой увидела то, что обе должны были увидеть одновременно, потому что смотрели в одну сторону.

— Мама, — крикнула девочка, — смотри, лось!

Мама вздрогнула и прищурилась, напрягая зрение.

— Нет, — сказала она облегченно, — это не лось. Это изваяние. — И предалась воспоминаниям: как она однажды шла где-то по лесу — где, не помнит, а что шла, помнит — и вдруг увидела сидящего медведя. Увидела и сама присела от страха. Сидит и не сводит с медведя глаз. А страх на ушко: прощайся, хнычет, с молодой жизнью, задерет тебя медведь… А он не дерет. Сидит как загипнотизированный и… галку на носу держит. Галку мама потом разглядела, когда чуть-чуть к страху привыкла. Как захохочет: медведь с галкой на носу! Сама своего смеха испугалась. И галка тоже: «Ча-а» — крикнула и улетела. А медведь даже ухом не повел. Пригляделась; а он — каменный. Его кто-то из камня высек.

— Этот лось тоже каменный, — сказала женщина, отворачиваясь. Девочка лукаво посмотрела на нее.

— Каменные не ходят, — сказала она.

Что-то в ее тоне насторожило женщину. Она еще раз посмотрела на лося и вдруг метнулась, как птица от огня.

— Мама, куда ты? — крикнула девочка.

— Скорей, — крикнула женщина, — он живой!

В ее словах был страх, а девочка восприняла их как веселую шутку: она засмеялась. Смех не всегда признак веселья. Иногда он — спутник безумия. Решив, что девочка в страхе перед лесным зверем потеряла рассудок, женщина обернулась, и крик замер на ее устах: девочка с протянутой рукой шла к лосю. Женщина бросилась было за ней и тут же отпрянула обратно. Так металась она туда и сюда, как курица, высидевшая утят: утята плывут, а курица безумствует на берегу… И пока металась, девочка все шла и шла, а лось — волосатая морда лопатой, с большими, как не по размеру пришитыми, ушами — стоял и ждал, чтобы, когда она приблизится, поддеть ее ушастой головой и забодать. Женщину привел в себя веселый возглас девочки:

— Мама, иди сюда. Он совсем ручной: добрый и домашний.

Но лось вовсе не был домашним. Он был настоящим диким лесным зверем. Правда, добрым, потому что еще не знал и не помнил обиды. Конечно, разлуку тоже можно отнести к числу обид. Но кто тот враг, который разлучил его с мамой-лосихой? Он ведь не знал, что этим врагом было время. Пришло время, и лосиха-мама, в отличие от мам людей, для которых время не властно над родительскими чувствами, оставила и забыла его. Все, что надо было для жизни, она дала ему: быстрые ноги, крепкие зубы, чуткие уши, меховую шкуру. Научила нехитрой лесной премудрости: добывать корм, а он — вот он, зимой и летом одним цветом — зеленый. Зимой разгреб снег крепким копытом — и стриги зубами-ножницами травку-муравку, набивай живот. Голодно — можно невеличку-осинку обглодать. Горька, а вкусна. Летом, куда ни ступишь, везде лосю скатерть-самобранка. Ну чего лосихе его за собой водить? Оставила и забыла.

А лось не сразу ее забыл. Приходил на то место, где она его покинула, и долго стоял немой, прислушиваясь: не позовет ли? Потом, тихонько постонав, уходил: голод не тетка, любую беду заставит забыть.

Шло время, и он все реже и реже приходил на место разлуки. А потом и вовсе перестал приходить, забыв, для чего это нужно. Правда, иногда он вспоминал маму, но только во сне, когда возвращалось детство. Однако, проснувшись, тут же забывал то, что видел: животные никогда не помнят своих снов. Оставшись один, он не пропал. С такими ногами! С такими ушами! С такими зубами! При такой скатерти-самобранке! Жил припеваючи, не страша никого и сам никого не страшась. В тех лесах, где обитал лось, у него не было врагов ни среди людей, ни среди зверей. Но все, даже самое интересное, самое вкусное, рано или поздно приедается. Лосю наскучило мыкаться в родном лесу, и он, подгоняемый хворостиной любопытства, отправился в другие края.

Его путь был отмечен веселой хроникой в газетах тех городов и районных центров, через которые проходил лось. «Лось-рыболов». Это, когда, выйдя на берег озера, через которое переплывал, он, на страх рыбакам, разбежавшимся при виде «водяного», выволок сеть, полную скользких, как мыло, карасей.

«Лось-гастроном». Как он, зайдя в одном селе в булочную, умял два десятка пирожных с кремом, а потом принялся играть с продавщицей в прятки. Он водил, продавщица пряталась, а какие-то другие люди кричали в окно. Наверное, подсказывали, где лучше спрятаться. Это было не по правилам. Лось обиделся и ушел.

И вот последнее приключение: незнакомая девочка кормит его из своих рук черным хлебом с солью — лакомство, которым она по совету бабушки всегда запасается, отправляясь в лес по грибы. Девочка эта — Лялька Сергеева, председатель совета отряда имени Германа Титова, начальник штаба зоны пионерского действия «Восток-2».

Пока она кормит лося, три пары глаз — одна с тревогой, другая с любопытством, третья с азартом — наблюдают за ее действиями. Первая пара глаз — мамина: глупая, ну чего она ломает руки, разве Ляльку может что-нибудь устрашить? О существовании второй и третьей пар глаз Лялька даже не подозревает.

Лось поел и ушел, помотав головой, как будто раскланиваясь. Как будто… А почему бы ему и в самом деле не раскланяться с Лялькой? Дикий зверь, животное? Дельфин считался тоже животным. А теперь не считается. Наоборот, некоторые ученые относят его к разумным существам, изучают дельфиний язык. Может, животные все разумные, и этот лось тоже? Вот удача! Тогда его будет легко приручить, и зона пионерского действия «Восток-2» утрет нос зоне пионерского действия «Восток-1»: разведет лосей и заселит ими Зарецкие леса. Над тем, где зона возьмет лосей для развода, Лялька не стала ломать голову. Она как рыбак, которому повезло с первой поклевки, верила в свою удачу. Нашелся один, значит, другой, третий, пятый, десятый найдутся непременно. Надо только этого, первого, сохранить в тайне, чтобы не перехватила чужая зона. Она-то сохранит, а вот мама… С мамы она возьмет честное слово молчать о том, что видела. Ох нет, не сдержит мама слова. Как только начнет говорить по телефону, так и проговорится. А еще пионеркой была. Быть была, а слово держать не научилась. Папа, тот может. Лялька, когда маленькой была, взяла с папы слово никому не говорить, где она подсолнух посеяла. Вырастет с решето, сама скажет. А мама, когда огород полола, Лялькин подсолнух за вихор и с грядки вон: не мешай ежу-огурцу пузырем надуваться. Лялька в слезы и к папе: