Лотар-Гюнтер Буххайм - Прощание

• Название: Прощание
• Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2007
• ISBN: 5-271-15647-8

Это не просто завершение мировых бестселлеров «Подлодка» и «Крепость» знаменитого автора Лотара-Гюнтера Буххайма, а прощание наших героев с вечным морем, кораблями, которых уже нет, и мужчинами, дни которых больше не вернутся.

Два человека еще раз отправляются в совместный путь: Лотар-Гюнтер Буххайм и «Старик», командир подводной лодки U-96, на которой служил Буххайм. На борту атомохода «Отто Ган», самого абсурдного немецкого корабля послевоенного времени, они плывут из Роттердама в Дурбан. Бесконечное число вопросов остаются открытыми, для ответов на них, оба знают это, остается мало времени.

---

— Настроение там такое же шаловливое, как в контактном дворике храма любви на Реепербане. Так мне по крайней мере сказали. Сам я там не появлюсь.

Еще один спуск-подъем, красные поручни перил. Теперь я знаю, как будет дальше: на следующей, инженерной палубе снова немного вперед, затем направо за угол, а затем снова «Осторожно!», чтобы не попасть в неправильную дверь! Но мы еще не достигли цели. Еще один спуск-подъем, и наконец лабиринт кончается: десять шагов вперед, еще раз за угол — проходя мимо машбюро, я бросаю взгляд на серую пишущую машинку, и вот наискосок — новая столовая.

— Теперь это больше, чем МакДоналдс, — говорит старик. В новой «социальной столовой» нет настоящего меню, нет и больших круглых столов, есть маленькие, рассчитанные в лучшем случае на четырех человек.

— Это не кают-компания, а в лучшем случае отвратительный привокзальный ресторан. Каждый садится туда, где есть свободный стул! — ворчит старик.

— Между прочим, — говорю я, — у меня в каюте имеется холодильник, но в нем ничего нет.

— Стюард еще не открыл свою лавку, — говорит старик. — И будет ли завтра, в воскресенье, пиво — неизвестно.

— Тогда какая мне польза от холодильника?

Старик пожимает плечами. Это похоже на глубокое разочарование.

— А в баре? — спрашиваю я с надеждой.

— Он еще не открыт…

— Но посмотреть-то можно?

— Это ты можешь! Он расположен прямо напротив твоей каюты. Подожди-ка. Я пойду с тобой.

Я осматриваюсь в новом баре и поражаюсь роскоши маленьких людей.

— Эту стойку нам предоставила во временное пользование пивоварня «Хольстен», — ворчит старик.

— Меценатство?

— Нет. Поддержка потребления.

— Но на корабле уже был бар?

— Да, на самой корме. Он еще существует. Теперь он называется «Хэнхен» («Петушок»).

— И что это значит?

— «Хэнхен» — уменьшительное от имени корабля «Отто Ган».[2]

У меня чуть дыхание не перехватило! Старик снова поднимает и опускает плечи. Это, очевидно, означает: «Так оно и идет — Отто Ган». Физик-атомщик. А что это значит для людей?

— В конце концов «Атом-Отто» — тоже не лучшее название для корабля, — ворчит старик.

В то время как мы ждем, когда стюардесса принесет нам еду, я вспоминаю, что шеф во время моего первого рейса все хотел узнать у старика, получит ли корабль новую активную зону реактора.

— Такая активная зона стоит громадных денег, я имею в виду саму установку с необходимыми переделками в зоне реактора, — сказал старик с таинственным видом. Мысль о том, что этот корабль может не получить новую активную зону, будет списан в металлом, тогда показалась мне абсурдной. Теперь же я почти твердо знаю, что третьей активной зоны реактора не будет.

Несколько иными и куда более приятными, чем здесь, в новой столовой, были наши застолья в старом салоне. Когда входил капитан, компания уже ждала за столом. Каждый благонравно стоял за обитыми красной кожей креслами, руки аккуратно положены на спинки кресел. «Двустворчатая дверь открывается, и в помещение входит граф!» — чуть не сказал я, так достойно все выглядело, но воздержался. Фрау Маан, стюардесса, торжественно отправлялась на кухню за супом. Капитан раздавал благосклонные улыбки налево и направо, приглашая занимать свои места. Только после того как он тяжело опускался в свое кресло, церемония считалась завершенной. Мы сидели вокруг большого круглого стола как одна большая семья. В большинстве случаев уже за завтраком завязывалась длинная беседа.

Тогдашний первый помощник капитана постоянно выступал с новыми предложениями по улучшению прежде всего капитанского мостика.

Я ощущаю себя перенесенным на восемь лет в прошлое и думаю, как тогда: «А первый помощник был, очевидно, прав». В нашей рулевой рубке все так просторно, как и десятилетия назад, во времена крупных парусников. Морская карта того района, в котором корабль как раз находится, разложена в штурманской рубке за мостиком, вместо того чтобы быть всегда под рукой. От экрана радара до телеграфного аппарата надо пройти несколько метров. Далеко от этого места расположен и эхолот. Первый помощник считал, что можно было бы взять за образец кабину самолета, а не «Санту-Марию». Он иллюстрировал свои конструктивные предложения набросками в своей записной книжке.

— Возможно, вы получите премию, — съязвил тогда старик.

Это пробудило во мне интерес к разработке таких же видений будущего: «Однажды — а я чувствую, что к этому все идет, — судоводители будут носить с собой свои инструменты в виде ушных клипсов».

Теперь мы сидим одни за столом в новой, насквозь демократической столовой. Я замечаю, что старик украдкой рассматривает меня.

— Темпора мутантур — времена меняются, — говорю я вполголоса.

— Так оно и есть! — отвечает старик.

Молчание.

Когда после еды мы оба сидим отдыхаем, он спрашивает:

— И что она делает в Америке?

— Кто? — спрашиваю я, погруженный в свои мысли.

— Симона, естественно!

— Она взимает страховые сборы за сгоревшие магазины игрушек.

— Это что значит?

— В магазинах игрушек продается и пиротехника, которая легко взрывается. Некоторое время тому назад это произошло уже во втором магазине.

Старик только вопросительно смотрит на меня. Я рад-радешенек, что в этот момент подошла стюардесса, чтобы убрать со стола, мне все труднее говорить со стариком о Симоне.

На борту много новых людей. Из офицеров я никого не знаю. Трех исследователей-кораблестроителей, которые с помощью новых лагов хотят собрать какие-то данные о поведении корабля при крайних положениях руля, еще не видно. Появляется только маленький черноволосый Кёрнер, физик-ядерщик, которого я знаю еще по первому рейсу. Сейчас он один представляет исследователей. Его специальность — экспериментальная физика.

По окрашенной в красный цвет палубе я иду в носовую часть корабля. Штормтрап для лоцманов уже спущен. Правый борт корабля сильно запачкан. С этой стороны производилась погрузка. Хотя шланги для мытья уже подключены, матросов не видно. Вероятно, настоящая уборка на корабле начнется только после выхода в море. Трубы на линии отвода отработанного газа еще сваривают. Похоже, их повредил грейфер крана.

В свете заходящего солнца я делаю цветные снимки: оранжево-красный буй с надписью «Отто Ган», рядом окрашенный черно-красный пожарный ящик, между двумя красными белые стойки леерного ограждения, а за ними отвалы железной руды. Если я слегка преклоню колени, то вмещу в снимок еще ажурный рисунок гигантского погрузочно-разгрузочного мостового крана над всем этим в качестве графического элемента ко всем цветным пятнам картинки.

Час спустя стемнело. Линию отбора отработанного газа еще сваривают. На фоне белой корабельной стены ослепительные вспышки сварки создают розово-фиолетовые рефлексы, которые выглядят очень эффектно.

У старика есть время для меня. Свою каюту он прибрал. Я слышу от него, что линия отбора отработанного газа не повреждена грейфером погрузочного крана, а просто проржавела от старости.

— Корабль прослужил уже прилично, — говорит старик, — десять лет — это не мелочь. Когда придем в Дурбан, корабль проведет в море в общей сложности уже две тысячи дней, считая и якорные стоянки.

По всем стандартам, для современного корабля это долгая жизнь. Но не для «Отто Гана». Этот корабль содержат в таком хорошем состоянии, как, вероятно, ни один другой корабль в мире. «…В иностранных портах должен находить сторонников для федеративной республики», — говорится в официальных документах компании. Когда я впервые увидел корабль на пирсе в Бремерхафене с едва различимыми контурами в тумане, то был разочарован: ничего особенного, корабль, как все другие, только немного странно построен, необычный силуэт, надстройка с капитанским мостиком выдвинута далеко вперед, а на полуюте перед надстройкой с жилой зоной странные крышки и смешной кран.

С тех пор я снова и снова спрашиваю себя, почему этот чудо-реактор встроен в такой «обычный» корабль. Казалось, что для конструкторов кораблей ядерный век еще не наступил. А специалисты по интерьеру последние десятилетия вообще проспали: нигде даже намека на масштабность и новые тенденции. Зато налицо видимые знаки ложной бережливости и все мыслимые параллели с социальным жилищным строительством.

Лестницы в передней надстройке вообще не могли быть более жалкими. Выложенные поливинилхлоридом ступени с алюминиевыми порожками, покрытые красным пластиком поручни перил, поддерживаемые своего рода забором, состоящим из круглых и четырехгранных штырей. Это чередование круглых и четырехгранных штырей кто-то наверняка посчитал конструктивной находкой. Внизу лежит зеленая кокосовая дорожка метровой ширины. На ней — два половика из зеленой резины, и на них еще соответственно по одной влажной половой тряпке.